Хви Сон смотрела на меня во все глаза.
— Правильно. Да… Так и есть, — ответил я на ее вопрос.
КОГДА ВАМ ИСПОЛНИЛОСЬ ТРИДЦАТЬ
Дул восточный ветер, заштриховывая разводами облаков половину кобальтового, словно выкрашенного масляной краской неба. Глаза закрывались сами собой, и сквозь прикрытые веки огни вечернего Сеула мерцали россыпью драгоценных камней, хотя высоко над головой небо все еще оставалось ярко-синим. Достаточно было задрать голову, и казалось, словно ты уносишься в космос с края земли. Почему-то в памяти всплыло слово «сансара»[9], которое мы произносим едва ли раз в три года. И как-то помимо воли вырвалось: — Какое в этот раз красивое небо на мой день рождения!
Слова были адресованы паре напротив меня за столиком. Молодой человек и девушка сидели ровно выпрямив спины и казались немного напряженными, словно случайные попутчики, ожидающие отправления поезда. Перед нами стояло пиво «Ред дог» в количестве, вполне способном заменить собой ужин, внизу расстилался район Ёнгсан. Ветер отнес половину моих слов, и парень перегнулся через стол, жестами показывая, что не услышал меня.
— Говорю, у меня сегодня день рождения, — повторила я громче.
— День рождения? Значит, будем дергать тебя за уши? — переспросил парень с японским акцентом, но в таких выражениях, что прямо-таки захотелось поинтересоваться, где он их выучил.
Неожиданно именно из-за неплохого словарного запаса показалось, что он несколько нагло разговаривает, потому что при всех своих знаниях использует довольно фамильярные обороты. И хотя я видела его впервые, а потому изначально разговаривала с ним вежливо и только на «вы», довольно скоро я переняла его манеру речи. В конце концов, я все равно была старше его. Наверняка он даже не знает, как одним словом называется двоюродный дед. Потому что даже я сама узнала, что в корейском языке есть такое слово, только сегодня перед завтраком. Этот коротко стриженный молодой человек в темно-синем костюме был внуком старшего брата моей покойной бабушки, чья семья не вернулась на родину после освобождения Кореи от японской оккупации. Мне он приходился троюродным братом, но с таким же успехом нас можно было назвать чужими друг другу.
— Да, сегодня у меня тридцатый день рождения. Еще одна зарубка на палочке жизни. Чувствую себя деревом, с которого неистово облетают белоснежные лепестки.
— Корейский язык такой сложный, сестра. Поздравляю с днем рождения. Давай выпьем за это.
Молодой человек перевел все сказанное на японский сидевшей рядом девушке, которая недавно стала его женой. Они подняли бокалы. Я последовала их примеру. Накануне я легла только в три часа ночи. Мой начальник снова вчера повторил расхожую фразу, что рекламный бизнес — это война. Когда ты зашиваешься так, что вздохнуть не можешь, и все сроки уже давно прошли, а начальство пичкает тебя такой банальщиной, тяжело не взорваться. Ладно, мой начальник и эти чертовы дизайнеры — их я еще могу простить, но вот агенты, которые, похоже, всерьез уверены, что получают деньги именно за то, что смешивают с дерьмом все проекты, никуда не денутся от огненных стрел моего гнева. Вот тут у нас на самом деле война.
Тем не менее пиво и поздравления улучшили мое настроение. Никогда не думала, что буду справлять свой тридцатый день рождения на вершине горы Намсан со своим троюродным братом. Вообще даже не представляла, что меня когда-нибудь будет поздравлять внук старшего брата бабушки. Не знаю, как те из вас, кому уже исполнилось тридцать, справляли свое тридцатилетие, а те, кому еще нет тридцати, — собираются его справлять, но лично я была уверена, что в мае этого года поеду в Соединенные Штаты Америки, возьму машину напрокат и объеду весь Североамериканский континент. Когда-то я прочла один из рассказов Петера Хандке, и там был схожий сюжет. Главный герой романа приехал в какой-то маленький американский городишко и только к вечеру вспомнил: «О, так мне же сегодня стукнул тридцатник!»[10] С тех пор я только об этом и мечтала. По-моему, это самый лучший способ отпраздновать юбилей. Как только мне исполнилось двадцать семь, я начала копить деньги на это мероприятие. Мы с Чон Хёном походили по турфирмам, посмотрели, что пишут в Интернете, и рассчитали весь бюджет поездки: на жилье тысяча триста долларов, на еду — шестьсот и так далее. Потом мы открыли общий счет в банке и решили откладывать ежемесячно по сто тысяч вон каждый. Поначалу Чон Хён не выдерживал моего давления и вносил необходимую сумму, но чем дальше, тем чаще мне приходилось класть на счет все двести тысяч за нас обоих. Почему мы хотели отпраздновать тридцатилетие вместе? Потому что мы не только были одногодками, но даже родились в один месяц. Я решила, что раз я всю жизнь постоянно трудилась над чем-то, то в мае этого года обязательно устрою себе длинный-предлинный отпуск. Подумать страшно.
