Серега прибыл прямо с дежурства ровно в шестнадцать. Я ждал уже внизу, на улице, и сходу запрыгнул в подрулившее к обочине белый "вольво".

- Хорошее тебе "точило" на фирме выдали,- заметил я.

- Ничего. Вот блин!

- Чего ты?

- Да "дуру" сдать забыл. А в машине оставлять нельзя.

- Бери с собой, что-нибудь придумаем. У тебя же разрешение есть.

Мы запарковали тачку напротив гостиницы "Москва" и пешком пошли в сторону Красной площади к видневшимся вдали ограждениям и милицейским постам. Толпа зевак собралась непомерная - еле протиснулись. По ту сторону ограждений я стал глазами выискивать знакомую фигуру дяди Вовы и наконец нашел. Однако, заметив мои махания рукой, Пластун почему-то не спешил подходить и вступать в объяснения со стражем порядка. Милиционер же втолковывал нам, что вход разрешен только по приглашениям, служебным удостоверениям и спецпропускам. Моя журналистская ксива его не убедила. Тут к ограждению протолкались двое в одинаковых темных костюмах, предъявив в раскрытом виде одинаковые же "книжечки", и я решил на этом сыграть. Обращаясь больше к "джентльменам из конторы", нежели к постовому, я объяснил: что мы, дескать, приглашены. Вот там, поодаль, нас ждет "генерал-лейтенант КГБ" Пластун, а нас, извините, почему-то не пропускают. Один из "джентльменов" что-то сказал милиционеру и тот сразу разрешил нам пройти. "Уловка-22" сработала. Хоть какая-то польза от пластуновского "генеральства".

- Оружие есть? - спросил постовой, обращаясь больше к Сереге, чем ко мне.

- Есть,- по-военному коротко ответил Шавров, предъявляя лицензию охранника.

- А патроны?

- Тоже есть, как и положено, хранятся отдельно.

- Какие, газовые?

- Никак нет. Боевые.

- Проходите. А то, если газовые, то не положено.

Мы прошли за ограждения, и я спросил у Сереги:

- А если бы ты с гранатометом заявился? С газовыми гранатами - не положено, а с осколочными - пожалуйста, проходите.

- Похоже, что и не мент он вовсе, а переодетый срочнослужащий кремлевского полка.

- Может и так, кто их теперь разберет.

Мы подошли к Володе Пластуну, который на мой вопрос о "непонятке" на милицейском КПП тут же сослался на какие-то "объективные обстоятельства", которые помешали-де ему к нам подойти. Пока я разбирался с Пластуном, нас окликнули. Подполковник Ренат Шафиков - ветеран войны в Афганистане, а до недавнего прошлого командир разведроты 201-й дивизии, дислоцированной в Таджикистане. Теперь под Рязанью служит, в Чучково. Вчетвером мы приблизились к небольшой группе людей, окружавшей Бориса Громова. До возложения венков оставалось еще минут тридцать. Пластун подошел было к Громову и попытался что-то сказать, но командарм его не замечал. Да, сдается, прав был Игорь насчет их "тесного знакомства". Тут кто-то со всего размаху огрел меня по спине. Я обернулся. Гена! Генерал-полковник Геннадий Стефановский, которого я не видел уже, почитай, целый год! Мы обнялись. Устроенный нами шум привлек и внимание Громова. Он подошел, поздоровался со Стефановским, и тот, представив меня бывшему командарму, попросил Бориса Всеволодовича сказать несколько слов в микрофон. Громов согласился, на интервью мне отводилось пять минут - ровно столько оставалось до начала церемонии возложения венков.

Пока я задавал вопросы Борису Всеволодовичу, Серега управился с фотоаппаратом, запечатлев для истории этот торжественный момент. Потом нам тоже вручили венок, и мы с Володей Пластуном возложили его к Вечному огню.

- Ну что, дядя Вова? - спросил я.- Может, в следующий раз лучше мне представить тебя Борису Громову?

- Да понимаешь, Валер, он меня, наверное, не признал. Столько времени прошло.

- Надо же, тебя не признал, а Стефановского сразу узнал, хотя столько времени прошло. Ладно, с этим проехали. Завтра вечером приходи к Игорю Морозову. Состояние - трезвое, форма одежды - парадная. И поскромнее, пожалуйста. Это день рождения, не свадьба, так что "генералы" мне там без надобности.

