— Я… — спазм перехватил горло, и я не смог продолжать.

— Любишь, — кивнул Джун. — Я тоже тебя люблю.

— Я удалю.

— Нет, лучше и мне такую поставь. Нам же нечего скрывать друг от друга?

Я согласился: нечего. Теперь уж точно нечего.

Телефон разразился нетерпеливым звонком снова: мама желала общения. Я и так изрядно сократил встречи с моими стариками и сейчас испытывал легкое чувство вины.

— Алло, — я включил громкую связь.

— Сынок, ты обещал приехать три недели назад! Я понимаю, дело молодое, но родителей забывать негоже. И почему бы не приехать со своей девушкой? Ты нас никогда ни с кем не знакомишь, как будто стесняешься.

Джун сидел рядом выпрямившись и, кажется, не дышал. По глазам я догадывался, что он стопудово отправит меня к предкам на дачу. Одного. Такой ссылки я не хотел.

— Мама, знаешь, давно хотел сказать и не решался. По телефону, конечно, не очень хорошо, но иначе не могу. Я могу приехать не один. Вернее, не могу приехать один.

— Егорушка, конечно! Я пирогов…

— Мама, я живу с парнем и люблю его. Если вы от такого неправильного меня откажетесь и не захотите считать сыном, я пойму. В общем, вы там с отцом подумайте и перезвоните, если хотите, чтобы мы приехали, — я неловко попрощался и нажал отбой.

Джун не мигая смотрел на меня так, что стало не по себе.

— Может, не пригласят еще, — я жалко улыбнулся. — Или ты не хочешь?

— Поеду, — он ловко повалил меня на диван и лег сверху. — Пусть увидят всю глубину твоего падения.

Мама перезвонила через полчаса. Джун как раз закончил коварно отвлекать меня от грустных мыслей и просто лежал сверху, время от времени касаясь губами щеки. Я с трудом нащупал на полу телефон и ответил. Мама сухо сказала, что ждут нас завтра в десять, и попрощалась.

— Уже хорошо, что не прокляли, — Джун сел на край дивана. — Пойду поищу в чем ехать.

Я запоздало сообразил, что у него совсем нет выбора, на одежду он обращал мало внимания. Пришлось тащить яростно сопротивляющегося Джуна в торговый центр и почти насильно покупать джинсы и пару футболок.

— Зачем? — шипел он, а я любовался, как ладно сидят голубые джинсы на его заднице.

— За надом, — отрезал я и отнес на кассу еще и черные. Пусть будут.

А потом перед выходом он заметил на манекене водолазки без рукавов — летний вариант. Женские. И купил сразу три. Я благоразумно промолчал.

Назавтра всю дорогу до дачи, где круглый год жили родители, я нервничал. Джун положил руку мне на колено и успокаивающе гладил.

Ворота были открыты, и пришлось заезжать сразу во двор. Мама стояла на крыльце со скорбным видом, как будто позируя для памятника. Даже привычный пучок на затылке и тот сегодня выглядел особенно строго.

— Здравствуй, мама, — я обреченно выбрался из машины, Джун немного замешкался.

— Здравствуй, сын, — напряженно сказала мама, старательно не смотрела на машину, где Джун нарочито медленно отстегивал ремень безопасности, неспешно открывал дверцу и неторопливо прикрывал ее.

Джун подошел и вежливо поздоровался. Мама, наконец, соизволила взглянуть на него с высокомерием британской королевы, разглядела его и уже вполне по-человечески всплеснула руками и воскликнула:

— Ой, какой худенький!

Лед был сломан. Мама вернулась в свою колею и обрела почву под ногами: откормить! Худоба Джуна была вызовом ее кулинарным талантам и ее сердобольности.

— Мама, а где отец? — мы пили чай на открытой террасе, и она не уставала подкладывать Джуну кусочки повкуснее.

— Отец? А он к соседу пошел, что-то там помочь надо, — мама теребила полотенце, врать она никогда не умела. — Ты же его знаешь, не может отказать, когда просят.

— Мама, — я хотел сказать, что взрослому человеку глупо прятаться в доме и выдавать себя сигаретным дымом, но она уже суетливо собирала чашки.

— Мальчики, хорошо, что вы приехали. Как раз с той стороны под окном вскопать надо, хочу розы посадить. И Джунчику полезно будет на свежем воздухе поработать, а то вон какой бледненький…

Джун положил в рот последний кусок печенья.

