К удивлению Пулла она согласилась с его критикой.

– Возможно это правда – отчасти. Физически мы, наверное, слабее, но мы более здоровые и лучше приспособлены, чем большинство людей, живших раньше. Благородный Дикарь всегда был мифом.

Она подошла к маленькой прямоугольной пластинке, установленной на уровне глаз на двери. Размерами она походила на один из бесчисленных журналов, которые наводнили далекую эпоху печати, и Пулл обратил внимание, что, по крайней мере, одна пластинка находилась в каждой комнате. Обычно они были пустые, но иногда на них появлялся бегущий текст, абсолютно непонятный для Пулла, даже после того, как большинство слов были ему знакомы. Один раз пластинка в его номере пронзительно запищала, но он проигнорировал его, предоставив иметь дело с этой проблемой кому-нибудь другому, что бы там ни было. К счастью, писк прекратился так же внезапно, как и начался.

Доктор Уоллос приложила свою ладонь к пластинке, и, через несколько секунд, убрала. Она взглянула на Пулла, и, улыбнувшись, сказала:

– Подойдите и посмотрите на это.

Внезапно появившаяся надпись произвела на него большое впечатление, когда он медленно прочел ее:

– Полагаю, это значит: женщина, дата рождения 11 марта 2970 г. – и что вы работаете в историческом департаменте Оксфордского Университета. А 31.885 – это ваш личный идентификационный номер. Верно?

– Абсолютно, мистер Пулл. Я видела некоторые адреса электронной почты и номера кредитных карт вашего времени – ужасные строки тарабарщины, состоящей из энного количества цифр, которые никто не в состоянии запомнить!

Но все мы помним нашу дату рождения, и она может совпасть с датами рождения не более, чем 99,999 других людей. Поэтому, все, что нужно – это пятизначный цифровой код… И даже если вы забудете его, это не так уж страшно. Как видите, он является частью нас самих.

– Имплантант?

– Да, наночип, внедряемый при рождении на всякий случай в обе ладони. Вы даже не будете ощущать его. Но есть одна маленькая проблема…

– Какая?

– Люди, которые в будущем будут читать ваши показатели, в большинстве своем обыватели, и не поверят в вашу настоящую дату рождения. Поэтому, с вашего позволения, мы скинем вам тысячу лет.

– Разрешение даю. А остальная информация идентификатора?

– Это необязательно. Вы можете оставить место пустым, вписать туда ваши интересы или место жительства – или использовать его для личных сообщений общих или частных.

Кое-что, был уверен Пулл, не изменилось за прошедшие века. Естественно, большой процент этих «частных» сообщений должен был содержать очень личную информацию.

Ему было интересно, есть ли в эту эпоху цензоры, и намного ли их усилия к повышению морального уровня общества успешнее, чем в его время.

Он решил спросить об этом у доктора Уоллос, когда узнает ее получше.

– Фрэнк – профессор Андерсон считает, что вы уже достаточно окрепли для того, чтобы совершить небольшую прогулку.

– Очень рад слышать это. Вам знакомо выражение «чертовски рад»?

– Нет, но я могу понять, что это значит.

Пулл так привык к низкой гравитации, что широкие шаги, которые он делал, казались ему вполне обычными. Половина шага лошади – как он оценивал длину своего шага – говорили лишь о его хорошей форме. Им встретилось всего несколько человек, все они были незнакомыми, но каждый из них улыбнулся, будто знал его. Сейчас, сказал Пулл сам себе с некоторой долей тщеславия, я, должно быть, одна из самых узнаваемых знаменитостей в этом мире. Это может очень помочь мне, когда я решу, как провести остаток жизни. По крайней мере, еще лет сто, если верить Андерсену…

Коридор, по которому они шли, был совершенно лишен каких-либо достопримечательностей, за исключением дверей, пронумерованных случайным образом, каждая из которых имела собственную идентификационную панель. Пулл проследовал за Индрой примерно метров двести, когда внезапно остановился, в изумлении, поскольку увидел нечто, что совершенно сбило его с толку.

