– Позовите Сергея.

Супруга удивилась:

– Мужа дома нет. И тебе не кажется, что девочке неприлично взрослого мужчину просто по имени, без отчества, звать?

Тут Столова и выдала:

– Я не девочка! Мы с Сергеем обожаем друг друга, давно спим вместе. Тебе лучше сразу понять: ты в нашей любви лишняя.

Хорошо, что супруга физика разумным человеком оказалась. Она спокойно ответила:

– Рада слышать, что ты нашла свою любовь.

А потом дверь закрыла.

Так Мартина в створку ногами колотить принялась! Но все же пришлось ей вон убираться – хозяйка квартиры никак на грохот не реагировала. Сергей Петрович вернулся домой и на двери обнаружил надпись, сделанную помадой: «Он мой, а ты…» фраза заканчивалась бранным словом.

Каренин, узнав о визите малолетней красотки, испытал малоприятные эмоции и на следующий день помчался к ее матери, адрес нашел в личном деле ученицы. Квартира оказалась не заперта, в ней царил вдохновенный беспорядок, Елена храпела на диване. Естественно, пьяная, а не захворавшая, как сказал вежливый педагог. Сергей Петрович разузнал подробности о семье Столовых и приехал ко мне.

Я пришла в негодование, попыталась вразумить Марту. Куда там! Она впала в истерику, схватила нож, начала резать себе запястья. Слава богу, не задела крупные сосуды. Я не знала, как ее успокоить, и вдруг оторва говорит: «Дай мне денег на туфли». Я совершенно не ожидала ничего подобного, растерялась, достала кошелек, в котором как раз была вся моя зарплата, и отсчитала нужную сумму…

– Вы не показывали девочку психиатру? – поинтересовалась я.

Собеседница отмахнулась.

– Поверьте, она была здоровее многих. Просто знатная актриса. Я это поняла именно после того, как она деньги потребовала. Ну представьте, только что девочка на тот свет собиралась, и вдруг нате вам – дай денег на туфли.

– Если подросток пытается совершить суицид, то, возможно, у него душевное заболевание, – осторожно предположила я.

– Ой, я вас умоляю… – поморщилась Галина Леонидовна. – Чушь! Хотя в целом вы правы. Если ребенок впадает в депрессию, становится неконтактным, это определенно повод забеспокоиться. Но с Мартой-то иначе было. Она не раз приезжала к Володе и Ксюше домой и начинала ныть: «Помогите купить пальто». Владимир был прекрасным человеком, очень обеспеченным, но деньги ему не с неба падали, благосостояние они с Ксюшей тяжким трудом зарабатывали. Вова очень аккуратно тратил деньги. Когда Мартина первый раз заявилась к нему с такой просьбой, он ей ответил: «У тебя есть пальто, только что его на вешалку повесила. Зачем второе?» Пару недель Марта к брату как на работу приезжала, продолжала выпрашивать обновку, а потом, заявившись в очередной раз и снова услышав отказ, вытащила бритву да как резанет себе по наружной стороне запястья. Потекла кровь, Володя опешил, Ксения испугалась, в результате девчонка обрела желаемое, брат выдал ей деньги на обновку.

– По внешней стороне запястья? – повторила я. – Но…

– Вы сразу суть вопроса уловили, – похвалила меня Воронова. – Чтобы лишить себя жизни, люди режут внутреннюю часть. И настоящие самоубийцы никогда не делают это прилюдно. Те, кто при скоплении народа глотает таблетки, хватает веревку и тыкает в себя ножом, истерики с демонстративным поведением.

Я молча слушала даму. Да, истерики, манипуляторы. Или больные психически. Возможно, Мартине требовалась помощь врача, но она ее не получила.

Галина посмотрела на уже пустую бутылку, достала из шкафа новую и в очередной раз выпила воды. Потом подняла мою чашку из-под кофе и уставилась на ее стенки.

– О! У вас будет много хлопот.

– Неужели? – улыбнулась я.

– По службе и дома. Вижу ремонт, – продолжала Воронова, – или какие-то заботы с жильем. Может, просто генеральную уборку. В остальном все в полном порядке. А у меня…

Моя визави посмотрела на кофейные потеки в своей чашке и замолчала, ее лицо вытянулось.

– Что-то не так? – встревожилась я.

– Нет, нет, – возразила профессор, – я проживу еще сто лет.

