Игорь слышал. «Антей» специализировался по операциям против старших. А служили в нем только люди.

— Ходил за фронтир, — продолжал Эней. — Там у него башка совсем съехала набекрень. Он две вещи в жизни любит — драться и пить. Ну и привык, что ему платят за одно удовольствие. Ты думаешь, он подставил Стаха из-за денег? Черта с два. Я на что угодно спорю: он на ринге в кураж вошел и забыл на хрен обо всех договорах. Он… просто такой. Сам увидишь.

— Это роман. — Цумэ закурил. — В духе Верна. «Пять недель на воздушном шаре», «Месяц с паном Заглобой…».

— С Заглобой? — Эней хмыкнул. — Заглоба отдыхает.

Заглоба действительно отдыхал. В «Антей» набирают людей, которые способны в бою — на решающие секунды — составить конкуренцию варкам. Как правило, это те еще шкафы, но при этом с отменной реакцией. Большинство — «новые европейцы», по-простому говоря, чернокожие, арабы или полукровки. Ничего не поделаешь, реактивность выше.

Хеллбой, для разнообразия, был белым.

Кстати, о… Игорь покосился в сторону — рядом сидела Мэй Дэй в ярко-красном платке, кожаной куртке и длинной цыганской юбке. Да, «новые цыгане» тоже бывают…

Он перевел взгляд на ринг. Хеллбой выглядел как обрюзгший лев, его противник — как подтянутый бугай. Можно было бы задаваться вопросом, кто кого сборет, если не знать точно: поединок расписан, и бугай ляжет подо льва в третьем раунде. Это если лев не войдет в кураж снова и не уложит бугая сейчас.

Стандартный способ: раскручиваешь аутсайдера в фавориты — а потом, в финале, резко проваливаешь. И денежки всех, кто на него ставил, — твои.

Хозяева тотализатора наверняка уже получили с Хеллбоя возмещение убытков. Но оставалась еще месть. А потому очень возможно, что в том самом запрограммированном финале с ринга ему не уйти. Или не уйти целым.

План А таким образом отпадал. План Б заключался в том, чтобы предъявить свои права на Хеллбоя прямо сейчас. Потому что если кто и завалит нашего Заглобу, то не бугай по кличке Торпеда. Он отчаянно трусит и мечтает дожить до третьего раунда, чтобы с удовольствием упасть.

Ох, зря он нервничает, есть ситуации, в которых очень опасно излучать страх, и далеко не все они связаны с варками. Окажись сейчас на ринге собака, полетели бы от Торпеды клочки по закоулочкам. А львы, они такие вещи чувствуют не хуже собак. А может, и лучше. Толчок, захват, ну что ж ты, олух, ну давай по ходу движения, вывернешься же, щель тебе оставлена с Золотые Ворота. Нет, парализовало. Безнадега.

Бедолага Хеллбой. Как он-то продержится эти два раунда? Неужто устоит перед искушением размазать это мускулистое недоразумение по помосту?

А если не устоит, Эней будет нервничать. Не приведи Господь, стрельба еще начнется…

Игорь прислушался к Хеллбою. Ни малейшего боевого азарта, труха, пепел. Он сейчас презирает и себя, и партнера, и устроителей, и весь белый свет. В таком настроении, пожалуй, нет, не размажет.

Конец первого раунда. Игорь с трудом верил своим ощущениям — публика была в восторге от этого цирка. Очень немногие, способные видеть, что к чему, чувствовали то же, что и он, — брезгливое раздражение. Хеллбою даже было лень что-то изображать: он просто отмахивался от противника, растягивая время.

— Как? — спросил Эней.

— Не знаю. Пока нормально, твой шляхтич в глубокой депрессии, но если его что-то из нее выведет…

— Ладно, дождемся третьего раунда.

Перед третьим раундом устроитель делал Хеллбою накачку — наверное, требовал изобразить какой-то интерес. Зря это он. После гонга Хеллбой встал совершенно бешеный. Торпеда после сигнала «Хадзимэ!» продержался две секунды. Ровно две. Хеллбой срубил его одним-единственным хуком в печенку. Тот мог бы еще продышаться и встать к счету «десять», но не захотел.

— Вниз, — сказал Игорь. — Вниз, немедленно. Ему мало. А этот кретин сейчас захочет власть показать, — продолжал он уже на бегу.

Быстро двигаться сквозь толпу вообще-то не очень удобно. Если, конечно, перед тобой не идет данпил, который работает бульдозерным ножом. Вежливым.

— Проше пана, проше пана.

