Annotation
Мой вклад на тему Галатеи
Степанов Вадим
Степанов Вадим
Не мой персонаж
Еще не успев открыть дверь, я почувствовал, что это случилось. Она висела в спальне, зацепив один конец бельевой веревки за крючок, на котором висела люстра. Петля была затянута так сильно, что, казалось, полностью передавила шею. Стройные ноги болтались, как две бесформенные палки, обтянутые тканью джинсов. Всегда красивые и ровно уложенные волосы мышиного цвета полностью закрывали лицо, неестественно спадая вперед.
Я поставили сумку в прихожей, снял куртку и вернулся в спальню. Упавший табурет задел декоративную вазу у стены и она разбилась. В общем-то, она мне никогда не нравилась.
- Как успехи? - поднимая опрокинутый табурет, спросил я.
- Ноги судорогой сводит, - ответила моя красотка, находя опору ногами. - Поможешь?
- Конечно.
Я сходил на кухню за другим табуретом и поставил его рядом с тем, который позволял ослабить петлю моей девушке. "Моя девушка" - это я для того, чтобы не повторяться. Так -то у нее было имя. Ее звали Алина. И я, безусловно, хотел бы, чтобы она была моей девушкой. Мы даже спали однажды, и много проводим времени вместе. А еще она искренне увлечена моим хобби - писательством, и всегда с нетерпением ждет меня с работы. Правда, в петле первый раз. Ну, что же, бывало и хуже.
- Как же ты дышишь? - удивился я, пытаясь просунуть пальцы между туго затянутой веревкой и ее шеей.
- Никак, - хрипло ответила Алина. - Мне кажется, я и без веревки не особо умею это делать. Если бы умела, может быть, с газом тогда получилось.
О, это забавная история с газом. На планерке у меня затрезвонил мобильник, и кто-то настойчиво лишал меня премии, не прерывая звонок. А потом, похолодевший от ужаса, я выслушивал бессвязную речь диспетчера из ТСЖ, который собирался ломать мне дверь. Да, соседи тогда долго мне выговаривали, что я забыл выключить конфорки - такова была официальная версия этого происшествия. На самом деле, моя отчаянная девушка просто открыла газ, и, взяв подушку, чтобы было удобнее умирать, прилегла возле плиты. Но неудачно, конечно. Мы уже знали, что будет неудачно, потому что до этого были резаные вены, падение с высоты, таблетки и даже удар током, после которого мне пришлось покупать новый щиток, взамен сгоревшего. И хоть газ не повредил Алине, он сильно подпортил мое реноме хорошего соседа. Так что, моя подружка обещала больше не убивать себя общественно опасным способом. Однако все спичечные коробки и зажигалки я из дома унес, на всякий случай.
- Ты обещала не пробовать без меня, - наконец стягивая петлю, пожурил я.
- Я знаю, - проводя изящной ручкой по тонкой шее, ответила Алина. - Извини. Просто что-то накатило.
- Поужинаем? - предложил я, снимая ее с табурета.
- Давай, - легко согласилась она, упираясь руками мне в плечи. - После этого всегда так есть хочется.
- Это в тебе просыпается жажда жить.
- Сомневаюсь, скорее от скуки. Я почти два часа там провисела, знаешь как скучно и неприятно - болтаешься там, как сопля и ничего сделать не можешь.
- Вот и нечего было самодеятельностью заниматься.
Я помыл руки, снял рабочий костюм, надел домашние джинсы и футболку. После, я кинул на сковороду заранее нарезанное куриное филе, и разогрел в микроволновке вареный картофель.
- Салатик порезать? - спросила Алина.
- Давай, - кивнул я, издеваясь над скворчащим на сковороде филе, помогая себе деревянной лопаткой.
- Вина будешь? - спросил я, разложив по тарелкам нехитрую снедь.
- Я все выпила сегодня, - стыдливо потупилась Алина. - Но еще коньяк остался.
- Ну, что же, - кивнул я, - сегодня, наверно, можно и коньяк. А ты не пей без меня, ты начинаешь в депрессию впадать.
- Легко тебе говорить. У тебя всегда есть занятие. На работе - работа, дома - я. А мне, что делать?
- Найти тебе занятие? - предложил я.
