Даже если в процессе покаяния наши чувства являются переживаниями чисто психологического или физиологического порядка, это вовсе не означает отсутствия реального милосердия Божия в нашем акте покаяния. От такого "параллелизма" роль покаяния ничуть не уменьшается, и тем более не принижается при этом значение Откровения, которое возможно в результате молитвы, будь таковая покаянной или благодарственной или просто чистой бессловесной молитвой в Духе. Напротив, осознавая этот механизм, видишь за видимым невидимое, и удивляешься тому, как был слеп и глух до этого...

108.

Теперь следует сказать несколько слов о том, что такое Откровение.

Откровение, конечно, невозможно внешним образом, совершающимся насильно, подобно тому как произошла бы встреча с инопланетянами, высадившимися на нашей планете. Подлинное Откровение это -- внутренний духовный мистический процесс. И, как процесс, он невозможен по действию и по переживанию без двустороннего движения. Он по своей сути таков, что открывается только тому, что открыто, что движется навстречу.

Бог не может стучать в дверь нашей души насильно. Если я не открываю дверь, то деликатный человек, даже зная, что я дома и не желаю беспокойства, не станет ломать мои запоры. Вот почему невозмозможно насильно обратить в истинную веру.

Вред современного псевдо-миссионерства может быть в том, что оно рассчитано на необразованных мещан и более всего присущ корыстной деятельности сектантских группировок, претендующих на свою особенность и исключительность. Это -- пройденный этап в истории апостольской Церкви, в наше время урбанизации и глабальной культурной информации, предоставляющих свободу религиозного выбора. Сектантские же группировки, напротив ставят своей целью вовлечение в свои ряды социально неблагополучных и отчуждённых, проявляя участие в их судьбе до того момента, пока их подобепный не оказвается прочно зецепленным на их крючке, связанный либо материально, либо асоциально к своей семье или государству, либо каким-либо ещё способом, на который сектантсие лидеры оказываются весьма изощрены. Их процветание -- глубокий упрёк апостольским церквям, которые страдают консерватизмом и к своей пастве зачастую обращены в лучшем случае боком и в худшем -- спиной. Свобода веры зачастую оборачивается полным безразличием. Священники уделяют основное внимание тем прихожанам, которые подписываются регулярно платить десятину. Все остальные -- постольку-поскольку...

Сознание современного человека, если и поднимается до истин, излагаемых Церковью, то осуществляет это во многом благодаря своим собственным усилиям и намерениям. И деятельность современных миссионеров для пытливого ума может только препятствовать Откровению Божества. Почему-то большинство так называющих себя верующих, едва воцерковившихся, вдруг становятся одержимыми в своих усилиях обратить кого-либо в свою веру, будто бы это является самым главным во всём христианстве. Они забывают о том. Что необходимая информация уже итак содержится в современной культуре, насквозь пронизанной христианством (пусть даже в негативной форме атеизма), - тем некогда распятым Словом, которое отождествляясь в Крестом, предоставляет полную свободу, открывая тем самым в Соей любви Бога. И мысль, что русский человек может быть или с Богом или против Бога, но никогда без Бога (Иером. И. Кологривов "Очерки по Истории Русской Святости", Изд. "Жизнь с Богом", Брюссель, 1961, гл. "Психологические Основы"), по-видимому, уместна имеено здесь. Вот почему, как пишет о. Александр Мень, происходит и обратный процесс: "Гонители веры не раз становились её исповедниками и мучениками" (о. А.Мень, (псевдоним Светлов Э.) "Истоки религии", Изд. "Жизнь с Богом", Брюссель, 1970).

Остаётся простой вопрос: станет ли таким исповедником тот, кто никогда не преодолевал себя, кому находиться в христианстве просто удобно, выгодно или привычно? И возможно ли, что миссионерская деятельность принесёт какую-нибудь пользу сильной личности? А если она рассчитана на обывателей, то зачем их плодить да ещё и в лоне Церкви? Их ведь и без того везде хватает...

Понятие "миссионерство" может быть лишь синонимом "религиозное просвещение", которое отличается от творческой мистики так же, как отличается богомыслие от живого общения с Богом в первом лице.

Так мы снова вернулись к понятию Откровения...

Откровение -- это имманентный, неразрывный и присущий нашему познавательному и молитвенному движению процесс. Именно из-за того, что это процесс динамичный, мы не сразу определяем его природу. Ибо как только хотим её понять, облечь в понятие, мысль ускользает, расплывается. Процесс Откровения неразрывен с динамикой нашей духовной жизни. Мысль же не только духовна, но она требует объект для облячения себя в форму, стать предметной и потерять динамику становления другим, отличным от себя.

Процесс Откровения остаётся непостижимым для нашего субъекта именно потому, что как только мы хотим зафиксировать в понятии наше духовное субъективно-реальное чувство, то движение останавливается, а мы теаким образом остаёмся как бы в пустоте и ни с чем. Ибо духовная динамика в понятии невыразима. По диалектике природы всякое понятие статично, определено со всех сторон, ограничено своими противополжностями и другими понятиями. И то, что в каждый новый момент перестаёт быть собою, под понятие подвести невозможно. И этот закон -- факт духовной жизни, залог возможности Откровения для продвижения в иное измерение.

109.

Предварительная редакция сделана 14 июля 2017 г.

(Следующая стр. - 170 оригинальной рукописи).

Пожалуйста, следите за датой обновления материала. Все замеченные ошибки, опечатки, неточности и прочее, будут автором с благодарностью учтены и по возможности исправлены. Присылайте замечания и поправки.

169