Толпа закончилась, Игорь оказался прямо перед помостом, на который опасливо поднимались двое охранников. Устроитель боев, некто пан Заремба, сидел с совершенно кирпичной мордой. И по форме, и по цвету, и по выражению. Когда прямо перед ним как из-под земли вырос высокий господин в сопровождении четырех цыган, кирпич слегка выцвел.

— Я прошу прощения, — сказал Игорь по-хорватски, чуть касаясь пальцами полей шляпы в знак приветствия. — Но мне нужен этот человек. Из-за его безответственного поведения я потерял крупную сумму денег и теперь намерен их вернуть.

Эней перевел, говоря по-польски так быстро и так в нос, что Игорь, хорошо понимающий язык Мицкевича и Костюшко, еле-еле мог разобрать хоть что-то.

Зато ответ пана Зарембы он понял хорошо:

— Я вас не знаю. Кто вы такие? Какой дьявол вас принес? Я раньше нашел его. Мне он первому должен.

— Видите ли, судя по происходящему, к тому моменту, когда вы сочтете себя удовлетворенным, от него мало что останется. — Игорь окинул Зарембу взглядом. — От вас, скорее всего, тоже, но это волнует меня меньше.

Чтобы наехать на высокого господина, нужна недюжинная смелость. Игорь поневоле зауважал кирпичную рожу. Хотя в мире Зарембы показать слабость в такую минуту означает подписать себе смертный приговор — поневоле приходится держаться, не то сожрут свои же.

Заремба молчал.

— Восхищаюсь вашим хладнокровием, — сказал Игорь. — Но продолжаю настаивать. Мне очень нужен этот человек.

За спиной Зарембы уже поднялось несколько охранников. Те, что взяли под локти Хеллбоя, нервно оглядывались. Заремба смотрел на свиту варка; с такой юбкой девица могла бы приволочь пушку и посерьезнее той «грозы», что засек сканер. Ребята на входе все отметили, но не рискнули связываться со свитой высокого господина.

— У вас очень неосторожная охрана, — отметил Игорь. — Не мне, конечно, жаловаться…

Как будто сам он не был оружием: колющим, режущим и даже частично огнестрельным…

Заремба, что характерно, не занервничал. В его кругах, если с тобой разговаривают, вместо того чтобы сразу начать стрелять, значит, от тебя что-то еще нужно.

— Ладно, — сказал он. — Ладно. Договоримся. Он должен провести еще два боя. И забирайте. Согласны?

— Четыре боя, — поправил Игорь.

— Четыре? Откуда я возьму четыре? На сегодня у меня осталось два бойца. Два. — Заремба для верности показал пальцы.

— Ну и прекрасно. Два ваших, два моих. Будет ровно четыре боя.

— Сейчас все ставки пойдут к чертям! — Заремба аж приподнялся с кресла. — Вы хоть соображаете, что делаете?

— Вполне. У вас заявлены еще бои «Танго против Грозы» и «Хеллбой против победителя». И Танго, и Гроза — аутсайдеры, о которых никто ничего не знает. Ставки идут примерно поровну, один к одному. Заявите бой «Танго против Чужого» и «Странник против Грозы». Потом — бой за место в финале, а потом победитель сразится с Хеллбоем. У вас сутки, чтобы вернуть старые заклады и принять новые. По-моему, этого более чем достаточно. Товар, — Игорь показал на Хеллбоя, — должен остаться цел и невредим.

Заремба молчал секунд восемь, подсчитывая возможную выручку, а потом пробормотал:

— Пойдет. До свидания.

Когда варк с цыганами (оценить степень традиционности компании Заремба не мог, ибо Стокера не читал) выплыл из зала, распорядитель обернулся к Хеллбою.

— Ты их знаешь?

— Знаю? — прошипел Хеллбой. — Глаза б мои их не видели.

Четверо «цыган» тем временем, взяв своего «хозяина» в квадрат, прошли через охрану зала, под перешептывания публики вышли наружу и загрузились в «порше-сонет». Быки Зарембы это, конечно же, видели. Игорь усмехнулся, садясь на место рядом с водительским. Машину одолжили у гоблина по имени Мариуш. Он отплыл со Стахом на яхте в Клайпеду и ничего об этом не знал.

«Порше» бесшумно завелся и полетел в сторону германской границы. Опорный пункт оборудовали в Грамбове. У Зарембы окончательно вылезли бы глаза на лоб, если бы он увидел сарай, в который въехал «сонет» высокого господина. У этого сарая даже не было автоматических ворот, и двое «цыган» сами раздвигали и сдвигали створку.