— Тебе бы еще развлекаться и развлекаться, а ты уже замуж собралась.

Ей не понравилось, что он говорит с ней как с маленькой.

— Тогда я подумаю о том, чтобы уйти в монастырь. Как я погляжу, это все едино.

— Что едино?

— Все одинаково скучно. Ну да ладно. Вы приехали на завтрашний концерт? Будете выступать? А я видела вас по телевизору. Давно еще, но все равно узнала сегодня на лестнице.

— Нет, концерт мне неинтересен. По правде говоря, со вчерашнего вечера я только за тобой и наблюдаю. На что ты всегда так увлеченно смотришь? Собственно, я и подошел к тебе просто потому, что хотел задать этот вопрос.

— Конечно на море.

— Море? И все? И что же такого интересного в море? Сколько тебе лет? Ты моря, что ли, раньше никогда не видела?

— А вы до сих пор поете?

— Не меняй тему. Я задал тебе вопрос. Правда, что ли, только на море и смотришь?

Он пристально посмотрел на нее, но ей нечего было ответить.

— Ладно. Вот что тебе надо знать. Ты на море смотрела, а я совсем другое видел. Поняла?

— И что вы видели?

— Как умер человек. Он барахтался в воде, то выныривая, то снова уходя под воду, а я кричал что есть мочи, только спасатели на суше ни его не видели, ни меня не слышали. Вот когда я с ним играл так в прятки, я на тебя не смотрел, только на него. Хотел тебе рассказать, что еще видел помимо тебя.

Мужчина замолчал. Внезапно она почувствовала, что готова умолять его, чтобы он продолжал рассказывать о том, что видел помимо нее. Это ее желание было совершенно неожиданным, но оно полностью захватило девушку. Она чувствовала себя чудовищем оттого, что хотела услышать подробности случившейся трагедии. Вот, например, совсем недалеко, в саду отеля, ее родители и родители Хёна ели мясо и вели бесконечные разговоры о ценах на жилье, или о гольфе, или о скором поступлении детей в университет. Она знала, что не может вписаться в общество, где только об этом и говорят, а главное, у нее смелости не хватило бы хоть на шаг приблизиться к этим людям. Именно поэтому море было единственным, на что она могла смотреть. Этот мужчина очаровал ее, но к этому чувству примешивалось еще другое, похожее на тайное желание просить его помощи. Это не было связано ни с ее семьей, живущей в мире, который ей не нравился, ни с миром ее фантазий — она понимала, что многие позавидовали бы ее жизни. Но у всех вокруг было одно простое желание, исходившее ли из обычного сексуального влечения или обусловленное обществом. Например, Хён искренне хотел ее. Именно поэтому он вчера и пришел к ней под дверь. А вот она не чувствовала такого сильного желания. Хуже было то, что ко всему прочему она еще и стеснялась.

— Говорят, там продается текила. Составите мне компанию? — спросила девушка, указывая в сторону бара.

— Я не очень-то хорошо себя веду, когда напиваюсь, — ответил мужчина, понизив голос.

— Неважно. Я исчезну раньше, чем вы напьетесь.

Если проглотить огонь, все сгорит и не останется никаких чувств. Теперь она это знала. Когда она вышла из комнаты музыканта, прикрыв за собой дверь, она уже больше не стеснялась. Немного пройдя по коридору, девушка развернулась. Ей хотелось вернуться обратно в его номер. Она думала о том, что он просто хитрый искушенный бабник. «И что же такого интересного в море?», «Хотел тебе рассказать, что еще видел помимо тебя» — она понимала, что эти его слова всего лишь грязные уловки, к которым он искусно прибегал, чтобы заинтересовать девушек. Однако ей сразу стало любопытно, как он ведет себя с другими. Рассказывал бы он им таким же вкрадчивым голосом о том, чего, кроме него, никто не видел? Поделился бы с ними пугающей его мыслью о том, что сначала мы даже не придаем значения некоторым вещам, а потом может оказаться, что они меняют всю нашу жизнь? Она не могла отрицать, что теперь вдруг этот человек стал ей ближе, чем Хён. Она была готова вернуться к нему и умолять, чтобы он больше ни с кем и никогда не разговаривал так, как с ней. Чтобы никому больше ничего не рассказывал. Только ей. Но вместо того, чтобы вернуться, она побежала прочь вдоль коридора. Ей вдруг почудилось, будто она никогда больше не сможет вернуться к семье, если помешкает еще немного. Она спустилась на лифте до первого этажа и выбежала из отеля. Даже посыльный не успел окликнуть ее. Когда она добежала через сад до ресторана и увидела, что родителей там нет, ей стало по-настоящему страшно. Она согнулась, пытаясь перевести дух. Она не могла избавиться от мысли, что никогда уже не сможет вернуться в свой прежний мир. Вдруг она увидела Хёна на лестнице, ведущей к отелю, и сразу успокоилась. Хён радостно сбежал к ней по ступенькам.

