– У тебя есть выбор, – сказала Индра, – хотя я знаю, что ты выберешь. Мы можем подняться на внешнем лифте и насладиться видом – или на внутреннем и насладиться едой и развлечениями.
– Я не представляю, кто захочет оставаться внутри.
– Ты бы удивился. Это слишком головокружительно для некоторых людей, особенно посетителей снизу. Даже альпинисты, которые говорят, что у них голова создана для высоты могут позеленеть – когда высота измеряется тысячами километров, а не метров.
– Я рискну, – ответил Пулл с улыбкой, – я бывал и выше.
Когда они вышли сквозь двойной шлюз на внешнюю стену Башни (это была игра его воображения, или он действительно почувствовал ощущение полной дезориентации?), они попали в помещение, которое могло быть аудиторией очень маленького театра. Пять рядов сидений, по десять в каждом ряду, были расположены по направлению к одному из огромных окон, которые все еще сбивали Пулла с толку, поскольку он не мог полностью забыть сотни тон воздушного давления, стремящегося вырваться в космос.
Около дюжины пассажиров, которые, возможно, никогда не задумывались об этом, казались совершенно непринужденными. Они все улыбались, узнав его, вежливо кивали, затем отворачивались, восхищаясь видом.
– Добро Пожаловать в небесную гостиную, – произнес все тот же механический голос, – Подъем начнется через пять минут. Комната для отдыха и туалет находятся на нижнем этаже.
Только как долго продлится это путешествие, беспокоился Пулл. Нам предстоит пройти двенадцать тысяч километров, туда и обратно: это не похоже ни на одну поездку на лифте из тех, что я совершал на Земле…
Ожидая начала подъема, он наслаждался великолепной панорамой, раскинувшейся на расстоянии двух тысяч километров ниже его. В северном полушарии была зима, впрочем, климат радикальным образом изменился, поэтому южнее полярного круга снега было мало.
Над Европой почти не было облаков, и множество подробностей ее ландшафта поражали глаз. Один за другим он определял крупные города, чьи названия отдавались эхом в веках, они начали угасать уже в его эпоху, одновременно с тем, как революция коммуникаций изменила лицо мира, и теперь от них почти ничего не осталось. Кроме того, в самых необычных местах появилось несколько крупных водоемов: озеро Саладин в северной Сахаре было почти как маленькое море.
Пулл был так поглощен видом, что забыл, что он пассажир. Внезапно он понял, что прошло гораздо больше пяти минут, но лифт все еще был неподвижен. Что-то не так, или они ждут опоздавших?
И тут он заметил нечто такое необычное, что поначалу отказывался верить своим глазам. Панорама стала шире, словно он поднялся на сотни километров! Даже когда он всмотрелся, он заметил новые особенности планеты внизу, появляющиеся в окне.
Затем Пулл рассмеялся, когда нашел очевидное объяснение происходящего.
– Ты одурачила меня, Индра! Я-то думал, все по-настоящему, а это видеопроекция!
Индра взглянула на него с насмешливой улыбкой.
– Подумай еще раз, Фрэнк. Мы начали подниматься минут десять назад. Сейчас мы движемся со скоростью, по крайней мере, тысячу километров в час. Я думала, я говорила, что эти лифты могут достигать мощности ста джи при максимальной перегрузке, но на таком коротком участке достаточно и десяти.
– Это невозможно! На центрифуге мне устанавливали максимум шесть, и мне было не очень-то комфортно весить полтонны. Я уверен, с тех пор, как мы вошли сюда, мы и с места не сдвинулись.
Пулл слегка повысил голос, и внезапно осознал, что другие пассажиры делают вид, что не замечают.
– Я не понимаю, как это работает, Фрэнк, но это называется инерционное поле. Или, иногда Силовое поле – с буквы «С», в честь известного русского ученого Сахарова – остальных я не знала.
Понимание медленно начало возникать в голове Пулла, и вместе с ним возникло чувство ужасного удивления. Поистине, здесь была «технология, неотличимая от магии».
