Добрался Алексеев и до собираемых в Порт-Артуре «соколов». Пригласив к себе во дворец полтора десятка инженеров и офицеров, наместник приказал им продумать различные варианты быстрого монтажа и демонтажа вооружения на этих истребителях. Например, замену одного из торпедных аппаратов ещё одним орудием, в дополнение к недавно установленным на корме 75-мм пушкам Канэ.

В ходе этого совещания флагманский минный офицер штаба эскадры капитан 2-го ранга Шульц напомнил о проблеме защиты от минной угрозы, которая до сих пор не рассматривалась Алексеевым всерьёз. Генерал-адъютант на минуту задумался, а затем приказал Константину Фёдоровичу немедленно создать рабочую группу для решения проблем с тральным оборудованием. Причём в ускоренном порядке, привлекая любые требующиеся для работы силы и ресурсы.

Как говорится – лиха беда начало. Потянув за ниточку борьбы с минной угрозой, наместник невольно выудил другую проблему в данной сфере. Неизвестно почему, но генерал-адъютанта вдруг заинтересовала быстрота процесса установки минных заграждений на подчинённом ему флоте. Не откладывая дело в долгий ящик, Алексеев объявил, что назначает учения по постановке мин, на которых он будет присутствовать самолично, да ещё и вместе с адмиралом Старком.

Перед началом учений наместник успел посетить отряд канонерских лодок, несущих основную нагрузку по охране базы. Вместе с отозванным из Инкоу «Сивучем» и закончившим перевооружение «Манджуром» отряд насчитывал семь канонерок, плюс все имевшиеся в наличии номерные миноносцы.

Генерал-адъютант придирчиво осмотрел позиции шести дополнительных 75-мм скорострельных орудий «Отважного», побывал на мостике корабля, побеседовал с его командиром, капитаном 2-го ранга Давыдовым, и отдал приказ о частичном перевооружении пары канонерок. С «Бобра» и «Сивуча» требовалось немедленно снять древние стосемимиллиметровки, заменив их скорострелками Канэ, калибром в 75-мм каждая. Затем, в свете последних событий, Алексеев передал пару номерных миноносцев в прямое подчинение капитану 2-го ранга Шульцу. В качестве опытных судов для испытаний новых тралов.

– Господа, если во время войны мы будем заниматься подобными фокусами, то потеряем почти весь флот, – заявил наместник спустя пару дней, имея в виду произошедшие во время учебной постановки казусы и заморочки со временем. – Враг может не дать нам времени, чтобы возиться со всеми этими плотиками и баркасами… Я сделал вывод, что в будущем не следует привлекать для проведения минных постановок броненосцы и крейсера. Это слишком накладно и расточительно… Господин капитан первого ранга, у вас имеются какие-то предложения?

– Выше высокопревосходительство, а что же тогда делать с теми минами заграждения, что хранятся в погребах наших броненосцев? – вполне резонно поинтересовался командир «Полтавы», капитан 1-го ранга Успенский.

– Сколько у вас в погребах мин? Почти по полусотне штук на один корабль, так? – Алексеев дождался утвердительного кивка со стороны офицеров, командиров броненосцев. – Не вижу никакой необходимости хранить отдельно несколько сотен мин. Сдайте их в арсенал. Немедленно.

– Ваше высокопревосходительство, но ведь мины заграждения предназначены для защиты стоянок броненосцев на случай внезапного нападения, – произнёс младший флагман эскадры, князь Ухтомский, похоже, не понимая сути решения наместника. – Как же мы будем защищать себя на рейде, если сдадим мины в арсенал?

– Господин контр-адмирал, давайте представим себе внезапное нападение потенциального противника, например, японцев, – выждав небольшую паузу, начал Алексеев. – Скорее всего, известие об объявлении нам войны поступит с запозданием, как раз в тот момент, когда на горизонте покажется весь японский флот. В этом случае выставленные на якорной стоянке мины, скорее, помешают маневру нашей же эскадры, чем подорвут вражеские корабли. Ибо японцы не станут сближаться на пистолетный выстрел, а начнут бить издалека, чтобы не подставлять свои броненосные крейсера под наши двенадцатидюймовые снаряды.

