– В чем призналась? – Вера испуганно посмотрела на хозяйку роскошной квартиры, которая сама словно сошла с экрана телевизора. Она напоминала одну молодую высокооплачиваемую актрису. Она, Вера, так не выглядела и в двадцать лет. Да и не поступала. Наверно, поэтому она сидит сейчас по другую сторону барной стойки.

– В том, что наняла вашего сына, чтобы мне подгадить, – вернул ее к действительности мелодичный голос девушки.

– Никто Леву не нанимал! – Вера впервые повысила голос, рассеянно схватила чашку и сделала большой глоток. Женя поморщилась – чай был очень горячим. На глазах у Веры выступили слезы. Она посмотрела в сторону и попыталась незаметно их смахнуть. Женя потянулась за салфетками, стоявшими в белом перламутровом ящичке, и протянула их женщине.

– Врет все эта ваша Алина, – выдавила из себя Вера и вдруг разрыдалась.

Женя растерялась. Дело близится к полночи, она устала, у нее на кухне малознакомая тетка, которая вдруг начинает рыдать. Ей хотелось выставить незваную гостью за дверь и навсегда о ней забыть. Словно что-то подсказывало, что через несколько мгновений ее жизнь изменится навсегда. Где-то в глубине, на подкорке, здравый смысл шептал ей: «Беги». Но Женя, всегда прислушивающаяся и уделяющая огромное внимание внутренним ощущениям и собственной интуиции, в этот раз все знаки бездарно проигнорировала. Не придумав ничего лучше, она подошла к Вере и обняла ее. Легонько похлопала по спине.

– Ну перестаньте, бывает. Раз оступился, но это будет ему хорошим уроком…

– Лева умирает. – Вера, почувствовав теплоту и поддержку, которых не ощущала с того момента, как Лева появился в ее жизни, окончательно разрыдалась и вцепилась в хрупкую девушку, словно в последнюю лодку, отплывающую от тонущего корабля. Она понимала, что ее жизнь давно сломана и она идет ко дну, пробоину уже не заделать ни на какой верфи. Но Лева, ее счастье, ее сыночек, ее солнышко – у него же вся жизнь впереди. И ради того, чтобы его спасти, она была готова решительно на все. Ни при каких других обстоятельствах она бы не пришла к этой гламурной фифе.

Женя сделала шаг в сторону.

– Как – умирает? – Она взяла Веру за плечи и тихонько встряхнула, чтобы привести в себя и добиться от нее членораздельного рассказа. Это, как ни странно, подействовало. Рыдания утихли, Вера размазала остатки косметики по лицу, судорожно вздохнула и пояснила:

– Так. Его легочное кровотечение оказалось симптомом другого заболевания.

– Какого?

– Сейчас, подождите. – Она с трудом открыла дерматиновую сумку (замок заело), достала из бокового кармана мятую бумажку, на которой было что-то коряво написано, и прочитала:

– Митральный стеноз.

– Митральный стеноз? – тупо переспросила Женя. – Это что-то с сердцем?

Вера кивнула.

– Да, с клапаном сердечным, бывает очень редко у детей, в основном у женщин средних лет. А вот у Левы вдруг обнаружилось.

Женя опустила руки и, вернувшись на свое место, взяла чашку с чаем. Она была растеряна. Что можно сказать незнакомой женщине, чей ребенок умирает? Держитесь? Медицина творит чудеса? Может быть – за границу? Хотя какая там заграница, тетка еле концы с концами сводит. Женя погрузилась в собственные мысли, а Вера и не замечала ее состояния, собралась со своими и, наконец, решилась.

– Спасите его!

Женя подавилась чаем и закашлялась.

– Я?

– Вы!

– Как? Я же не врач, и связей у меня нет среди медиков, да я вообще в больнице раз в жизни была.

– Не знаю как. У вас есть деньги, вы можете оплатить его операцию.

Женя смотрела на Веру широко открытыми глазами. В ней боролись два чувства – жалость к матери умирающего ребенка и возмущение беспрецедентной наглостью. Она поставила чашку на барную стойку, с досадой заметила, что немного жидкости пролилось на идеально чистую мраморную столешницу. Схватила салфетку, сразу же все вытерла насухо. Досчитала до пяти и мягко начала:

– Послушайте, Вера, или как вас там. Возможно, вы неправильно все поняли. Да, я живу в престижном месте и езжу на дорогой машине, но это квартира моего жениха, а на машину я собирала два года. Я работаю в небольшом агентстве и, совершенно точно, не располагаю такими средствами, чтобы оплатить операцию вашему мальчику.

