Он замешкался, а потом обернулся и сказал: — Конечно, детка. — И отправился в ларек.

Как удивительно безвкусно и странно.

Линдси слезла со скутера и подошла ко мне. Остальная часть тусы столпилась вокруг спорящих парней, и поэтому она поймала меня . Она встала прямо передо мной и сказала: "Если ты испортишь мне это, Николсон, твоя жизнь не будет стоить и жизни в школе. В этом году я возглавляю девушку и поверь мне, если будет какой-либо способ сделать твою жизнь тяжелой, я сделаю. На этот раз он мой, он устал от неудачников. Таа та".

И она пошла прочь.

Удивительно, как я с нетерпением жду шконцлагерь. Нет.

Затем я вспомнила и подумала, что если Ангус не выживет, я даже не собираюсь возвращаться в школу. Я устроюсь на работу или добровольную службу в киттикат дом* за границей или что-то в этом роде. Интересно, как он?

*Приют для кошек

Он ведь один в ветклинике.

Может, ему все еще одиноко и страшно.

И больно.

Или…

Я должна увидеть его, и решила пойти на операцию и посмотреть, что происходит.

Я не стала рассказывать остальным. Они бы поняли, и, кроме того, они были слишком заняты, увиваясь перед парнями.

Я пошла к воротам. Мне пришлось пройти мимо Дейва и Эммы. Дейв собирался присоединиться к игре. Я должна стремиться к естественности во все времена своего рода отношений.

Проходя мимо, я весело сказала: — Привет, Эмма, Дейв, вы молодцы. Я бы повесилась, но я видела тусы и по круче, чем эта, так что я покидаю это веселье. Сегодня.

Дейв перестал завязывать ботинки. — Эээ, Джорджия, ты в порядке? Обычно тебе нравится такие тусы.

Я все время усмехалась в изощренности и собиралась идти дальше, когда Эмма сказала: — Я только что разговаривала с Дейвом о тебе. Я думаю, ваш Викингский хорнпайп-танец очень эффектно выглядел. Будете ли вы танцевать его снова на концерте Stiff Dylans? Ты действительно собираешься в Италию встретиться с Масимо? Как здорово. Разве это не круто, Дейв? Это должно быть любовь. Когда ты отправляешься?

И она была улыбчивой и милой. Зачем? Почему она была такой улыбчивой и милой? Почему ее рука на волосах Дейва все время? Она думала, что волосы выпадут, если она их не удержит?

Дейв смотрел на меня. Что я должна сказать?

Я собиралась сказать что-то умное и смешное или, может быть, даже спеть «о Соле Мио»* если мой мозг соображал, но я не могу. Это из-за глаз Дейва, что заставляют меня говорить правду, поэтому я сказала: — Ну, на самом деле мой кот... ну, он не очень хорошо себя чувствует... он был сбит и... И, я думаю, я думаю, мне придется отменить свою поездку и присмотреть за ним.

* Мое солнце

О, нееет. Я чувствовала, как слезы снова наворачиваются, я должна уйти.

И я уходила очень быстро.

В ветеринарке.

17.00

Ангус по-прежнему лежал.

Ветеринар сказал, что нет никаких изменений, и он думает, что он бы «ушел» прямо сейчас.

Он сказал, что это красиво, но я хотела его ударить.

Он сказал: — Я поговорю с твоей мамой утром и посмотрю, что она скажет. Видишь, Джорджия, для него это стоит очень больших денег, быть здесь и твоим маме с папой, ну, может быть, они...

По дороге домой

О, я так несчастна. Я не знаю, что делать. Я не могу отказаться от него, я не могу. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь помог мне.

18.30

Лежа в своей постели

Мама вошла в мою комнату.

Либби возвращается сегодня вечером. Я сказал маме: — Что мы скажем ей, примерно так: — О, Либби, ты же знаешь, Ангуса, это твой котик, да? Только, мама и папа не могут заботиться о нем, потому что он болен.

Мама расплакалась. — О Джорджия, это очень грубо.

Она права, на самом деле.

Я обняла ее.

— Прости, мам, я не это имела в виду.

Черт возьми, это буквально Отель Разбитых Сердец. И я снова в рыданиях люкс.

