Получил он свое название – морской бесстрашный героический батальон. Хоть и был он без номера, без звания и названия, а знает его история.

Декабрь. Не утихают бои с фашистами. Все так же рвутся враги к Севастополю. Один из наиболее опасных участков севастопольской обороны в эти дни находился в районе за Бельбекской долиной.

Здесь, рядом с рекой Бельбек, сражались советские конники. Целая дивизия. Но не в конном строю. Мал здесь простор для конницы. Спешились кавалеристы. Дрались, как пехотинцы.

Страшной была здесь схватка. Особенно 21 декабря. Отражая атаки фашистов, погиб командир полка отважный подполковник Леонид Георгиевич Калужский. Только узнали об этом в дивизии, как новая страшная весть: на поле боя убит командир дивизии полковник Филипп Федорович Кудюров.

Бьются советские конники. Сил не хватает, вот-вот не удержатся.

Отражать атаки фашистов кавалеристам помогала зенитная батарея младшего лейтенанта Николая Воробьева. Ловко сражались зенитчики. Из своих пушек били по фашистским танкам, по пехоте противника. Стреляли вдаль и прямой наводкой. Разили в цель и отсекали огнем противника – то есть огнем перекрывали фашистам путь.

Восхищались конники меткой стрельбой зенитчиков. В знак благодарности подарили они младшему лейтенанту Воробьеву кавалерийский клинок.

Кто-то сказал:

– Волшебный!

Принял подарок артиллерист. Решает, чем же ответить конникам.

– Залпом, залпом по фашистам, – подсказывают товарищи.

В это время фашисты как раз бросились в новую атаку. Идут как стена, как лава.

Вскинул младший лейтенант Воробьев клинок.

– Огонь! – рубанул по воздуху.

Ударили зенитки. Метнули в фашистов сталь.

– Огонь! – снова кричит Воробьев.

И вновь клинок к небесам взлетает.

Еще быстрей теперь заработали артиллеристы. С новой силой бросились в бой и конники.

Отстояли герои свои позиции. Разгромили рвавшихся сюда фашистов.

Смотрит Воробьев на кавалерийский клинок. Согласен: клинок волшебный!

До войны солдат Трубников был учителем. Русский язык преподавал в школе.

Под Севастополем Трубников сражался в стрелковой роте.

В дни декабрьского наступления фашистов, во время одного из боев, во фланг роте ударили две фашистские пушки. Били фашисты точно и большой урон наносили нашим.

Командир роты вызвал к себе группу бойцов. Среди них оказался и Трубников.

Дал командир бойцам боевое задание: подобраться незаметно к фашистским пушкам и заставить их замолчать.

– Заткнуть им глотки! – кратко сказал командир.

– Ясно, – бойцы ответили.

– Понятно, – ответил Трубников.

В группе Трубников был за старшего. Взяли бойцы автоматы, патроны, гранаты. Отправились в путь солдаты.

Перебежками, шагом, ползком, рывком, прижимаясь к земле и скалам, подобрались солдаты к фашистским пушкам. Метнули гранаты, автоматный огонь открыли. Перебитой лежит прислуга.

Подбежали солдаты к пушкам:

– Давай гранаты.

Достали бойцы гранаты.

– Взрывай их, братцы!

На пушки смотрят:

– Заткнем им глотки!

– Минутку. Стойте, – сдержал бойцов Трубников.

Повернулись бойцы на голос.

– Зачем же пушкам вдруг быть немыми, – сказал, улыбнувшись солдатам, Трубников. – Научим лучше их русской речи.

Не сразу смекнули бойцы, в чем дело. Речь о какой здесь речи? И вдруг поняли. У пушек горы лежат снарядов. Зачем же гибнуть зазря снарядам!

Зарядили солдаты пушки.

Развернули солдаты пушки.

– Огонь! – скомандовал Трубников.

Ударили пушки туда – по фашистам. Взорвали округу могучим басом.

За выстрелом первым – второй и третий. За третьим – четвертый, шестой, десятый…

– Ну как – по-русски? – кричит Трубников.

– По-русски, по-русски, по-нашенски, – в ответ солдаты.

Заговорили по-русски фашистские пушки.

Возвращались солдаты в родную роту. Шагает со всеми Трубников.

– И вправду – учитель! – смеются солдаты.

Севастополь – южный, конечно, город. Однако декабрь есть декабрь. И здесь в декабре морозно.

Оделись бойцы в шинели. В бушлатах своих матросы. Фашисты тоже в зимней военной форме.

И вдруг… Смотрят бойцы – атакуют фашисты в одних мундирах. Было это 28 декабря 1941 года. Отдан строжайший приказ фашистским солдатам взять в этот день наконец Севастополь.

Смотрят наши бойцы на фашистов, гадают:

– Не завезли им, видать, шинелей.

Кто-то вставляет:

– Знают фашисты: жарко им будет в бою. Потому и шинели скинули.

И вот во время одной из атак группа бесшинельных фашистских солдат была взята нашими в плен. Стоят они, сутулятся, жмутся от страха, от ветра, от холода.

Наши бойцы к фашистам:

– Почему без шинелей?

– Не завезли вам, видать, шинелей.

– Из Италии, из Африки, что ли, сюда вы на помощь прибыли?

– Найн, найн (то есть «нет»), – говорят фашисты. – Имеем шинели. Положена каждому.

– Так где же шинели?

– Сдать приказали.

– Как приказали? Зачем приказали?

Оказывается, верно: был отдан такой приказ. Приказали фашистские генералы: сдать солдатам свои шинели.

– Получите в Севастополе, – объяснили фашистские офицеры своим солдатам, – и обед, и шинели.

– И обед?

– И шинели?

– Да, – говорят офицеры. – И ордена.

Были уверены фашисты, что их солдаты ворвутся в этот день в Севастополь. Чтобы лучше сражались, отняли у них шинели.

Рассмеялись советские бойцы. Смотрят они на фашистов.

– Да пока к Севастополю вы прорветесь, простуду, чахотку схватите.

– Насморк!

– Кашель!

– Плеврит!

– Бронхит!

И в этот день не прорвались враги в Севастополь. Не помогли и снятые шинели.

Задание было необычным. Называлось оно особым. Командир бригады морских пехотинцев полковник Горпищенко так и сказал:

– Задание необычное. Особое. – Потом переспросил: – Понятно?

– Понятно, товарищ полковник, – ответил старшина-пехотинец – старший над группой разведчиков.

Был он вызван к полковнику один. Вернулся к своим товарищам. Выбрал в помощь двоих, сказал:

– Собирайтесь. Задание выпало нам особое. Однако что за особое, пока старшина не говорил. Дело было под новый, 1942 год. Ясно разведчикам: в такую-то ночь, конечно, задание сверхособое. Идут разведчики за старшиной, переговариваются:

– Может, налет на фашистский штаб?

– Бери выше, – улыбается старшина.

– Может, в плен генерала схватим?

– Выше, выше! – смеется старший. Переправились ночью разведчики на территорию, занятую фашистами, продвинулись вглубь. Идут осторожно, крадучись.

Опять разведчики:

– Может, мост, как партизаны, идем взрывать?

– Может, на фашистском аэродроме произведем диверсию?

Смотрят на старшего. Улыбается старший.

Ночь. Темнота. Немота. Глухота. Идут в фашистском тылу разведчики. Спускались с кручи. На гору лезли. Вступили в сосновый лес. Крымские сосны вцепились в камни. Запахло приятно хвоей. Детство солдаты вспомнили.