– Это не мой мальчик!

– Что значит не ваш? – Женя с подозрением посмотрела на Веру и снова пожалела, что впустила ее в дом. Женщина выглядела безумной. Глаза горели, руки тряслись. Может, это у них семейное?

– То есть мой, я неправильно выразилась, конечно, мой, я никому его не отдам, – вдруг горячо заявила Вера.

– И не надо. – Женя окинула кухню взглядом – куда же она положила мобильный? Надо было не слушать доводы Станислава, что стационарные телефоны это вчерашний день, мол, все нынче мобильными пользуются. Так бы имелась трубка под рукой. Вот уж действительно, послушай мужчину и сделай наоборот. А если эта сумасшедшая сейчас нападет на нее? Женя прикинула шансы. Пожалуй, она сильнее, но, говорят, у сумасшедших откуда-то неожиданно берутся нечеловеческие силы. Главное, не спорить и попытаться не злить ее.

Вера вдруг полезла в сумку и начала что-то там искать. Женя напряглась – а если она принесла с собой нож или, не дай бог, кислоту? Она мысленно чертыхнулась – доигралась! Накликала на себя беду! Женя попятилась, чтобы оказаться как можно ближе к стойке с ножами. Если что, она будет драться до последнего.

Но вместо ножа Вера извлекла из сумки какой-то старый документ, аккуратно сложенный и завернутый в прозрачную пленку. Какое-то время она просто сидела, держа документ в руках и словно что-то решая для себя. Женя ее не беспокоила. Лишь заняла оборонительную позицию возле ножей, один из которых ей удалось незаметно вытащить из деревянной подставки и сжать в руке за спиной. Наконец, Вера что-то для себя решила и подняла глаза на Женю. Взгляд застилали слезы, они катились по щекам, круглые, как горошины, но женщина их не замечала.

– Лева вам не соврал. Не подкупала его никакая Алина. Видимо… видимо, он сам это нашел, хотя я хорошо прятала, – начала оправдываться женщина.

Женя теряла терпение. Ей хотелось выставить эту женщину за дверь вместе со всеми ее бедами и проблемами, почему она ее этим грузит? Девушка уже открыла рот, чтобы попросить Веру уйти из ее квартиры, но та не дала ей шанса.

– Лева ваш сын.

Нож вывалился из рук. Звук падения был просто оглушающим. Пауза. Как в плохом кинофильме. Женя в один момент оказалась в глухом тумане, откуда до нее доносились слова, произнесенные каким-то чужим голосом. В самом деле, не могла же она говорить так глухо и хрипло.

– Что? – спросил этот чужой голос.

– Вот, возьмите, – женщина протягивала ей потрепанный документ. – Вы ведь Лисицына Евгения Александровна?

– Допустим, – Женя с трудом ответила на простой вопрос. О том, чтобы протянуть руку и взять бумажку, и речи быть не могло. Силы все разом ее покинули.

– 18 мая 2007 года в восемь часов двадцать две минуты вы родили здорового мальчика, от которого сразу же отказались. Ребенка отдали в дом малютки. Его директором была родная сестра моего мужа. Бывшего мужа. На тот момент мы уже десять лет как пытались завести ребенка и у нас ничего не получалось. Она предложила усыновить здорового младенца. Знаете, я ведь об этом даже и не думала. Просто оказалась в тот день у нее на работе, отвозила какую-то вещь, а она меня позвала и протягивает кулечек этот. Я на руки как-то его схватила, автоматически, а потом посмотрела в глаза. А они такие серьезные, серые. Совсем как у вас. И все, поняла, что пропала, – Вера неожиданно улыбнулась сквозь слезы. – Мы его домой и забрали через несколько месяцев. А муж ушел, спустя год, от него какая-то другая женщина забеременела, и мы с Левушкой остались одни. Но я не жалела, он лучший сын в мире, мой ангел и мое счастье…

Женя подскочила к Вере. С неизвестно откуда взявшейся силой схватила ее за руку и, не обращая внимания на недопитый чай, потянула к выходу.