- Логично. И что им нужно?

- Детектор определения живого.

- Конечно! - весело хмыкнул Джордж. - Людям нужен детектор определения живого, роботам - металлоискатель. А то мы без этого никак не разберёмся кто есть кто!

Я был готов расцеловать напарника за остроумие:

- Парируйте, Дорсет, если сможете. Зачем людям детектор людей?

- Не всё так просто! - насупился чиновник. - Как бы вам объяснить...

- Попроще! - попросил Джордж.

- Попытаюсь, - чиновник задумался. - У нас есть детектор живого. - Он загнул пухлый мягкий пальчик на правой руке. - Это раз. Мы можем установить детектор на боевые машины. Это два. - Ещё один пальчик согнулся. - Тогда боевые машины смогут уничтожать людей, оставляя в целости роботов. Это три. Диверсанты хотят выкрасть детектор и лишить нас этой технологии. Это четыре.

На кулаке остался не загнутым только один, большой, палец. Дорсет развернул кулак пальцем вниз и потряс рукой, словно вбивал в доску гвоздь или командовал гладиатору добить раненного противника. Мне этот жест не понравился.

Я спросил о войне с людьми:

- Так это мы хотим нападать?

- Ну, - Дорсет посмотрел в потолок и несколько раз передёрнул "молнию" вверх и вниз. - Чем чёрт не шутит? Нужно быть готовыми...

На передний план диалог вышел Джордж. Он опустил винтовку, а шляпу, наоборот, сдвинул на затылок. Эти трансформации свидетельствовали о его эмоциональном подъёме

- Тут закавыка почище вайшановизма, - сказал он. - У вас есть детектор живого, но диверсантов-людей вы найти не можете.

- При этом опасаетесь, что детектор стырят, - прибавил я. - Те самые люди, которых вы найти не можете.

Дорсет протёр с лица воображаемый пот и сунул в рот таблетку валидола. "Сегодня же потребую прибавки, - проворчал и посмотрел на меня, ища сочувствия. - Или уволюсь, к чёртовой бабушке".

- Поймите, вы! Детектор один! Гоняться с единственным детектором по планете нерационально. Это всё равно, что искать... - он задумался.

- Блоху в табуне пегих жеребцов! - нашелся Джордж.

- Пусть так! - обречённо согласился чиновник. - Наши эксперты работают, пытаются разобраться и запустить прибор в серию. Когда это случится, будет легче, а пока... - он развёл руками.

- Ладно, мы берёмся, - я решительно отпихнул железки Стоппарда в сторону. - Готовьте задаток, верительные грамоты и что там ещё полагается послам мира... Будем работать по крупному!

Дорсет мелко закивал (как игрушечный болванчик) и поспешил удалиться. Уже с улицы, он крикнул, что готов оплатить счета. "Всё, что угодно, господа! Однако в пределах разумного! Казна у нас не резиновая! Держите себя в руках!"

Джордж предложил шмальнуть в мерзавца, пока тот не удалился слишком далеко. Я ответил, что это будет напрасно потраченная пуля:

- Исчезнет Дорсет Семь, появится Дорсет Восемь. Только и всего!

И предложил задуматься о новом деле. Как мы станем действовать?

- Как? - простодушно спросил Джордж.

- Первое правило сыска, - я, как барс, прошелся по комнате, - чтобы поймать преступника, надо научиться думать, как преступник. Если мы выслеживаем людей, мы должны думать, как люди!

Мысль казалась мне гениальной и безоговорочной. Возможно, так оно и было, но только не для Джорджа. Он поднял руку, желая сказать. Я занервничал.

- А что если...

- Что?

- Что если они не думают?

- Кто?

- Люди!

- То есть как?

- А так: вообще не думают.

- Это не возможно! - Левое полушарие моего процессора напряглось и стало медленно перегреваться. - О чём-то думаешь всегда! Вернее, всегда о чём-то думаешь!

- Не скажи, вот у меня был случай, я три недели ничего не думал.

- Ничего? Вообще?

- Вообще, - подтвердил Джордж. - Даже о мухах.

- Я понял.

