Нужно только уметь пользоваться им. Тибет — самая близкая к Солнцу часть нашей планеты, и солнечная энергия — богатство Тибета. На сегодня в Тибетском автономном районе Китая построено уже более пятидесяти тысяч гелиопечей. Благодаря солнечной энергии отапливают ся жилые помещения общей площадью 150 тысяч квадратных метров, созданы гелиотеплицы общей площадью миллион квадратных метров, построен Гелиоцентр.

Переписка с титанийцами началась

Сегодня мы уже знаем, что естественный спутник Сатурна — Титан — во многом напоминает нашу родную планету. Он так же, как и Земля, обладает довольно плотной атмосферой, в которой важнейшую роль играет азот. Вот только температура на поверхности там достигает минус 178 градусов, что делает вероятность существования жизни очень уж небольшой. Однако и это не охладило многих энтузиастов...

В октябре 1997 года в путь отправился межпланетный зонд «Гюйгенс», запущенный Европейским космическим агентством. На его борту туда уйдет около миллиона (!) посланий, собранных заранее этим Агентством по компьютерной сети из всех стран мира.

Адресованные гипотетическим «титанийцам» и записанные на компьютерный диск, они очень разнообразны и по языку, и особенно по содержанию. Если на Титане вдруг обнаружилась бы разумная жизнь и ее представителям удалось бы расшифровать все эти тексты, то какое представление они получили бы о землянах?

Очень многие доброжелательно обратились к инопланетянам с приглашением «раздавить бутылочку вина и закусить» — в зависимости от национальности отправителя — ломтиком сыра-камамбера или тарелкой спагетти.

Есть там, разумеется, и призыв одинокой души: «Землянка-француженка высокого роста готова познакомиться с рослым красивым инопланетянином, по возможности романтиком». И подпись: «Флоранс Дюгуа, 30 лет».

Войну «чужакам» никого не обуяло объявить. Но некто, подписавшийся не иначе, как «Билл Клинтон», и проявивший неожиданное в этом своем качестве знание французского языка, приглашает Титан стать еще одним штатом США. А некая Кристель Лавран, пожалуй, не слишком польстила титанийцам, с ходу обратившись к ним так: «Привет, зеленые червячки!..»

Тема номера.

Человек в потоке истории

Мы начинаем серию публикаций документов из «Народного архива».

^ Народном архиве на Никольской улице в Москве хранятся «человеческие документы» в основном двадцатого века. Огромные пласты писем, записок, дневников, фотографий, рисунков, школьных тетрадей, конспектов и черновиков, удостоверений и справок — всего, чем за свою жизнь обрастает человек. Это особое прошлое: еще совсем недавно бывшее до очевидности, до незамечаемости настоящим. Только что бывшее нами самими. Теперь оно претерпевает еще одну перемену взгляда на себя: ему предстоит стать средством понимания только-только миновавшего мира. Оно требует поэтому особого, двойного взгляда. Такого, который не упускал бы из виду и близость этой ушедшей жизни, и ее стремительно с каждым днем нарастающую инаковость.

Мы сами не заметим, как окажемся ей чужими, как перестанем понимать то, что еще вчера было совершенно ясно.

По отношению к этому материалу надо будет определиться не только профессиональному, исследовательскому, но и непрофессиональному, общечеловеческому пониманию: ведь воплощенные в нем человеческие смыслы обращены, по сути дела, к каждому.

Раньше свою историю каждый советский человек должен был отсчитывать от истории КПСС, и в глубине веков положено было отыскивать предвестников грядущих классовых боев, а не следы мирной семейной истории. Тем не менее потребность человека ощутить себя в потоке истории оказалась одной из фундаментальных и, следовательно, неистребимых. «Прописать» себя в истории — значит наделить свою жизнь большим объемом смыслов, чем умещается в сюжете единичной судьбы, продлить эту жизнь за границы физического существования. Возможно, сейчас, когда поиски себя и своего места в мире становятся основным занятием целого народа, историческая рефлексия особенно актуальна.