От Красной площади мы завернули на Тверскую, с нее мимо кинотеатра "Россия" - на Новослободскую, потом на Чехова, где и притулилось Московское бюро РС. Я быстренько поднялся наверх, подлетел к Кулистикову и Шустеру, вывалив перед ними кассету: "Вот вам, в ваш "Кривой эфир".

В свое время Шустер и сам был не прочь взять интервью у Бориса Громова, так что особых "восторгов" чужими успехами, конечно, не выказал. Но делать нечего, событие надо было освещать, дабы не отставать в этом от "конкурентов" - российских средств массовой информации, а собственного "шустриковского мальчика" не пропустили за ограждения. Я еще упросил Серегу коротко заглянуть на Рублевское, домой к Серафиму Юшкову - поздравить его с наступающим праздником, а потом меня, уже порядком "нагруженного", "броня" доставила обратно на "базу", напоследок предупредив, чтобы завтра с утра я как "стеклышко" ждал его внизу.

- А ты что, завтра разве без "колес"? - спросил я.

- Вот наглый человек! - возмутился Шавров.- Имею я право хоть Девятого мая стакан-другой выпить?

Дома, завалившись на родной диван, я начал рассказывать Игорю о наших с Шавровым похождениях на Красной площади (особенно позабавил его случай с шавровской "дурой"), но был перебит звонком. Я подумал было, что это Александр Васильевич, еще раз решивший уточнить нашу диспозицию на завтра. Нет, голос женский. Черт возьми, сразу и не узнал! Наталья, которую я, признаться, тоже уже счел "пропавшей без вести". Она и вправду отъезжала из Москвы к себе в Новочеркасск.

- Ну, привет, красавица, подъезжай завтра по известному тебе адресу, а там разберемся!

Я повесил трубку и плеснул себе немного в стакан "на сон грядущий". Забегая вперед, скажу, что к концу 95-го Наталья снова "пропала", и, к сожалению, больше мы с ней уже не встречались.

У входа на Новодевичье нас с Серегой Шавровым уже ожидали Валера Борисенко и Павел Ким. Мы взяли букеты цветов и прошли в глубь кладбищенского комплекса, к надгробному памятнику Василию Филипповичу. Там уже находились сыновья Александр, Василий и Виталий, их жены, внуки Александр и Михаил Маргеловы, близкие и друзья семьи. Разлив по стаканам принесенную водку, мы добрым словом поминаем генерала-фронтовика, Героя Советского Союза, участника парада Победы 1945-го года, прошедшего всю Великую Отечественную войну от первого и до последнего ее дня. Девятое мая - не только День Победы, но и день памяти о тех, благодаря кому мы все получили право на рождение и на эту жизнь.

С Новодевичьего кладбища мы поехали домой к Александру Васильевичу, где был накрыт праздничный стол, а уже ближе к вечеру вернулись на Пролетарку, к Игорю. Там я застал и первых гостей - немного знакомую мне, в основном по ее творчеству, Марианну Захарову и совсем незнакомого старлея-пограничника со звездой Героя России на кителе.

- Андрей Мерзликин,- представился он.

В памяти всплыли события лета 93-го в Таджикистане: 12-я застава Московского погранотряда. Неравный бой с просочившимися из-за Пянджа духами. Всего несколько оставшихся в живых бойцов. В их числе получившие тяжелые ранения офицеры - Разумовский и Мерзликин. "Стрелочников" искали недолго. Командующий погранвойсками России был снят с должности, но мертвых-то этим не оживишь.

Марианна и Игорь оживленно спорили. Я прислушался. Оказывается, Маша, ефрейтор Внутренних войск России (полк дислоцирован в Дзержинске, Нижегородской области), засобиралась в Чечню. Игорь к ее настроениям повоевать отнесся отнюдь не благосклонно, потому и возник спор. Отношение брата, воевавшего в Афганистане и знающего цену крови, к войне в Чечне я знал хорошо и полностью разделял его. Одно время еще бывший сержант-афганец Серега Кузнецов серьезно достал Морозова своими поисками "героизма" на чеченской войне, и Игорь доходчиво объяснил тому прописную истину: "на гражданских войнах не бывает героев". Теперь вот еще и Марианна. У самого Игоря подрастали близнецы-сыновья Алексей и Михаил, обучавшиеся в МАДИ, но меньше всего он хотел бы видеть их обреченными на заклание "молоху" чеченской войны. Хватит и того, что отец навоевался за всех, а афганская война, к сожалению, никого и ничему не научила.