21.00

Либби в кровати со мной.

Я дважды читала ей Синдифелло и Хайди. Который превратил мой мозг в суп.

Она прижалась ко мне и мистеру Картофелю Хед (буквально картошку с одной из ее шляп).

Горди зашел в комнату и прыгнул на нее и начал тереться об колени под одеялом. Она завыла от смеха и ударила Горди картошкой.

Обнимашечки. Смешная киса. Убирайся прямо сейчас.

И она просто схватила Горди за шею и швырнула его с кровати. Он встряхнулся, чихнул и зарычал, а она рассмеялась.

Горди любит летать. Теперь прижмись, Джинджер.

Она прижалась к макушке и начала посасывать мое ухо, мммммммм.........

Через некоторое время сосание прекратилось, и она тихонько засопела. Я посмотрела ей в лицо в лунном свете. Она была такой милой, на самом деле (когда она была без сознания). Я не хотела, чтобы она когда-либо грустила или расстраивалась. Я поцеловала ее в мягкую маленькую голову. Пуууук, это пахло сыром, чем она питается? Она зашевелилась во сне и подняла свои пухлые руки в воздух. Затем она села.

— Джорджи, а где большая киса?

Ох, черт.

Я ответила: — Э-э, ну, он в кошачьей больнице, у него болят его лапы.

Она встала с кровати.

— Давай, Джинджер, давай его вернем.

И она начала надевать свои Веллингтоны* поверх своей пижамы. Она все еще находилась в полусне.

*Резиновые сапоги

Я начала что-то говорить, и она бросила на меня мистера Картофеля и начала грозить пальчиком. — И ты туда же, плооохой, мальчик. Вставай.

В конце концов я сказала ей, что он будет спать, и мы пойдем за ним утром, и она, в конце концов, уснула.

Пятница, 26 августа

Либби пошла на прием только при условии, что я пойду и заберу Ангуса.

Я посмотрела на маму, мама посмотрела на меня. Но смотреть друг на друга не поможет, не так ли?

09.00

Зазвонил телефон.

О, Боже. Что, если это ветеринар?

Если я не отвечу, он не сможет сказать мне то, чего я не хочу знать.

Но...

Я ответила на звонок.

Это был Дейв Смехотура.

— Джорджия, что происходит?

— Ох, Дэйв, это Ангус, и ветеренар говорит, а он весь в его трубках и язык вывалился и даже хвост его сломан, а Либби сказала, пойти забрать его, она одета в пижаме и сапогах. И я не могу этого вынести.

И заплакала. Снова.

Он сказал: — Я приеду. Одень свои нунги.

В ветклинике

10.30

Стою перед клеткой, глядя на Ангуса с Дейвом Смехотурой.

Дейв сказал: — О, черт. Он немного перекошенный.

Я не могла держать его больше в клетке. В таком странном месте.

Я сказала доктору Бердей: — Я должна забрать его домой.

Ветеринар попытался убедить меня не делать этого.

И я начала истерить. Я должна была забрать его. Мне пришлось. Если он собирается умирать, я хотела бы, чтобы он был со мной, в своей маленькой корзинке.

Дейв Смехотура был на коне. Он даже назвал ветеринара «сэр», как будто он был в Итоне.

Он сказал доктору Бердей: — Мы понимаем, что вы сделали все, что могли, сэр, но теперь Джорджия хочет позаботиться о нем, поэтому мы просто отвезем его домой.

Ветеринар сказал мне серьезным голосом: — Я просто предупреждаю тебя, что он может проснуться яростным и обезумевшим.

Дейв ответил: — У меня обычно хорошее настроение, когда я просыпаюсь, сэр.

Который даже в такой очень нелегкий период заставил меня смеяться.

Доктор Бердей сказал: — Я имею ввиду Ангуса.

И Дейв снова сказал ему: — На самом деле, я думаю, вам нужно было бы узнать его раньше, сэр.

Ветеринар засмеялся и сказал: — Я просмотрел заметки своего предшественника по отношению к операции кастрации, и было высказано предположение о довольно диком поведении. На самом деле, в записках говорилось, что никогда больше не пускать этого кота на операционный стол.