И вот утром моего долгожданного тридцатилетия я, ненакрашенная, неодетая, поспав всего три часа, стояла у телефона и слушала папин монолог о том, что я должна позаботиться о каком-то его племяннике, который сильно помог отцу, когда тот последний раз летал в Японию. Племянник приехал в Сеул в свадебное путешествие, и надо было убедиться, что это путешествие не будет чем-либо испорчено. Еще не успев толком проснуться, я ничего не понимала и постоянно переспрашивала:
— Что? Папа, я ничего не слышу. Ты знаешь, что сегодня у твоего ребенка день рождения? Да, мне тридцать лет исполняется. И хватит говорить мне про свадьбу. Показать Сеул? Зачем они вообще поехали в свадебное путешествие в Сеул? Я тоже не пробовала. На Намсан еще не ходила. А! Говоришь, кругосветное путешествие? Свадебное путешествие на год? А-а-а…
Когда я повесила трубку, сна не было ни в одном глазу. Вот так, проснувшись однажды утром, чувствуешь к отцу то же самое, что к начальнику рекламного отдела, который просмотрел все твои проекты и не сказал ни одного доброго слова, не подбодрил. Бросить работу? Перестать общаться с отцом? Как бы то ни было, это было очень грустное утро. Мало того, что день рождения начался не лучшим образом, так теперь, когда я уже с самого утра вспомнила, что у меня сегодня юбилей, не осталось никакой надежды, что вечером, после прекрасного ужина с каким-нибудь красивым мужчиной, я вдруг внезапно вспомню и скажу: «Ой, а мне же сегодня исполнилось тридцать лет», — вот о чем я жалела.
Я горько улыбнулась, вспоминая прошлый год, когда для меня еще не сменились сезоны и листочки крепко держались на дереве жизни, не опадая под натиском ветра. Когда проходит некоторое время, мы вдруг осознаём, какими грандиозными были наши мечты, какими несбыточными оказались наши желания. Я думала, что это будет так просто: отметить свое тридцатилетие в каком-нибудь Элизабеттауне в Штатах со своим любимым, но время показало, что не такая уж это легковыполнимая мечта. В прошлом году я перевела Чон Хёну все деньги, что мы накопили, и распрощалась с ним. Хотя в основном это были мои деньги, мне было совсем не жалко отдавать их, потому что все равно я готова была потратить все на наше путешествие. После этого я уже не мечтала ни о чем глобальном. Если продолжать говорить о желаниях, то теперь, в мои тридцать лет, чего мне хотелось? Похоже, только того, чтобы меня не выдернули на работу, пока я отмечаю день рождения в компании своего брата и его жены. Ха-ха.
— Ты чего смеешься? Потому что день рождения? — спросил брат, отставив пиво и глядя на мою ухмылку.
— Ага, с ума можно сойти, как хорошо!
Его жена переспросила на японском, что случилось. Ей было всего двадцать четыре года. У нее были крашеные бронзовые волосы и чистое светящееся лицо. Вот правда, она была такая хорошенькая, прямо куколка. Мне даже стало завидно. Я подумала, что мир несправедлив и перед смертью надо будет не забыть об этом. Я посмотрела на брата, совершенно не понимая, о чем они болтают с женой.
— Когда нам десять, мы хотим поскорее повзрослеть, в двадцать — спорим с окружающим нас миром, а тридцать — это возраст, когда надо остановиться и наконец присмотреться к себе. Возраст, когда можно уже быть честным с собой. Давайте за это и выпьем. Примерно такой был смысл, — объяснил он.