Введение документов еще совсем недавней повседневной жизни в сферу интенсивного культурного внимания (один из шагов к этому — серия наших публикаций) создает в своем роде новую культурную ситуацию, которую нам еще предстоит осознать.

Джузеппе Арчимболъдо. Библиотекарь, 1566 год

ИЗ АРХИВНЫХ КОЛЛЕКЦИЙ

«Деревня реальная, темная»

Из письма Веры Штром Ольге Козловской

НАШЕ ДОСЬЕ

В. Н. ШТРОМ (1912-1994)

Родилась в семье Н. П. Штрома — управляющего металлургическими предприятиями Лепешкиных в Дегунине (до революции), позднее — бухгалтера ВСНХ. Воспитывалась в семье сестры, педагога -дефектолога.

В 1928 году, после окончания семилетки, поступила в Московский индустриальный педагогический техникум имени Профинтерна (МИПТ) на школьное отделение.

Осенью 1930 года направлена в Теглинский район Московской области на практику для работы го проведению всеобуча в селе Волчья Дубрава. Впоследствии (1937 год) окончила биологический факультет Московского государственного педагогического института.

Доктор биологических наук. Автор ряда известных работ в области морфологии. С 1975 года — зам. председателя Московского общества анатомов, гистологов, эмбриологов.

с. Волчья Дубрава, 15 октября 1930.

Сижу в своей комнате. За стеной у хозяев гости. Сегодня второй день Покрова, и в нашем селе большой престольный праздник. Уже второй день гулянье, пьянка, «веселье», ходят друг к другу в гости, едят, пьют, напившись, поют песни, ругаются, а потом и дерутся. В гости приходят с самого почти утра.

И сейчас гости уже вошли в раж. С обедом — бараниной и курятиной — уже покончили, много выпили, поют, то есть орут дикими голосами мужики, стараясь перекричать друг друга. Более тонко, голосами, сорванными еще в молодости, истошно, тягуче вторят бабы. Гармонь медленно стелет мотив, заполняя собой перерывы между выкриками, стонет, завывает, словно льет бесшабашную деревенскую ширь, старую русскую грусть.

Как-то особенно ясно выступает деревня реальная, неприкрашенная, темная, которой, кажется, и не касалась революция, деревня со своей некультурностью, безобразием, своей напористостью, заскорузлостью, со своей пасмурной серостью и тоской, со своим бесшабашным весельем без удержу, через край. И в такой деревне строится социализм! И песни все старые: «Хаз-Булат», «Гибель варяга», «Когда бы имел», «Коробушка». Если взглянуть постороннему человеку со стороны, он не нашел бы ни одного кусочка, ни одной черточки, говорящей о том, что уже 13 лет тому назад произошла революция. /.../ Крестьяне в подавляющем большинстве не хотят приобщаться к новому, не хотят учиться, не хотят ликвидировать свою неграмотность. А колхоз? Все три дня праздника никто н не думает выходить на работу, а в поле уйма необмолоченного хлеба.

Ребята.— Окружающая обстановка уже настолько пропитала их всем своим, что перевоспитание становится трудным. Большинство ребят, особенно девочки, прямо говорят (я беседовала с ними на разные лады о том, чтобы они в праздник не пропускали занятия): «Это наш праздник, и мы будем его праздновать, а ваш праздник (это Октябрь) мы не будем праздновать». С удовольствием рассказывают о всех праздничных процедурах, о пьянке. Они, конечно, ни во что не верят и умом сознают, что пьянство и хулиганство не хороши, но без всего этого праздника себе не представляют. Все это «их», родное, въевшееся, передаваемое из поколения в поколение. Борешься с этим и чувствуешь, что у ребят сказанное доходит до сознания, но и только, а что-то инстинктивное, глубоко внедрившееся отталкивает все новое, и в результате — никакой перемены. В эти дни на занятия половина класса не ходит, несмотря на все беседы, собрания и соцсоревнование. Здесь, в деревне, соцсоревнование, ударничество чужды большинству детей.