- Нет уж, - сникла Алина. - Опять заставишь Чехова переписывать или стихи учить.
- Должен же кто-то заниматься твоим образованием. Читать ты не хочешь, смотреть тебе нечего, музыку ты не любишь.
- Ты прекрасно понимаешь, что мне все это не нужно, - Алина очень серьезно посмотрела на меня. - Ты попробуешь сегодня еще раз?
- Попробую, - после паузы ответил я, и влил в себя горячий и холодный, сладко -вонючий коньяк.
Пробовали мы каждый вечер. И я ненавидел это. Каждый вечер я описывал ее, так реалистично, насколько это возможно, я писал про тонкий курносый нос, пухлые губы, серые глаза, с небольшими карими крапинками. Я замечал, такие детали, которые не каждый муж мог бы разглядеть у своей жены, прожив с ней двадцать лет. Я точно знал, все ее размеры, потому что однажды она заставила меня себя измерить. Это было смешно и грустно, я чувствовал себя в тот момент портным и, в то же время, гробовщиком. У Алины была невероятно гладкая кожа, очень тонкие и худые кисти рук, чуть узловатые пальцы. Ее ушки чуть оттопыривались, забавно выглядывая сквозь завесу прямых волос. Мизинец на правой ноге немного прятался за безымянный палец, от постоянной носки узких туфель. И это было странно, ведь ничего подобного не наблюдалось на ноге левой. А еще у нее была маленькая круглая родинка на виске, она спряталась на границе волос, совсем близко к правому уху.
А дальше я описывал ее смерть. Сперва я писал, что она просто засыпает и не просыпается. Но Алину это не устраивало. Ей непременно нужна была причина. И я придумывал причины, каждый раз разные. Это был и инфаркт, и инсульт, и эмболия коронарных сосудов, и много другое. Я стал действительно в этом разбираться. Начитавшись статей в Интернете, и пролистав несколько библиотечный справочников, я не просто мог указать причину ее смерти, но и описать симптоматику, и, соответственно, предсмертное поведение. Это было ужасно, каждый раз описывать учащенное дыхание, боли в груди, различные рези, потемнения в глазах. Хорошо, что через определенное время я перестал принимать это близко к сердцу и стал относиться к нашим занятиям, как к забавной медицинской викторине "от чего сегодня умерла Алина". Была и несомненная польза в таких упражнениях. Во-первых, я практиковал свой писательский навык, а во-вторых, я мог с почти стопроцентной точностью сказать, отчего умру сам. К слову, это открытие заставило меня отказаться от жирного мяса и перейти на более легкие сигареты, с надеждой, в последующем, бросить совсем. И все же, это выматывало.
К концу вечера, когда мои попытки заканчивались ничем, и я злой и уставший шел спать, мне хотелось только забыться в уютной неге пуховой подушки. И хоть Алина недвусмысленно предлагала провести ночь с большей пользой, всячески подогревая мой интерес наготой и позами, мне секса уже не хотелось. А когда желание просыпалось, перед глазами снова появлялся образ убивающей себя юной девушки, чье красиво тело я знал лучше, чем свое. Впрочем, это было еще не самое страшное.
Однажды в ее прекрасную головку пришла мысль, что убить ее в рассказе недостаточно. Алина считала, что раз она существует, как реальный человек, с реальным телом, то и умереть она должна не на бумаге. Но дальше - больше, поэкспериментировав с разными способами ухода из жизни, она решила, что раз ей суждено умереть по чужому умыслу, то реализация тоже должна быть со стороны. Признаться, логика в этом была, но, где найти человека способного на такой шаг добровольно? Алина генерировала возможности, повергающие меня в ужас. То она собиралась гулять по "плохим" районам, в темное время суток, то броситься под машину, и даже захватить заложников, или ограбить банк. Иногда она комбинировала варианты, но не находила приемлемых. Ведь надеяться на порядочность потенциальных убийц не приходилось. А как всякая взрослая девушка Алина понимала, что бывает что-то и пострашнее смерти. А варианты, где она подставляет людей, заставляя убить себя, она отвергала, как непорядочные. Такая вот она была принципиальная. И, конечно, отдуваться снова пришлось мне.