— Где ты была? Я стучал в твой номер, — сказал он, подойдя поближе.

Она попятилась.

— Дурак, опять ломился в мою комнату? Не знала, что я должна сидеть там весь день.

— Ты, что ли, пила? Чего ты такая красная?

— Ты так хвастал, что я тоже решила попробовать текилу, а что?

— Мать тебя обыскалась.

— Где она?

— Пойдем покажу, — сказал Хён, беря ее за руку.

Она высвободилась. Хён будто бы рассердился и начал подниматься по лестнице вперед нее. Между звездами, тускнеющими в лунном свете, дул теплый ветер. Она поднималась за Хёном, отставая на три-четыре ступеньки. Поднявшись на последнюю, поросшую тимьяном, Хён остановился, чтобы подождать ее. Он повернулся к ней и повторил:

— Я женюсь на тебе!

Девушка удивилась тому, как неправдоподобно звучали эти слова. Она не знала, что случилось, но после этих слов ей стало жалко бедного парня, а потом она испугалась, что он догадается обо всем. Она подумала, что, вероятно, только сохранив все в тайне, сможет выйти замуж за Хёна. Поэтому она постаралась улыбнуться ему с самым беззаботным видом, как будто ничего и не случилось. Не зная, чем вызвана ее улыбка, Хён снова взял девушку за руку. Но, не в силах преодолеть себя, она развернулась и побежала вниз по лестнице. Она бежала, оставляя за спиной Хёна, семьи и парочки, возвращающиеся с прогулки по берегу, тихие спокойные ночи этих людей на отдыхе, нежные теплые мечты, которые рождаются в голове в подобную ночь. Она бежала. Хён бежал следом. Девушка выбежала на песчаный пляж и бросилась к воде, чувствуя на щеке дыхание моря.

Прогуливавшаяся вдоль берега мать заметила ее и спросила, куда это она собралась, но девушка, не останавливаясь, обогнула родителей и забежала в воду.

— Да что же это такое? Что с тобой происходит? Какая муха тебя укусила?

В этот момент следом за девушкой в море вбежал Хён. Увидев это, обе семьи весело захохотали. От этого смеха девушка разрыдалась. Ее охватил ужас, что мать может догадаться, что произошло. Она не придумала ничего лучше, как идти дальше в море, расстилающееся перед ней. Сейчас оно не было изумрудным — сейчас у него не было ни формы, ни цвета, ни берегов. Ее глаза, нос, рот, уши оказались под водой.

И снова появились звуки, которые она слышала вчера в ванне. Оставаясь под водой, она приоткрыла рот и попробовала звуки на вкус. Во рту оказалась невыносимо соленая вода. И сразу она почувствовала, как боль заполняет все ее тело. Стоило ей только чуть-чуть испытать те страдания, которые всегда очаровывали ее, она поняла, что не сможет справиться с ними. Ей надо было подняться на поверхность. Если она не сделает этого сейчас, то никогда уже не сможет вернуться в тот мир, который ей знаком. С этими мыслями она продолжала погружаться все глубже и глубже. Хён поймал ее. И, оставив все позади, она выпрямилась и вынырнула на поверхность. Рот и нос были полны воды. Хён держал ее, не давая снова уйти ко дну. Потом они стояли по колено в воде, поддерживая друг друга, и сквозь морскую воду и соленые слезы она видела отель, залитый ярким светом включенных в каждом номере ламп. Она бездумно стала искать окно, из которого нагая смотрела на ночное море. Теперь, после того, как на виду у всех она так глупо бросилась в море, она смогла вволю наплакаться. А Хён неловко стоял рядом, не в силах ни обнять, ни утешить ее.