Хотя это изменение можно рассматривать как начало признания Османами принципа взаимности и равенства в дипломатических отношениях, их обращение с конкретными посольствами продолжало разниться[90]. История австрийских чрезвычайных посольств этого периода являет тому наглядную иллюстрацию[91]. Князю Эттингену и графу фон Вирмонту, возглавившим посольства в Константинополь по завершении победоносных войн 1683–1699 и 1716–1718 годов, были оказаны всевозможные почести, которые поставили их над всеми прочими послами. Однако этого нельзя было сказать о посольстве графа Улефельда, которое послужило моделью для посольства А. И. Румянцева. Отправленный в османскую столицу после поражений, нанесенных Габсбургам Османами в 1737–1739 годах, Улефельд был вынужден иметь дело со всевозможными вызовами чести своего императора. Во время церемонии размена австрийского и османского посольств на Саве командовавший османскими войсками Али-паша отказался пересекать реку для приема цесарского посла и согласился встретить его на плоту посреди реки, а его беспрецедентно большое посольство, состоявшее из 900 человек, создало немало логистических проблем для австрийских властей[92].
Таким образом, положение о том, что российское и османское посольства «имеют с равенством на границах разменены, приняты и трактованы быть, с такими же церемониями, и тем образом, как сие производится в знатных посольствах, между самознатнейшими державами и Оттоманскою Портой», оставалось достаточно неопределенным и оставляло обеим сторонам пространство для маневра. Ранги послов, организация и состав их посольств, ранг представителей местных российских и османских властей, осуществлявших размен, количество еды и фуража, предоставляемое им на пути следования от границы до столицы и, конечно же, детали церемонии торжественного въезда и аудиенции оставались предметами переговоров, спора и борьбы. При каждом удобном случае и османы, и россияне стремились максимизировать свои символические преимущества, апеллируя к обычаю, прецеденту и примерам обменов посольствами между Османской империей и другими державами[93].
В то время как московские представители обычно не были военными людьми, чрезвычайный посланник А. И. Румянцев обладал высоким военным чином генерал-аншефа[94]. То же самое касалось и Н. В. Репнина и М. И. Кутузова, возглавлявших два других великих посольства XVIII столетия: оба они были в чине генерал-лейтенанта на момент осуществления своих дипломатических миссий[95]. Напротив, османские послы раннемодерного периода были, как правило, представителями бюрократии, которые возводились в ранг пашей лишь по случаю их назначения чрезвычайными послами. Так, Мехмед Емини-паша, возглавлявший османское посольство в Россию в 1740–1741 годах, стал по этому случаю бейлербеем (генерал-губернатором) Румелии. Османский посол в Россию Абдулькерим Эфенди был до своего назначения бюрократом, получившим по случаю своей миссии тот же ранг, что и Мехмед Емини-паша, и вернувшимся по ее завершении в состав османской бюрократии. Только Мустафа Расих-паша, возглавлявший османское посольство в Россию в 1793–1794 годах, был изначально военным человеком.
Не менее важным был и ранг эскортов (михмандаров), которые осуществляли размен посольств на границе империй и сопровождали их к столице. В 1740 году Румянцева встречали двухбунчужный паша и начальник чаушей. В 1775 году отсутствие первого в программе церемонии размена заставило Репнина обратить на это внимание османской стороны. Нуман-паша, губернатор Бендер, места размена посольств в 1740 году, встречал и сопровождал Румянцева до приготовленной для него палатки. В 1775 году Репнин потребовал того же от губернатора Хотина, Мелика Мехмеда-паши. Последний сначала отказался, указывая на свой более высокий ранг (в отличие от Нумана-паши, он был не двух-, а трехбунчужным пашей) и свой статус зятя султана. В свою очередь, Репнин потребовал, чтобы ему предоставили право «правой руки» во время церемонии обмена. Не будучи в состоянии сопротивляться требованию российского посла, османский губернатор прибег к хитрости. По его приказанию кресла для российского и османского послов, размещенные на закрепленном посередине Днепра плоту, были расположены таким образом, что каждый из них считал, что сидит по правую руку от османского губернатора[96]. Тем самым Мелик Мехмед-паша в чем-то повторил находчивость великого драгомана Порты Александра Маврокордата, который во время Карловицкого конгресса положил конец бесконечным разногласиям по поводу церемониала, предложив, чтобы все семь представителей переговаривающихся сторон входили в шатер переговоров одновременно через семь специально сделанных для них проходов. Однако то, что в 1697 году было утверждением принципа равенства переговаривающихся сторон, в 1775 году стало частью символической борьбы между российскими и османскими представителями. Сопровождая российского посла до его палатки, Мелик Мехмед-паша то и дело останавливался, чтобы приветствовать собравшуюся по случаю размена послов толпу, так что Репнин, который должен был идти по правую руку от османского посла, оказывался впереди своего османского губернатора[97]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
