- Что-то в тебе поменялось, - говорит она. – Что я вчера пропустила?

Я не смотрю на нее, когда отвечаю, балансируя на грани стопроцентной честности.

- Я же говорила, - и я поведала ей о каждой остановке, которые мы только делали… возможно и обо всем, что произошло в каждой из них.

- Хм, - говорит она. – Это хорошо. Ты можешь делать из себя невинную, сколько захочешь. Но я выясню, в чем причина.

- А что насчет тебя? Тебя не было всю ночь. Ничего не хочешь рассказать?

- Неа, - выпаливает она. – Поверь, мне жаль, я бы хотела что-то рассказать, но у меня этого нет.

- Прости, Нат.

-Не нужно. Я не заслужила. Я не ждала чего-то грандиозного, чего в принципе не могло получиться. Я найду это – его – однажды.

Я понимаю, что она имеет в виду, поэтому легко опускаю эту тему, молча про себя молясь, чтобы осуществились все ее сказочные мечты, как можно скорее.

- Можем ли мы просто насладиться нашим последним днем в Париже, теперь, когда ты согласилась встать с постели? – спрашиваю я, посмеиваясь.

- Любыми средствами.

И мы наслаждаемся весь день в компании друг с другом. Наша первая остановка музей-катакомбы: мрачные, но увлекательны. Затем мы делаем перерыв на вкусный обед, прежде чем отправиться в наш конечный пункт назначения в Париже –кладбище Пер-Лашез, которое просто огромно.

Чад не так уж и много смотрит в мою сторону, я о нем очень беспокоюсь только потому, что действительно не хотела причинять ему боль. Но Кингстон? Его запах следует повсюду, где бы он ни прошел вблизи меня, и он весь день бросает тлеющие взгляды, некоторые, из которых я посылаю ему обратно.

После нашего поцелуя прошлой ночью, клянусь, я ощущаю этот вкус каждый раз, когда облизываю свои губы, и каждый раз, когда закрываю глаза, я больше не могу противиться. В ближайшее время ему и мне предстоит поговорить и очень серьезно.

Сумерки быстро сгущаются, когда мы блуждаем по кладбищу, и я знаю, что у меня не будет времени, чтобы увидеть даже половину из этого, поэтому отправляюсь на поиски последнего места на кладбище, которое я хочу увидеть больше всего.

Кингстон подходит ко мне и протягивает руку. – Это здесь. Пошли.

- Которая из этих дорог? – спрашивает Нат, следуя за нами. – Куда мы идем? Эхо, ты знаешь?

- Надеюсь, что да, - отвечаю я со смехом, сжимая руку Кингстона. - Посмотрим, знает ли меня мистер Хоторн настолько хорошо, как думает.

- Он знает, - смеется она.

- Я уже упоминал, что она мне нравится? – тихо спрашивает он.

- Да, ты что-то говорил. – Улыбаюсь про себя, прежде чем громче сказать: - Если вы двое закончили меня обсуждать, то можем ли мы прибавить шаг? День имеет свойство заканчиваться.

Он ведет нас прямо к тому месту, которое я искала, и, когда мы подходим ближе, его брови приподнимаются вместе с его растущей довольной, неотразимой усмешкой.

- Я угадал?

- Да, да, - я закатываю глаза и обхожу вокруг, чтобы разглядеть это – сюжет Джима Моррисона.

Нат вздыхает, ее рука прикладывается к груди.

- П-почему люди делают это – все эти граффити?

- Так люди творчески проявляют себя, как художники, - говорю я мечтательным голосом.

- Не все видят это в таком смысле, как ты, - бормочет Кингстон, обнимая меня и даря мягкий поцелуй в волосы. – Как всегда на высоте.

Еще один шокирующий звук от Натали.      Я оборачиваюсь к ней, увидев ее широко открытые глаза и рот.

- Я так и знала, что что-то вчера пропустила. Проявление любви на публике не было в повестке дня, когда я соглашалась! Эхо, - скулит она, - ты не рассказала мне, черт возьми!

Прежде, чем я собираюсь засмеяться, появляется помеха иного, тошнотворного рода.

- Кингстон! - пронзительный голос Джеки эхом разносится по всему кладбищу. – Где ты?

Потому что здесь не место, где стоит орать среди мертвых.

- Иди, - говорю я ему, присев на корточки, чтобы выразить свое уважение. – Я еще не готова уйти.