– Ваше высокопревосходительство, но в этом случае и огонь японцев вряд ли будет иметь какой-нибудь действенный результат, – возразил Ухтомский. – Все японские броненосные крейсера европейской постройки вооружены восьмидюймовками и шестидюймовками, снаряды которых на больших дистанциях совершенно не страшны для наших броненосцев.

– Верно, князь, таким калибром не пробить пояса той же «Полтавы», особенно с десятка вёрст, – генерал-адъютант пригладил свою окладистую бороду. – Но под огонь врага попадут и наши безбронные крейсера… А если град фугасных снарядов засыплет мостики и надстройки броненосцев? Вдруг внезапно возникнет очень неприятная ситуация – нарушится управление кораблями эскадры? В такой ситуации наличие собственных минных банок где-нибудь на якорной стоянке станет опасным препятствием для нас самих, а не барьером от врага.

– Ваше высокопревосходительство, японцы могут напасть и ночью, – негромко заметил командир «Ретвизана», капитан 1-го ранга Щенснович. – Внезапность нападения вполне соответствует традициям самураев.

– Думаю, что японцы не настолько опытны, чтобы вести бой в тёмное время суток, – кашлянув, произнёс задумчиво молчавший до этого момента вице-адмирал Старк. – Напав на нас ночью, враг будет лупить из пушек в белый свет как в копеечку.

– Извините, ваше превосходительство, но я имел в виду не ночной артиллерийский бой, а минную атаку под покровом темноты, – уточнил весьма важную деталь Щенснович.

В небольшом зале, где происходило совещание старшего командного состава эскадры, на минуту установилась мёртвая тишина. Взгляды адмиралов и капитанов 1-го ранга сначала устремились к произнёсшему последнюю фразу офицеру, а затем скрестились на упитанной фигуре наместника. Вольно или невольно, но Щенснович высказал то, о чём в штабе эскадре предпочитали вслух не говорить.

– Давайте для начала разберёмся с проблемами минных заграждений, а вопрос внезапной ночной минной атаки обсудим в следующий раз, – Алексеев вернул тему разговора в нужное русло. – Итак, всем крейсерам и броненосцам избавиться от мин в своих погребах… Кхм, теперь о насущном: мы имеем всего лишь два корабля, способных относительно быстро выставлять минные заграждения – «Амур» и «Енисей». Господа, это никуда не годится! Случись что с парой наших минных транспортов, и мы окажемся в очень плохой ситуации. Нам нужно что-то придумать, чтобы пополнить количество минных заградителей.

– Ваше высокопревосходительство, я предлагаю привлечь к решению этого вопроса добровольцев из числа наших молодых офицеров, – неожиданно высказался обычно молчаливый контр-адмирал Витгефт. – Совсем недавно, буквально вчера, вы разрешили капитану второго ранга Шульцу брать в свою команду любого желающего помочь идеями и трудом. Давайте точно так же поступим и с проблемой постановки мин: бросим по эскадре клич, глядишь, охотники сами и найдутся.

– Хм, Вильгельм Карлович, а вы подали нам весьма неплохую идею, – немного подумав, озорно сверкнул взглядом Алексеев. – Как думаете, Оскар Викторович, у нас найдутся охотники поизобретать что-нибудь новенькое?

– Да у нас таких наберётся сколько угодно, ваше высокопревосходительство, – улыбнувшись, махнул рукой командующий эскадрой. – Сами знаете: у молодых мичманов и лейтенантов энергия прёт прям через край. Пусть займутся хоть каким-то полезным делом, лишь бы не донимали начальство рапортами и докладными записками.

Слушая слова Старка, наместник неожиданно остро осознал, что большинству присутствующих глубоко безразличны его попытки изменить отношение высшего офицерства к происходящему. Да, находящиеся в зале адмиралы и каперанги были готовы исполнить любой его приказ, даже умереть по велению генерал-адъютанта. Но почти каждый из этих старших офицеров старался не проявить излишней личной инициативы, не горел желанием стать застрельщиков каких-нибудь революционных идей в военно-морском деле. При этом подчинённых Алексеева нельзя было обвинить в косности и ретроградности, так как виноваты в этом были не они сами – главным виновником выступала сама система.