Ничего приличного нам так и не попалось. Я раскопал один подберезовик, но, сколько ни шарил вокруг, других его родичей не отыскал. Мы разве что лупой землю не осматривали. Ничего. Абсолютная пустота. Лишь сгнивший хворост, листья, прошлогодняя подстилка, да поросль травы и низких кустов.

— Ладно, черт с ними, — сдался Иваныч. — сваливаем.

Я облегченно вздохнул. Мы уже поворачивали, когда Эмиль спросил, указывая вперед:

— Слушайте, а что это там? Просвет какой-то.

Я пригляделся. И впрямь, между древесными шеренгами виднелся залитый солнцем участок травы. И слышался глухой шум.

— Река там, — как-то без энтузиазма сказал Иваныч.

Эмиль напоминал в тот момент ребенка, что завидел вывеску бакалейного магазина и стоит, околдованный видами сладостей, выставленных на витрину. И хочется, и колется. Он посмотрел на нас и по этому знакомому выражению лица я понял, что Лапин принял решение.

— Подождите немного, схожу, гляну одним глазом.

Иваныч едва рот раскрыл, а Эмиль уже деловито вышагивал прочь.

— Ну и что, так и будем здесь, как бараны стоять? — с досадой обратился он ко мне.

Я пожал плечами, и мы поплелись следом. Метров через сто лес действительно обрывался, да так внезапно и круто, что человек неосмотрительный мог бы упасть и запросто свернуть себе шею. Дальше начинался обрыв метра на три, за которым пологий, поросший травой склон убегал к берегу неглубокой речки шириной с четырехполосную автостраду. Мы встали у края и посмотрели на реку. У берега торчали камыши и тускло поблескивала мокрая галька. За водой, на том берегу виднелся луг, над которым возвышалась стена деревьев, сравнительно выше и раскидистей своих собратьев на этом берегу. Это походило на дубраву или чащу.

— Называется Мойка, — кивнул дядя в сторону воды.

— А это?

— Ольховский лес.

— Похоже, реку можно пересечь, — заметил Эмиль.

Иваныч промычал что-то неопределенное. А потом Эмиль спрыгнул с обрыва и побежал к реке. Мы в нерешительности наблюдали за его перемещениями. Подойдя к воде и осмотрев камыши, он обернулся и радостно помахал рукой:

— Мужики! Пошли за мной! Тут реально можно вброд перейти.

— Зачем? Ты чего удумал?

— Предлагаю прогуляться в тот лес! Вдруг там грибы есть? Проверим. Времени еще навалом.

Я посмотрел на часы. Времени было 15:05. Три. Солнце стояло высоко, но через пару часов начнет потихоньку смеркаться. В принципе, не поздно. Я вопросительно посмотрел на дядьку. Тот мялся, явно не в состоянии принять определенное решение. Было видно, что его сильно что-то смущает. Расценив дядины гримасы как молчаливое согласие, я спустился вниз и когда подошел к каменистому бережку, Лапин уже шлепал по воде. Он вышел на середину речки, и было видно, что вода достает ему чуть ниже колена. Я закатал штаны, снял ботинки и ступил следом. Сзади пыхтел Иваныч.

(Снова глоток воды из стакана и небольшая пауза)

Перебрались без проблем.

Надев портянки и взобравшись на холмик, покрытый полянкой, мы смогли оценить размеры здешних деревьев. Они действительно были большими, больше тех староверских сосен. А еще они выглядели древними. Деревья растут сотни лет. Так вот, думаю, тем вязам и дубам было не меньше трех веков. Если не больше. Мы смотрели на них и меня клюнуло в мозг странное чувство нереальности происходящего. Знаете, как-то смазалось все, как на фотографиях с солнечной дымкой, отчего создается ощущение, будто ты либо спишь, либо находишься на другой планете. Любопытно, да? И это было… удивительное, но мимолетное ощущение.

Иваныч откашлялся и подал голос:

— Парни, я вам кое-чего не сказал. Думал, незачем.

— Вы о чем? — не понял Лапин.

Иваныч ковырнул носком сапога землю, дернул тростинку. Было видно, что ему трудно говорить.

— Помните, вчера нашего сельчанина вспоминали? Ну, который без вести пропал.

— Гаврилин.

— Да. Так вот, он, говорят, пошел в Ольховский лес.

Эмиль сначала соображал, что к чему, потом рассмеялся.

— И вы думаете, нам туда ходить не стоит?

— Я так не утверждаю, — огрызнулся дядя. — Просто…береженого бог бережет, как говорится. Давайте вернемся.

