- Не блат, а сестла! – Ал улыбнулся шутке. – Да пущу я, пущу. Как рука заживет, так и пущу!

- А не забудешь? – он склонил голову к плечу. – Может, дашь телефончик? Я в Питере часто бываю, напомнил бы при случае, а? Скажем, на следующей неделе?

Забавно. Это он так со мной заигрывает? Господи, я уже и забыла, как оно бывает. Со мной в последний раз заигрывали лет надцать назад. Это... приятно. И волнующе. Неожиданно. И совсем уже не к месту вспомнилось Ленкино “Быть тебе через год госпожой Снеговой”.

Телефон... Телефон... Хорошо, телефон. Даже, если он им никогда и не воспользуется, да даже если я его неправильно поняла, без разницы – сегодняшний день Ал мне определённо сделал.

- А я? – Шес довольно убедительно изобразил шрековского кота. Очень большого только. И какого-то... стремного.

- Что ты? – на всякий случай уточнила я.

- Я б тоже погонял. Блат распространяется на работодателей?

- Ну, если не сведешь меня в могилу до пятницы...

- При такой мотивации я очень постараюсь! – пообещал ударник.

- Я б особо не рассчитывал, Вика, – философски протянул Хан с подоконника и повернулся к Алу: – Алек, ты с нами пообедаешь?

- Да нет, спасибо. Я буквально на пару минут. Вы ни на один из телефонов не отвечаете, – тут Тэка хмыкнул и закатил глаза. – Так что пришлось заехать. Мне с вашей рыжей девочкой нужно кое-что перетереть.

- В пятницу всё в силе! – не допускающим возражения тоном заявил Дэн, возмущенно ткнув пальцем в его сторону. – Ты обещал! Люди на тебя рассчитывают!

- Да появлюсь я там, появлюсь! Угомонись уже, – Ал схватил его за рукав и потянул в сторону выхода. – Прогуляйся со мной за кофе, заодно и поговорим.

- Дэн, мне макиято с перцем, – бросил им вслед догадайтесь, кто? Правильно, Шес. Он, кажется, помешан на кофе.

- Подсел на него? – засмеялся горе-гонщик. – Я же говорил, что тебе понравится. А ты – перец, шмерец... Еще желающие? Тогда мы пошли. Вика, удачи в пятницу. Я позвоню.

Проследив глазами за вышедшими парнями, Шес откинулся на спинку дивана и закинул за голову здоровую руку, являя на всеобщее обозрение бритую подмышку и татуировку на хорошо развитом трицепсе. Довольно интересная татушка, надо сказать. В виде четырех силуэтов танцующих людей, один над другим, все в разных позах. Его задумчивые размышления прервал тихий вопрос басиста:

- Раздолбал байк, значит?

- Угу...

- Сильно?

- В лежку.

- За каким чёртом давал? Ты же знаешь, как он водит.

- А это самое интересное, Андрей. Я и не давал.

- Опять, что ли? – как-то понимающе вздохнул Хан.

- Не опять, а снова. Блин, иногда прибить его хочется!

- Ну, в этот раз ты себе не отказал, – протянул Дима, подсаживаясь к нему на диван.

- Да нет. Это он сам, когда навернулся. Я, когда в больнице его увидел, так очканул – весь в кровище, в грязи... Этому идиоту четыре скобы поставили, – Шес показал на собственном предплечье, где.

- А он, что, еще и без шлема был?

- Нет, ну не настолько идиот. С чего ты взял?

- Ну, вот всё это, – Дима пальцем обвел на своем лице те места, где у Ала были особенно живописные кровоподтеки.

- А, нет, – зло ухмыльнулся Шес. – Вот это, уже я. Потом. Когда байк увидел.

- Ну, а себе-то как руку сломал, горе ты луковое? – снисходительно покосился на него Хан. – Судя по всему, Алек-то как раз был не в состоянии это сделать.

- Будешь смеяться...

- Буду, – подтвердил басист. – Но ты все равно расскажи.

- Я, когда этому засранцу рожу бил, поскользнулся...

- Упал. Очнулся. Гипс, – заржал Димка.

- Да не смешно, – отмахнулся Шес. – Так и было. Прихожу в себя уже на рентгене. Последнее, что помню – как Алу в морду дал. Башка болит. Рука болит. Ал пытается объяснить врачу, откуда перелом у меня, если гипс у него. И почему, если упал все же я, нос сломан у него. Врача переклинило. Говорит, а зачем же мы тебя тогда прооперировали?.. Мрак, короче. Бред полный, и среди всего этого бардака – Гудвин с матерью Ала. Гудвин орет, теть Яна плачет и мы с Алеком ржем, как ненормальные.