Мне стоило большого труда удержаться и не пристрелить его на месте. Моя левая рука вцепилась в правую и сдавила её так же нежно, как Лаокоон обнимал взбесившегося льва. Было важно, чтобы правая не добралась до револьвера.

- Хорошо! - пошел на попятную, чтобы разрядить (морально! исключительно морально!) атмосферу. - Если мы хотим поймать человека, мы должны научиться не думать, как люди. Это тебя устраивает?

Джордж согласился без возражений, и я объявил, что мы едем к старику с собакой.

Зачем? Побеседовать по душам.

Глава 3

Чтобы лучше понять все ухмылки фортуны, в этой главе приводится поток сознания робота Клайв (модель GF 8).

До Полигона рукой подать - примерно двое суток галопом, если не задерживаться в салунах и не позволять себе внеочередную стопочку текилы длинною в бесконечные "пять минут". А что такое жизнь охотника за головами, если выкорчевать из неё салун с девочками и бутылку текилы? Эта проза. Грубая и злая, как мескитовый куст в засушливое лето. Об этом любил рассуждать Омар Ха-Эм, он написал на двери своего жилища такую фразу: "Поток вина - родник душевного покоя, врачует сердце он усталое больное". Не знаю, как мистер Омар относился к девушкам, но подозреваю, что не возражал против их общества. И то сказать, что может быть приятнее, чем ущипнуть после глотка текилы чью-нибудь аппетитную...

Н-да. Что-то я замечтался.

Итак, путь к Полигону лежит вдоль тропинки, выложенной желтым кирпичом, и в этом есть определённая поэзия. Меня, во всяком случае, эта "лунная дорожка" настраивает на философский лад. Я думаю о благих намерениях, что приводят праведников в ад, и выводят грешников наружу. Да-да, не удивляйтесь. Как и всякое иное замкнутое пространство, ад не безграничен, и если поместить в него одного праведника, непременно требуется выпустить одного грешника - дать ему свободу. По этому немудрящему "водному" правилу осуществляется круговорот морали в природе.

Признаться, я никогда не бывал около Полигона, и представлял это гостеприимное местечко чем-то вроде аризонской пустыни в полдень. Или, на худой конец, в виде плавильной печи, когда истопник поддал жару и пламя становится оранжевым от гнева, и норовит вывести из строя ваш зрительный сенсор. На самом деле, Полигон оказался вполне пригодной для жизни и даже милой провинциальной дырой. Он встретил нас таким пейзажем: от небольшого озера с прозрачной зеленоватой водой вглубь саванны тянулась посадка голубой агавы, несколько пальм, высаженных с поэтичной хаотичностью, оживляли передний план, а кукурузное поле распласталось до самого горизонта. Красиво!

- В детстве, - сказал Джордж, и глаза его замутились ностальгией, - я любил убежать в кукурузное поле и спрятаться там. Мы играли с ребятами в прятки.

- Ага, - ответил я и расстегнул кобуру. - Ври больше, кукурузник ты мой.

- Почему ты решил, что я лгу?

Ответа он не дождался - неподходящее для этого место, да и время неблагоприятное.

Старика с собакой (как мы его называли между собой) на самом деле звали Ротшильдом. Малый это был своенравный и непредсказуемый... впрочем, как все и углеводородные создания (я говорю о людях). Мог стрельнуть, не спросив серийного номера, а мог накормить плюшками с чаем, как фрекен Бок. Кому как повезёт. Всё зависит от ноги, с которой старик поднялся.

Я намекнул Джорджу об опасности, и велел держать хвост пистолетом. "А пистолет? - уточнил напарник. - Следует держать хвостом?"

- Нет, тоже пистолетом. Два пистолета - хорошо, один - плохо.

Хижина Ротшильда была сделана из того же материала, что и дома трёх поросят, только старик объединил поросячьи ухищрения в одну постройку: он использовал камни для стен, хворост для навеса, а солому для кровли - получилось недурственно. Между домом и кукурузным полем Ротшильд устроил огород и микроскопический цветник.

Мы приблизились.

Собака, дёргая цепь, облаяла нас во всю глотку. Какие она при этом испытывала чувства, утверждать не берусь, но выглядело это... жизнерадостно. С таким оптимизмом маньяк потрошит свою жертву, полагаю.