— Но ведь вы сами же расстроились, что грибов нет. Так может быть, нам улыбнется удача. А то получается, что мы потратили впустую весь день.

— Да ну их, эти грибы. Передумал я, — в голосе Иваныча зазвучали просительные нотки. Я мысленно ругнулся: с Эмилем так нельзя, с ним жестко надо.

— Не, не, не! — Лапин покачал головой. — Из-за какой-то пропажи с ума сходить мы не будем. Этот товарищ, небось, на сеновале где-нибудь ночует или вообще по бабам загулял, а мы тут будем предрассудками страдать. Не катит, дядя Миша. К тому же вы местный, знаете здешние края.

— Знать то знаю…

— Или вы боитесь? Нас тут трое взрослых мужчин, между прочим.

— Слова-то выбирай, малый, — процедил Иваныч.

— Вот и лады, — ехидно улыбнулся Лапин.

Я попытался было что-то вякнуть, но он даже слушать не стал. Просто взял свою посуду и пошел в лес. Самое неприятное было в том, что мы и возразить-то ему толком ничего не могли. Аргументов не было.

Делать нечего — пошли.

В лесу было тихо. Деревья стояли без движения. То есть совсем без движения. Словно оцепенели. И птицы не пели. Только где-то слышался треск сломавшейся ветки или глухой шлепок упавшей на землю шишки. Мы шли молча. Как-то получилось, что Лапин стал во главе отряда, хотя раньше там был Иваныч. Эмиль нарочито спокойно прочесывал землю.

— А тут крупные звери есть? — спросил я дядю, чтобы как-то снять напряжение.

— Только лось. Если ты про медведей или кабанов, то нет.

— А волки? — вставил Лапин.

— Нет. Лисицу в прошлом году видели…

Разговор заглох. Я обратил внимание на то, что деревья здесь отличались не только высотой, но были толще и в диаметре, причем стояли достаточно далеко друг от друга. Свободное пространство занимал орешник или крапива. В обилии рос папоротник. Прямой солнечный свет проникал сюда тонкими лучиками, с трудом прорываясь сквозь густую листву. А еще там стоял какой-то особенный, пряный запах. Слабый, но ощутимый.

Прошло где-то с полчаса после перехода через реку, когда один из нас крикнул:

— Ребята! Я, кажется, нашел.

Это был Иваныч. Мы подошли и уставились на находку — белый гриб. Иваныч смотрел на него с таким видом, словно обнаружил давно потерянную вещь.

Гриб был крепенький, прямой, недавно выросший. Идеальные пропорции, молодая мякоть.

— Ну что, беру свои слова назад, — дядя присел на корточки, срезал добычу и поднял повыше, как флаг.

— Boletus betulicolus, — провозгласил Эмиль. — Кушать можно.

— Хорош, — похвалил я. — Значит, надо искать соседей.

И мы стали искать. Двигались по спирали от места, где нашли первый.

Вы, наверно, уже догадываетесь, что произошло дальше. Да, именно: после первого нам попались еще два — один длиннее, другой покороче. Росли из одного корня. Эти тоже оказались свежими.

— А вот это уже дубовики, — заметил Лапин с видом эксперта, — но тоже съедобные.

— Без тебя знаю, — весело проворчал Иваныч, работая ножом. — В хорошую погоду я их ведрами таскал.

Наши поиски продолжились. Мы не спешили — боялись пропустить хотя бы одну находку. Метров через пятнадцать нас ждала следующая порция, на этот раз в одном месте торчала сразу дюжина боровиков. Грибы будто сошли с картинки. Все как один правильной формы, свеженькие, упругие. Иваныч быстро повеселел. Да и у нас не было повода грустить. Настроение в нашем отряде поднялось, и Эмиль даже запел, подтверждая сей факт.

Забросив урожай в корзину, я огляделся, чтобы выбрать направление. Чуть в стороне копались в траве мои спутники. Я сделал несколько шагов и завидел впереди что-то бледно-серое. Пошел туда. По мере приближения оно трансформировалось в обычное пятно плесени на черном пне. Зато возле пня торчал грибок — и тоже белый. У меня привычка есть — всегда осматриваться. Вот и тогда, прежде чем срезать гриб, я пошарил глазами по сторонам. Впереди, в десятке метров отчетливо виднелись две бурые шляпки и светлые ножки. Добравшись до них и срезав, я снова осмотрел участок. Примерно на таком же расстоянии торчал еще один гриб, а в метре слева от него — целых три.