– Некоторые из моих друзей раньше мечтали о «космических двигателях» – энергетических полях, которые придут на смену ракетам, и позволят двигаться безо всякого ощущения перегрузки. Большинство из нас считали их сумасшедшими – но, кажется, они были правы! Я до сих пор с трудом верю в это… и если я не ошибаюсь, мы начинаем терять вес.
– Да, это постепенный переход к лунной силе тяжести. Когда мы выйдем, ты почувствуешь, что мы на Луне. Но ради всего святого, Фрэнк – забудь, что ты инженер, и просто наслаждайся видом.
Это был хороший совет, но, даже наблюдая Африку, Европу и большую часть Азии, находящихся в его поле зрения, Пулл не мог избавить свой разум от изумительного открытия. И это было еще не все: сила, приводившая в движение лифт, скрывала еще не одно научное достижение, сделанное спустя много лет после его эпохи. Но он не мог представить себе, что они так широко применяются в повседневной жизни – если этот термин можно применить к этому небоскребу, высотой тридцать шесть тысяч километров.
Должно быть, эпоха ракет закончилась не один век назад. Все его знания движущих систем и камер сгорания, ионных ракетных двигателей малой тяги и синтеза ядерных реакторов совершенно устарели. Само собой, они никому больше не были нужны – и он испытывал такую же печаль, которую, должно быть, испытал шкипер парусника, когда парус уступил место пару.
Неожиданно его настроение изменилось, и он не смог сдержать улыбки, когда голос робота произнес:
– Прибытие через две минуты. Пожалуйста, убедитесь, что не забыли в салоне своих вещей.
До чего же часто он слышал это напоминание в коммерческих полетах! Он взглянул на часы, и удивился, увидев, что подъем занял у них не больше получаса. Это означало, что средняя скорость составляла, по крайней мере, двадцать тысяч километров в час, он ни разу не двигался с такой скоростью. Но еще более странным было то, что за последние десять минут или чуть больше, они все должны были так быстро потерять вес, что по всем канонам должны были стоять на потолке, головой к Земле!
Двери тихо открылись, и когда Пулл вышел, он снова ощутил ту же легкую дезориентацию, какую ощутил при входе в кабину лифта. Однако, на этот раз он знал, что это значит: он пересекал переходную зону, где инерционное поле совпадало с гравитацией – на этом уровне – с гравитацией Луны.
Индра и Дэниел шли следом за ним, ступая с осторожностью, поскольку весили теперь в три раза легче, навстречу очередным чудесам этого дня.
Несмотря на то, что вид далекой Земли внушал страх даже астронавту, в нем не было ничего неожиданного или удивительного. Но кто мог представить огромный зал, судя по всему, занимавший всю ширину башни, так, что его дальняя стена находилась на расстоянии, большем, чем в пять километров? Возможно, в эту эпоху на Луне и Марсе существовали помещения и большего объема, но это, наверное, было одно из самых крупных.
Они стояли на смотровой платформе, на высоте пятидесяти метров от внешней стены, глядя на восхитительную в своем разнообразии панораму. Очевидно, это была попытка воспроизвести целый ряд земных форм жизни. Под ними неожиданно возникли группы стройных деревьев, которые Пулл не сразу узнал: затем он понял, что это были дубы, адаптированные к условиям одной шестой от их привычной гравитации. Интересно, как здесь выглядят пальмы, подумал он. Наверное, они похожи на гигантский тростник…
Посередине было небольшое озеро, в которое впадала извилистая река, прокладывающая себе путь через покрытую травой равнину, и, затем исчезая в зарослях, похожих на гигантские кусты. Что же было источником реки? Пулл ощутил слабый монотонный шум, и, когда он присмотрелся к плавно изгибающейся стене, он увидел Ниагарский водопад в миниатюре, с настоящей радугой, повисшей в его брызгах.
Он мог бы простоять здесь не один час, восхищаясь видом, и так и не исчерпать всех чудес этого комплекса и великолепно разработанной имитацией планеты внизу. Она разворачивалась в новой и враждебной обстановке. Возможно, человечество ощущало возрастающую потребность увековечить свое происхождение. Конечно, даже в его эпоху в каждом городе был свой парк – как слабое напоминание о природе. Тот же стимул, должно быть, двигал людьми и здесь, на более высокой ступени развития. Центральный парк африканской Башни!