- Вас в цирк сдать надо, – подытожил Хан. – Хотя правильнее – в психушку.

Тут позвонил Олег с отчетом, что они с Данечкой уже успели набедокурить, и мне резко стало не до рокеров. Оказалось, что с утра и до обеда мое солнышко ненаглядное успело:

1. Размазать по мягкой мебели варенье. Я с утра не смогла выскрести из тех жалких остатков в банке достаточно для тоста, а он умудрился загадить полдивана и кресло. 2. Пока Олежек отмывал мебель, Даня разбил две небьющиеся тарелки. 3. Пока Олежек собирал осколки, Даня покрошил рыбкам в аквариум пачку сигарет. 4. Пока Олежек реанимировал рыбок, Даня достал из мусорки осколки тарелок. 5. Пока Олежек искал пластырь и йод, Даня нашел зеленку. 6. И вот теперь братишка интересуется, ну чисто гипотетически, чем оттирают зеленку от обоев? Судя по всему, сыночка упражнялся в живописи. 7. А да, тоже исключительно теоретический вопрос – а где мы покупали ту вазу, что стояла, в смысле стоит, в прихожей? Получив ответ, что вазу привез Романыч лет пять назад из Венгрии, Олежек сник и признал, что покойница была “ниче так”.

Мда... Продуктивный день у ребенка выдался. Раздав ценные указания по поводу того, чем НЕ тереть обои, сколько раз бить непослушную попу и, посочувствовав оставшемуся наедине с разбушевавшимся чудовищем брату, я отключилась. Как раз вовремя, чтобы застать Шеса отмахивающимся от Хана, что-то тихо и настойчиво ему высказывающего:

- Да что ты на него так взъелся? Ну, шебутной он немного. Возраст у него такой! Мы в своё время тоже...

- Какой возраст, Шес? У вас разница-то в четыре года всего. Ты таким разгильдяем был в двадцать, а не в двадцать восемь!

- Андрей, – неожиданно серьезно прервал его ударник, – тебе напомнить, в каком дерьме я был в двадцать пять?

- Ты вылез...

- А у него, слава Богу, хватило ума не влезть вообще! И меня вытянул! Не гони на него, не надо. Он – нормальный парень. Ну, отключает мозги иногда. Нас всех, бывает, заносит, согласись.

- Да не с такой же периодичностью! – снова повысил голос Хан. – Он ведь убиться к чертям мог!

- Слушай, не напоминай, – устало выдохнул Шес. – Я уже пилюлей прописал, рецепт обналичил, он внял... Я уже успокоился, что ж ты психуешь?

- Да, блин, я ж его еще вот таким сопляком помню, – Хан рубанул ребром ладони по колену. – Помнишь, когда он бегал за нами с игрушечным пистолетом в руках и орал “Плидулки! Не сплячетесь!”. Или когда привозил на каникулах дневник и просил подделать отцовскую подпись. Он же мне как брат был! А сейчас, ты смотри, слова лишнего ему не скажешь. Он, по-моему, только с тобой и считается. Хоть иногда.

- Неправда, – остановил его ударник. – Он прислушивается к тебе. Честное слово. Просто он такой... Знаешь... Ну, не покажет он, что признает, что не прав. Он слышит и принимает к сведению, но не показывает.

- Бабу ему надо! – неожиданно выдал басист.

- Это ему-то баб не хватает? – опешил Шес.

- Нормальную! Чтоб в узде его держала. Как Юлька меня. Только так... Да, Димончик?

- Нет, Адрюшка, – передразнил Леголас. – Ты, как женился, совсем скучным стал. По клубам не ходишь, от девушек шарахаешься... Не порти мне Ала! С кем я буду по вечерам зажигать?

- С Дэном, – хохотнул ударник.

- Чур меня, чур, – перекрестился, почему-то эльф. Это выглядело жутко забавно.

- Хан, если ты думаешь, что это поможет, то я тебе торжественно клянусь, – положил руку на сердце Шес, – что первую же нормальную девушку, что найду, натравлю на Алека.

- Вторую, – поправил Хан.

- Почему вторую?

- Потому, что по тебе самому, придурок, даже не узда плачет. А кандалы с намордником! Да, Вика? – неожиданно скосился он на меня.

- Да ему, кажется, уже и намордник не поможет. Не завидую той, что решится, – ляпнула я первое, что пришло в голову, за что тут же поплатилась.

- Витёк, – приподнял бровь ударник, разворачиваясь ко мне всем корпусом, – да ты, никак пасуешь перед трудностями? Как же так? А я-то надеялся, что хотя бы в Питере найдётся смелачка.