Несмотря на прекрасное воспитание, выражения, которые использовала Генриетта, приводили окружающих в ужас. Бесцеремонность, своенравие и грубость являлись неотъемлемой частью её характера. Герцог Орлеанский перепробовал все средства, чтобы изменить дурной нрав своей дочери, но все попытки заканчивались неудачами, ровно как и его настойчивое стремление выдать Генриетту замуж. К каким только ухищрениям ни прибегал герцог Орлеанский, пытаясь выдать замуж свою дочь, но все они разбивались об упрямство Генриетты. Она и слышать не желала о замужестве. И чем больше проходило времени, тем больше таяли надежды герцога выдать её замуж, но он не оставлял попыток.

Болтая ногами в воде, Генриетта не заметила своей кормилицы, которая незаметно подошла к ней и встала у неё за спиной.

– Генриетта, дитя моё, – позвала её кормилица, нарушая своим голосом окружающую тишину и одиночество Генриетты.

Генриетта, не вставая со скамейки, обернулась к пожилой женщине.

– Тётушка Жюли, – протянула Генриетта, – я не помню, чтобы звала тебя.

– Прости меня, – поспешно ответила кормилица, – твой отец послал за тобой, иначе я бы не посмела прийти сюда.

Генриетта подозрительно уставилась на кормилицу. Явно что-то происходило во дворце, иначе отец не послал бы за ней кормилицу, услугами которой пользовался в особых случаях.

– К чему такая спешка? – поинтересовалась Генриетта.

Кормилица замялась с ответом, прекрасно понимая, какую реакцию вызовут у Генриетты её слова, но деваться было некуда, и ей пришлось ответить.

– Приехал молодой человек!

– Очередной жених?! – Генриетта произнесла эти слова так, как будто в рот попало нечто неприятное и она спешит выплюнуть это, – когда же закончатся эти дурацкие попытки выдать меня замуж?

– Герцог желает тебе добра Генриетта.

– В таком случае пусть оставит меня в покое, – резко ответила Генриетта, – не желаю выходить замуж и точка. Моё решение твёрдо. Его никто не изменит.

– Мне ли этого не знать, – с лёгкой грустью произнесла кормилица.

– Вот и отлично, – подытожила Генриетта, – передай ему, пусть сам выходит замуж, если хочет, или пусть пошлёт жениха к чёрту, на его выбор.

– Брак священен для всех людей. И для мужчин, и для женщин. Попытайся понять это и смирится.

– Вот как? – насмехаясь спросила её Генриетта, – так по твоему я должна сидеть дома, пока этот мерзкий похотливый козёл будет развлекаться с другими и, вполне возможно, на мои же деньги?

– Брак выглядит совсем иначе, – попыталась возразить кормилица, но Генриетта её перебила.

– В моих глазах он выглядит именно так. И хватит нравоучений. Занимайся своим делом и не лезь, куда не следует.

– Хорошо, миледи, – упавшим голосом покорно произнесла Жюли.

– А теперь, оставь меня, – приказала ей Генриетта.

– А как быть с приказом вашего отца?

– Похоже, вы от меня не отстанете, – разозлившись, Генриетта вскочила со скамьи и быстро пошла по направлению к дворцу.

– Терпеть не могу этого непотребного оценивающего взгляда, которым меня встречают, – пробормотала Генриетта, открывая дверь в кабинет отца.

При её появлении, молодой человек, сидящий в кресле напротив герцога Орлеанского, поднялся и отвесил ей глубокий поклон. Приседая перед ним в реверансе, Генриетта заметила жадный взгляд, который прошёлся по ней с ног до головы.

Наверняка представляет, что под моей одеждой, мерзавец, – возмущённо подумала Генриетта, – ну почему все мужчины норовят в первую очередь заглянуть под одежду. Неужели эти самодовольные индюки считают, что только у них есть душа, а женщина обладает лишь телом, единственное предназначение которого – услаждать низменные похоти мужчин?! Ну, погоди у меня!»

– Слухи о красоте вашей дочери, монсеньор, и в малейшей степени не соответствуют истине. Какие дивные голубые глаза, какие прекрасные белокурые волосы. Она сложена как богиня. Я потрясён, я уничтожен и больше всего на свете мечтаю назвать вас своей супругой! – молодой человек говорил с таким же восторгом, как и смотрел на Генриетту.