В кабинет заглянула растрепанная девушка.

– Галина Леонидовна, студенты нервничают.

Воронова всполошилась.

– Ой, забыла! Простите, у меня сейчас лекция для вечерников. Более не могу продолжать беседу.

Я встала и уронила сумку. Пришлось присесть на корточки, чтобы собрать выпавшее из нее содержимое. Одновременно я бормотала:

– Спасибо за разговор, извините, что отняла столько времени… Ох, Таня, ты растеряша… Все высыпалось, сейчас соберу…

– Если понадобится еще что-то узнать, звоните, – вежливо разрешила ученая дама.

Я встала, повесила кожаную торбочку на плечо, пошла к двери. И услышала оклик:

– Татьяна!

Конечно, я обернулась.

– Уж простите за бесцеремонность, – смущенно пробормотала хозяйка кабинета, – но лучше я скажу, чем потом над вами посмеиваться начнут. У вас юбка и колготки разорваны.

Я попыталась изогнуться, чтобы рассмотреть неприятность.

– Ну надо же! Когда выезжала из дома, все было цело. Спасибо за предупреждение.

Мы вышли в коридор, Воронова проводила меня до лифта.

Я спустилась во двор, позвонила Эдите и пообещала вскоре приехать. Затем выслала ей запись беседы с Галиной Леонидовной, пошла к автомобилю и тут увидела на другой стороне улицы вывеску: «Одежда для хорошего настроения и здоровья». Я быстро перебежала проезжую часть и вошла в магазин.

– Здравствуйте, – весело произнесла женщина за прилавком, – мы рады видеть вас в нашем «Концепт Хаус-Холле». Ищете нечто конкретное или просто посмотреть зашли?

– Порвала колготки, – объяснила я, – и юбку в придачу. Остается лишь гадать, как случилась эта незадача.

– Как вас зовут? – задала неожиданный вопрос продавщица.

– Татьяна, – представилась я.

Женщина обрадовалась, словно я сделала ей подарок, и затараторила:

– Обожаю это имя! Так звали мою любимую бабушку. Вы очень на нее похожи, прямо вылитая Татьяна Павловна незадолго до смерти. Она скончалась в сто четыре года. Бабуля такая добрая была!

Я уставилась на продавщицу. Хм, однако сомнительный комплимент она мне сделала. Из ее слов следует, что я выгляжу древней старушкой, правда милой и доброй бабусей, что, согласитесь, лучше, чем походить на злобную каргу, ровесницу египетской пирамиды. Во всем плохом всегда есть нечто хорошее. Отлично, значит, я добрая Баба-яга.

А торговка продолжала:

– Меня же назвали неинтересно – Катей. Ой! Вы, наверное, думаете, что я много болтаю? И решили, что похожи на пенсионерку?

– Нет, – соврала я, – когда я вхожу в магазин, все мои мысли только о покупке.

– Сказав, что вы вылитая Татьяна Павловна, я имела в виду не внешность, – безостановочно говорила Катя, – бабуля носила длинные волосы, а у вас они средней длины. Нет, я имела в виду одежду, вы одеты точь-в-точь, как она.

Я поперхнулась. Час от часу не легче. Значит, я отличаюсь от столетней бабки только прической, а одеваюсь точно, как мадам, отметившая вековой юбилей. Здорово!

– Опять я что-то не то ляпнула? – жалобно спросила торговка.

– Нет, нет, – поспешила заверить я.

– Слава богу, – обрадовалась она, – а то я прямо испугалась. Лицо у вас стало, как у Фрези. Знаете ее?

– Не довелось встречаться, – пробормотала я, окидывая взглядом стойки с вешалками.

Надеюсь, Фрези юная принцесса, о красоте которой слагают легенды.

– Вы не читали «Сказки Бурамундии»? – подпрыгнула Катя. – Фрези – тамошняя королева. Она хромая, косая, горбатая, жирная, как три слона, и у нее такая морда, что кирпич отдыхает!

– Колготки есть? – невежливо перебила я продавщицу.

Та начала бросать на прилавок упаковки, не переставая тараторить:

– У нас их море, любые на выбор. Восстановители кровообращения, массажные, антицеллюлитные, противодиабетические, эпилирующие…

– Обычных нет? – попыталась я остановить Катю, но вызвала новый приступ болтовни.