Кингстон смеется. – Натали, так как моя Эхо все еще не понимает, что ты замечаешь, не могла бы ты догадаться, что я собираюсь сказать?

- Он ни за что не покинет нас, Эхо. И мы, я имею в виду тебя, твоего великолепного друга и меня не оставит одних здесь. - Отвечает она тут же и с гордостью. - Боже, женщина, научись догадываться!

- Хорошо. Спасибо тебе, Натали, - холодно говорит он.

- Всегда, пожалуйста.

- Кингстон! Мы готовы уходить, если тебя это волнует! – снова кричит Джеки.

Я встаю, запечатлев этот момент в памяти, и громко вздыхаю. – Хорошо, пойдем. Этот голос… - дрожу я, решив не добавлять «разбудит мертвых» вслух.

Мы присоединяемся к группе. Джеки не тратит времени зря, чтобы пристать к нам, встав в боевую стойку.

- Что вы там трое делали? – усмехается она.

Я знаю, что это произойдет в любую секунду, и Нат не задерживается с ответом. В ее глазах сверкает шанс, и Джеки может винить только себя в очень плохом выборе слов.

- Явно не то, что ты делаешь в группе из троих, - бросает моя подруга.

Ход сделан. Вызов принят.

- Довольно! – кричит Паттон, хлопая в ладоши. – Итак, мы готовы? Вернемся в отель?

- Когда приедет автобус. Он скоро будет здесь. Лучше не бродить по темноте, - объясняет Кингстон, потом шепчет мне на ухо, несколько потрясенный, но с ноткой юмора: - Ты наблюдала за тройничком?

Я толкаю его локтем и смущенно бормочу: - Ты же сказал, что тебя не волнуют детали.

      Он все еще тихо хихикает, когда подъезжает автобус.

Следующее утро включает еще одно горькое прощание. Мои глаза, укутанные пеленою слез, смотрят, как Париж исчезает позади автобуса, когда мы направляемся в Амстердам.

- Ты слишком сентиментальна, да? – хихикает Нат рядом со мной, а Кингстон, очевидно, подслушивая, присоединяется с приглушенным смешком.

- Я предпочитаю думать об этом как о ностальгии или о чем-то ценном, - защищаюсь я, гордо подняв подбородок.

- Оба синонима «сентиментальные», - усмехается она. – Это комплимент. Вот почему мы такая классная парочка, потому что я полная противоположность.

Она может притворяться жестокой задницей, все что угодно, но меня не обмануть – она уже достаточно показала, насколько проницательная и заботливая – но я не спорю. Мне слишком хорошо известно, что люди «строят стены» по какой-то причине, и вы не можете просто так разбить их. Вы должны ждать, пока человек сам доверится вам настолько, чтобы позволить вам проникнуть внутрь.

- Ладно, нам еще ехать пять часов, - добавляет она, одевая наушники. – Разбуди меня, когда приедем.

 Она использует пальто в качестве самодельной подушки, чтобы склонить голову к окну и закрыть глаза, оставив меня развлекать саму себя.

- Эй, Кингстон, - Карсон наклоняется вперед с места позади него. – Я тут подумал… мы ведь не брали много рюкзаков в этот туристический поход.

Я вопросительно выгибаю бровь, глядя на Кингстона и лучезарно улыбаюсь, ожидая услышать его ответ, потому что Карсон прав.

- Твой рюкзак с тобой? – спрашивает его Кингстон.

- Ну да.

- Ты путешествуешь по нескольким городам?

- Дааааа, - протягивает Карсон.

- Ты хочешь, чтобы тебя оставили здесь, и ты пошел пешком к Амстердаму?

На этот раз он медлит с ответом. – На самом деле… нет.

- Значит, ты, в самом деле, использовал рюкзак, совершив путешествие по Великобритании, и представлял себе роскошные номера отелей?

 Я оглядываюсь на Карсона и не могу не рассмеяться. На его лице побежденное выражение, но он сам нарвался на это.

- Карсон? – спрашивает Кингстон, намек юмора слышится в его голосе.

- Что?

- Что-нибудь еще?

- Нет, - бормочет он, откидываясь назад.

Я вытаскиваю свой телефон, планируя отправить Кингстону сообщение и подразнить его за то, что он этим слишком наслаждался, когда кто-то садится рядом с ним.