ДЕВУШКА КОНЕЦ СВЕТА[2]
Есть вещи, которые заставляют нас заранее ожидать чего-то. Например, собрав рюкзак и предвкушая хорошую прогулку по горам следующим утром, вы выглядываете в окно и видите размытое лунное гало, предвещающее дождь. Или, после того как вы два часа ждете собеседования для приема на работу, вас, наконец, приглашают в кабинет, окидывают взглядом человека, страдающего запором, и отпускают, не задав ни единого вопроса. А может, скажем, вы целую неделю ночи напролет готовите домашнее задание, в положенный день одним из первых приходите в аудиторию, опускаете голову на парту, чтобы немного вздремнуть до начала занятия, а просыпаетесь только часа через два, в уже опустевшем помещении. Именно это лунное гало, кислое лицо потенциального работодателя и лекция, пролетевшая во сне, мешают сказать, что наша жизнь абсолютно непредсказуема и полна загадок. Вообще, она похожа на некую систему шестеренок, цепляющихся друг за друга. Из-за оплошностей нашей памяти нам не всегда удается восстановить точную последовательность событий, хотя все в жизни цепляется одно за другое. И только по прошествии некоторого времени мы можем определить, что явилось первой шестеренкой, раскрутившей за собой все последующие.
Начальная шестеренка, приведшая к тому, что я теперь говорю о любви, раскрутилась старанием одной девушки, добровольно помогавшей в библиотеке. Она обратила внимание на доску объявлений, мимо которой проходила по утрам, каждый раз находя там новые постеры и афиши. Тогда, с согласия библиотекаря, она стала еженедельно прикреплять кнопками на эту доску разные стихи, распечатывая их на самом обычном принтере. Три времени года — осень, зима и весна — должны были сменить друг друга, прежде чем вслед за первой шестеренкой закрутилась следующая. В начале мая девушка оставила работу в библиотеке и вместе с мужем уехала из города. А на доске объявлений остался висеть стих На Хви Док[3]. Затем кто-то из посетителей библиотеки воспринял задержавшийся на некоторое время листок как приглашение всем желающим поучаствовать в процессе и начал вывешивать на доску произведения Син Кён Лима[4].
И сразу вслед за этим еще несколько человек с помощью бумаги и кнопок решили показать, как много хороших поэтов в Корее. Довольно скоро доска превратилась в хаос. Тогда кто-то предложил не вывешивать все подряд, а собирать каждую неделю всех любителей поэзии и выбирать стих, который будет красоваться на доске в следующий раз. Такая вот почти легенда о том, как появилось общество любителей поэзии «Читаем стихи вместе». Что касается меня, то я был третьим человеком, кто повесил свое любимое стихотворение (а это было стихотворение, принадлежавшее перу Чхве Ха Лима[5]) на доску объявлений после того, как девушка-стажер перестала следить за ней. Причем это произведение я выбрал спонтанно, вспомнив, какую поэзию здесь вешали до этого. Я наспех нацарапал слова ручкой на тетрадном листе и повесил его вместо всех тех, что подготовил заранее дома. «Когда мне было семь лет, чайки летали над морем», — начиналось стихотворение. «И так будет, когда мы состаримся. Там вечерние сумерки отбрасывают тень тихую, как человеческая грусть»[6] — таков был конец. Однако тогда у меня еще не возникало желания прийти на одно из собраний, которые стали проводить по средам, чтобы послушать, как читают стихи другие, выступить самому, а потом помочь выбрать стих, который будет всю следующую неделю висеть на доске у библиотеки.
После этого в июне, когда утомительный сезон дождей сошел на нет, словно исчерпав свои силы, и только жаркое, жаркое, жаркое летнее солнце палило нещадно, я пошел взять книгу в библиотеке и увидел прикрепленный на той самой доске стих «Девушка конец света». В нем юноша рассказывал о том, как брел по дороге и увидел в конце пути одинокую метасеквойю. И если бы в том самом месте был конец света, то он встретился бы под деревом со своей возлюбленной, и это было бы похоже на встречу огня и слез, радуги и луны. Они сидели бы бок о бок, прислонившись к шершавому стволу, а их любовь постепенно растаяла бы, «как поздний мартовский снег, не оставив после себя ни следа, ни тени». Сначала я взглянул на имя поэта, а потом уже пробежал глазами сам стих, и мое внимание привлекла строчка о метасеквойе, «любовавшейся озером». Тогда я залез в библиотечный компьютер и почти сразу нашел книгу под названием «Метасеквойя — живой реликт». И мне показалось совершенно естественным пойти в дальний угол библиотеки, где находилась литература по ботанике, явно не пользовавшаяся популярностью среди читателей, и взять эту книжку. Похоже, я был первым, кого она заинтересовала.