– Эта космическая станция, должно быть, колоссальных размеров! – воскликнул он.

Индра улыбнулась, повернувшись к нему.

– Разве не вы говорили «Я уже все видел»?

– Ничего, – рассеянно пробормотал он. Он все еще пытался оценить размеры этой структуры, но его уже ждал другой сюрприз. Кто бы мог представить космическую станцию, которая могла похвастаться собственным метро – да еще и миниатюрным, с одним маленьким вагоном, способным перевозить только дюжину пассажиров.

– Комната для наблюдений номер три, – произнесла Индра, и они быстро и бесшумно понеслись прочь от терминала.

Пулл проверил время по эластичному обручу на своем запястье, функции которого еще не были ему полностью известны. Еще одним небольшим сюрпризом было то, что весь мир теперь перешел на универсальное время: сбивающая с толку мешанина временных зон была отвергнута с приходом глобальных коммуникаций. На эту тему было много разговоров еще в двадцать первом веке, и даже было предложено заменить солнечное время на звездное. Потом, в течение года, Солнце буквально повернулось вокруг часов: время установили на полгода раньше.

Однако, из этого плана «солнечного выравнивания времени» – другими словами из многочисленных попыток реформирования календаря, ничего не вышло. Это ответственная работа, несмотря на обилие самых циничных предложений, должна была дождаться своего часа – когда произойдет какой-нибудь крупный технологический прорыв. Однажды, без сомнений, одна из помарок Господа будет исправлена, и земная орбита будет изменена таким образом, чтобы Земля могла иметь ровно по тридцать дней в каждом месяце…

Насколько мог судить Пулл, и, судя по тому, сколько времени прошло, они должны были проехать, по крайней мере, три километра перед тем, как вагон бесшумно остановился, двери открылись, и мягкий механический голос произнес:

– Приятного наблюдения. Сегодня облачность составляет тридцать пять процентов.

По крайней мере, подумал Пулл, мы приблизились к внешней стене. Но здесь не было ничего удивительного – несмотря на расстояние, которое он прошел, ни сила, ни направление гравитации не изменились. Он не представлял, что вращающаяся космическая станция так велика, что вектор навигации не изменялся из-за такого сильного смещения… а может, он все-таки находится на какой-нибудь планете? Но он чувствовал себя легче – намного легче, чем на любом из обитаемых миров в Солнечной Системы.

Когда внешняя дверь терминала открылась, и Пулл понял, что входит в маленький шлюз, он убедился, что все-таки находится в космосе. Но где скафандры? Он беспокойно огляделся по сторонам: находиться так близко к вакууму голому и незащищенному противоречило всем его инстинктам. Одного раза было достаточно…

– Мы почти там, – сказала Индра обнадеживающе.

Открылась последняя дверь, и он оказался перед бескрайней чернотой космоса, поскольку окно было выгнуто как по вертикали, так и по горизонтали. Он почувствовал себя золотой рыбкой в своем аквариуме, и надеялся, что создатели этого смелого инженерного проекта точно знали, что делали. Судя по всему, они располагали более конструктивными материалами, чем те, что были в его время.

Должно быть, снаружи блестели звезды, но его глаза, адаптировавшиеся к освещению, не могли увидеть за изгибом огромного иллюминатора ничего, кроме черной пустоты. Когда он подошел поближе, чтобы увеличить угол обзора, Индра остановила его и показала прямо перед собой.

– Смотрите внимательнее, – сказала она, – Видите?

Пулл прищурился и пристально посмотрел в ночь. Наверняка это должно было быть иллюзией – не трещина же в стекле, упаси Боже!

Он пошевелил головой из стороны в сторону. Нет, это была реальность. Но что же это могло быть? Он вспомнил постулат Эвклида: «Линия имеет длину, но не имеет толщины».