Генриетта изобразила на губах подобие улыбки.

Этот к тому же льстец – подумала она.

– Дитя моё, – мягко заговорил герцог Орлеанский, – граф, третий сын герцога Саксонского. Он прибыл по весьма важному для всех нас делу. Я прошу выслушать его со всевозможным вниманием и уважением.

– Воля ваша, отец, – смиренно ответила Генриетта.

– Правда? – герцог Орлеанский не мог скрыть облегчения, – я оставлю вас наедине, чтобы вы могли поговорить без помех.

Радостный герцог Орлеанский вышел за дверь и осторожно закрыл её за собой. Снаружи его встретила кормилица.

– Всё идёт, как нельзя лучше, – шёпотом сообщил ей герцог.

В ответ Жюли лишь покачала головой.

– Как плохо же вы знаете вашу дочь.

Тем временем молодой граф опустился перед Генриеттой на колени и протянув руку, с пафосом воскликнул:

– Я безумно люблю вас, миледи. В ваших руках моё счастье, и надежда видеть вас в качестве моей супруги!

Быстро же он влюбился – подумала Генриетта, сверху вниз наблюдая за трогательной сценой.

– Садитесь, – пригласила Генриетта, когда граф поднялся с колен.

– Я стоя выслушаю свой приговор!

– Как желаете, – Генриетта уселась в кресло и продолжала, – я очень рада оказанной мне чести, вы храбрый и, безусловно, мужественный человек.

– Именно так! – гордо подтвердил граф, – я вижу, вы прекрасно осведомлены обо мне.

К тому же самодовольный дурак – сделала очередной вывод Генриетта, при этом она не преминула наградить графа обворожительной улыбкой. Она продолжала вкрадчивым голосом.

– Безусловно, граф, иначе, чем объяснить ваше сватовство? Лишь очень мужественный человек мог решиться женится на мне после всего, что произошло.

Граф непонимающим взглядом уставился на Генриетту.

– С вашего позволения, миледи, я бы хотел узнать, о чём идёт речь?

– Мой бывший супруг, – с печальным видом сообщила Генриетта, – бедняга…

– Ваш бывший супруг?

– Я вдова! Разве отец не говорил вам?

– Вдова? Нет, не говорил, – граф неприлично открыл рот от удивления.

– Как это на него похоже, – грустно продолжала Генриетта, – отец всегда пытался защитить меня.

– Почему же миледи? Вашей вины нет в смерти мужа. Все мы смертны. Рано или поздно нам придётся предстать перед господом.

– Благодарю вас! У вас доброе сердце, но, видите ли, всё дело в том, что это я убила моего мужа.

– Вы? – граф в сильнейшем смятении опустился в кресло.

– Я! Это случилось в брачную ночь. Мне не понравилось, как он целуется. Я дождалась, пока он заснёт, а потом всадила нож в спину моего супруга.

Генриетта едва сдержала смех, когда увидела, с какой поспешностью граф покидал комнату. Но после его ухода она разразилась смехом, весьма довольная собой и своей выдумкой.

Веселье Генриетты было прервано появлением разъяренного герцога Орлеанского.

– Что ты ему сказала? Он уехал, даже не попрощавшись.

– Скатертью дорожка, – отозвалась Генриетта.

– Твоё поведение вынуждает меня применить наказание. Все твои сверстницы давно обзавелись детьми, а ты не только отказываешься выходить замуж, но и умудряешься выставить меня всеобщим посмешищем!

– Сами виноваты, – Генриетта пожала плечами, – не следовало присылать женихов. Я не меньше сотни раз твердила вам, что не собираюсь замуж, и меня никто не заставит.

– Твои желания меня не интересуют! – закричал герцог Орлеанский, – ты выйдешь замуж.

– Вам меня не заставить, – со спокойствием, выводящим из себя, ответила Генриетта, – следующего жениха, который появится во дворце – я убью.

– Это просто уму непостижимо!

В сильнейшем гневе герцог покинул комнату. Кормилица с одного взгляда поняла состояние герцога. Она мягко взяла его за руку.

– Генриетта никогда не изменится, монсеньор!

– Неужели мне суждено умереть, не повидав внуков? – прошептал в отчаянии герцог, – нет, нет, Жюли, я поеду к моему брату, поеду в Париж, я заставлю Генриетту выйти замуж…вели приготовить карету. Я еду в Париж.