— Где копать? — спросил он и встал, едва сдерживая смех.

— Мама! Он копать не будет! Я сам.

— Мальчику полезна будет физическая нагрузка, — стояла на своем мама. — И вдвоем вы быстрее справитесь.

— Там же не гектар копать, — прорычал я. — Джун копать не будет! Дай ему хотя бы один день отдохнуть от лопаты в тенечке с книжкой! — я прикусил язык, но было уже поздно.

— А кем вы работаете, Джун? — мама внезапно перешла с ним на «вы», и это было плохим признаком.

— Могилы копаю.

Надежда, что Джун как-то аккуратно обойдет эту тему, умерла, не родившись. Я застонал в голос: вопросы погребения были маминым пунктиком на протяжении многих лет. Она не только собирала деньги на похороны, но и непременно хотела обсуждать тонкости самого процесса, отдавая «последние» распоряжения, напоминая, где лежит «смертный узелок», и регулярно проверяя, не забыли ли мы чего. Отец уже устал огрызаться, я же малодушно старался поменьше приезжать.

Лицо матушки просветлело.

— Дорогой мой, ты же по свойски подберешь мне хорошее местечко на кладбище?

Джун растерянно посмотрел на меня, не зная, что делать, я пожал плечами.

— Конечно, — осторожно сказал он наконец.

— Ты же понимаешь, на этих остолопов нет никакой надежды. На старом кладбище, где у нас место есть, можно только урну подхоронить, а я не хочу, чтобы сожгли…

— А вы когда примерно собираетесь преставиться? Сколько у меня времени есть, чтобы…

Мама впервые в жизни растерялась.

— Я не так, чтобы скоро, чисто гипотетически… Мы все должны думать о…

— Я сделаю все возможное, — заверил ее Джун. — Но я работаю там последний месяц. Давайте мы съездим, да вот хоть прямо сейчас, выберем местечко, и я прямо при вас…

— Э-э, — только и смогла сказать мама. — Она же обвалится…

— Досочками укрепим и щитом сверху накроем. Егор, едем?

Я выразил полную готовность исполнять пожелания.

— Ну, на самом деле я не думаю, что это такая уж срочность, — мама нервно засмеялась. — Можно как-нибудь потом, когда уж помру. А то вдруг еще лет десять проскриплю, — и она быстро ушла в дом.

На моей памяти это был первый раз, когда она так легко соскакивала с любимой темы.

— Ну ты мужи-ик! — Отец вышел через французское окно на террасу и от избытка чувств хлопнул Джуна по плечу. — Все тридцать протянет и всю плешь проест. Дай пять!

Я смотрел, как отец пожимает руку Джуну, и чувствовал, как внутри разливается тепло и умиротворение. Вот так, наверное, и выглядит счастье.

— Ладно, парни, не филоньте, — отец пришел в отличное расположение духа оттого, как его супругу ловко щелкнули по носу, но самому потом возиться с грядками не хотелось, — там копать два квадратных метра. А потом в баньку с пивком. Только найди ему, — он кивнул на Джуна, — чего из старых маек, а то работать в таком прикиде поди несподручно.

Джун прижал руку к горлу, прикрытому высоким воротом голубой водолазки и посмотрел на меня несчастными глазами. Вчера я снова не сдержался, и его шею украшали пара чудесных засосов, за которые был наказан укусом в плечо…

Кажется, со спокойствием и пониманием я поторопился.

========== Бонус ==========

Комментарий к Бонус

Пара небольших эпизодов, так и не ставших чем-то связным.

***

В баню нас отправили все-таки одних. Я выдохнул свободно, только когда отец вручил нам березовый веник, дал пару ценных указаний и ушел в дом.

— До последнего боялся, что он решит с нами пойти, — я прижал Джуна к себе.

— Да, могло бы неловко получиться, — хмыкнул тот и откинул голову, позволяя моему языку свободно скользить по шее.

Вожделение накрывало тягучей волной, покорность Джуна по-прежнему возбуждала, пусть я и знал теперь ее истинную цену.

— Резинки в машине остались, — я с сожалением отстранился, — придется иначе…

— У кого остались, а у кого и нет, — хмыкнул Джун и вытряс из мыльницы золотистый прямоугольник. — Поворачивайся! — Он шлепнул ладонью по моей заднице.