«Когда деревья уже сбросили листву, однажды вечером я ушел далеко в горы. Туда, где было много гробниц. Я сам не заметил, как начал взбираться все выше. Хмурое небо просветлело, и я пошел в горы, туда, где не было людей. Из глубокой тишины бежали ручейки, соединяясь у моих ног, далеко в горах, там, где не было людей. Мне было уютно. Хотелось случайно встретить какого-нибудь знакомого».
Мужчина средних лет, слегка волнуясь, начал читать стихотворение. Это было одним душным вечером в среду, когда сезон дождей уже закончился и дневная жара не спадала даже к ночи. Человек двенадцать сидели в полуподвальной аудитории библиотеки.
Я по очереди вглядывался в каждого, пытаясь догадаться, кто же из них выбрал стихотворение «Девушка конец света». Перед тем как прийти на собрание общества «Читаем стихи вместе», я представлял себе сборище немолодых уже девиц, увлеченных литературой, которые мечтают выступить со сцены, приглашают на свои посиделки именитых литераторов, обращаются во всяческие издания, читают вслух хорошие стихи, призванные облегчить их собственные творческие муки, а затем критикуют потуги друг друга. Но когда я все-таки пришел на это собрание, оказалось, что в действительности все несколько отличается от обычного литературного вечера в какой-нибудь библиотеке. Всего в членах клуба числился двадцать один человек, собрания проходили по средам, но в силу разных обстоятельств не все могли присутствовать каждый раз, поэтому в среднем приходило человек пятнадцать. Среди них действительно было несколько молодых домохозяек из элитных районов города, но были и другие люди совсем разных профессий: военный, преподаватель, плотник, юрист, медсестра; возраст у всех был разный — от школьников до пенсионеров.
«…Неизвестный, я не могу дать тебе имя на языке моей земли…» — Оратор закончил декламировать стих, немного помолчал, чтобы перевести дух, и продолжал уже более спокойно: — Несколько дней назад один из лоточников, выступающих против инициативы администрации запретить уличную торговлю, покончил с собой. Ну, и вы, наверное, слышали, что после этого началось: демонстранты перекрыли дорогу, и теперь от моста Сонгсан по северной улице Кангбён практически невозможно проехать.
Некоторые из сидящих в комнате людей сочувственно закивали: «Да, три часа ехал. Да, это просто ужасно». А я вот ничего не знал об этом.
— Мы с одной моей коллегой возвращались с деловой встречи как раз в том районе. Больше часа простояли в пробке почти на одном месте и в итоге решили, что дальше так ехать бессмысленно, и оставили машину около магазина на заправке. Там же купили кофе. И вот я сижу за столиком в тени навеса, пью свой кофе, смотрю на небо над рекой Ханган, а потом я перевел взгляд на забитую дорогу и внезапно подумал, что у меня никогда больше в жизни не будет столько свободного времени, как сейчас. И тогда я спросил у своей коллеги: «Ты знаешь, почему здесь такая пробка?» — «Да по радио же сказали, что уличные торговцы вышли на демонстрацию». — «Нет, это все от тоски, — сказал я, — я читал в газете статью про этого лоточника, который покончил с собой. Ему было сорок три года. Почти как мне. А сорок три — это такой возраст, когда половина пути уже пройдена, и ты сначала бежишь от этого, стараешься не думать, а потом внезапно осознаешь, что дорога ведет в один конец и пройти по ней можно лишь однажды. И все, что прожито к этому моменту, уже кануло в лету. Все закончилось и не повторится. И он тоже все это понимал, и ему было тошно и тоскливо, поэтому-то он и покончил с собой». Я замолчал. Некоторое время мы сидели тихо, пили кофе, на ум не шло, что можно еще сказать. И тогда я вспомнил этот стих. Когда я еще был первокурсником в университете, я часто встречал одного паренька, если ходил куда-нибудь выпить. И стоило ему захмелеть, у него выступали слезы на глазах и он начинал читать это стихотворение. Я думал, что это просто какой-то случайный незнакомый парень, а потом оказалось, что мы с ним учимся на одном факультете и даже на одной кафедре. Вот ведь… и это время уже больше не повторится.
