Алька сунула деду платок.

-Дедуль, я так рада за вас всех!

-От тож, а ты, Ванька, увсягда хитрец был, вона как усё провярнул!

Подошедший Ванька, которого так никто кроме жены не называл - в районе он для все был не иначе,как Иван Егорович, только улыбался.

-Ну как, ребята, сюрприз-подарок вам на Победу?

-Ох, Вань, лучше не бывает! - "желторотик" под метр девяносто, легко закинул дедов сидор на плечо. -Пошли уже, я думал, что сидор остался в прошлом, после войны видеть его не могу. А Панас, гляди, не расстается с ним. Чё ты туда, камней напихал?

-Не Леш, усякую полезную... - мужики дружно захохотали.

-Старый, ты совсем не изменился,"усякую полезную вешчь", мы все замечательно помним.

И пояснили непонимающей Альке:

-Дед твой постоянно ходил с набитым вещьмешком, подбирал веревочки, проволочки, болтики, мы подсмеивались, но если что-то надо было скрепить или прошить, шли к нему. У него "усякая полезная вешчь" находилась всегда, мы-то молодые, безалаберные были, а он как мама-наседка нас опекал, Лешку, вон, вовремя успел сдернуть с бруствера, от пули уберег, Ивана полумертвого вытащил... Дед твой, унучка, не смотри, что у сапогах кирзовых, и при любимом сидоре, героический мужик. - С любовью глядя на такого худенького, ни чем не примечательного старика, сказал мужчина немного постарше их.

-Ягорыч, а я ж как знал, горелки привез, помнишь, обешчал, хто жив будя, угостить?

-О, старый, про твою горилку-горелку мы тогда наслухались! Пошли уже, отвезем эти вешчи и заберем Панаса, ты уж не ругайся унучка, надо нам посидеть, поговорить, - посмеиваясь, сказал Редькин.

- Ох, Иван Егорыч, как я могу быть против, он же светится весь, прямо десяток лет скинул! Я так рада за всех вас, вы такие... - Алька вытерла подступившие слезы, - спасибо вам!

И тут же всунулся Минька:

-Деда герррой! И Егоррич тозе, и дяди - пасибо! - протягивая ручку для пожатия, важно сказал мужичок.

-Ах ты ж праунучек мой малой! - дед, явно гордясь, выпятил грудь, а мужики, посмеиваясь, пожимали мелкому руку. - Наш человек растет у тебя, Панас!

Распотрошив свои корзины, дед вытащил литровую бутыль с горелкой, узял какие-то пару свертков:

- Я у гости к Ваньке. Аль, тута разбярешь усё сама. Мишуку у отдельной сумочке гостинец! Погоди-ка, сам отдам, нетерпяливый какой! - дед вытащил сумочку приличного размера, отдал Миньке и ушел.

А Минька весь вечер разбирал дедовы подарки: искусно вырезанные из дерева солдатики, сказочные баба-яга, леший, водяной... Минька прыгал от восторга, доставая новую игрушку и радостно узнавая: -Солдатик, ррыбка лотая, лесый (буквы Ж и Ш пока не дружили с ним), ёзык, конек-горбунок... исё солдатик... кррасная сапоцка!

И стали эти дедовы игрушки любимыми навсегда для Мишука - даже став взрослым, он трясся над ними и берег пуще глаза.

У деда был праздник целых пять дней - ребяты были тута. Они каждый день подолгу сидели на лавочке возле дома и разговаривали. Печалиться и скучать им не давал Минька и, как ни странно, югославы... Все началось с Драгана. Узнав, что вот эти пожилые мужчины фронтовики, он весь вечер сидел с ними, долго расспрашивал их обо всем, сказал, что его дед и баба были в партизанах, посетовал, "жаль, они не били в составе Третьего Украинского фронта, а то, може бить, с дедом или бабой были приятэли".

Несколько югославов прогуливались после работы и, завидев Драгана, подошли. Вскоре в разговоре участвовали все, югославы с почтением жали мужикам руки, желали 'многи лето и здоров шалона', пригласили ратников до себья, и долго слышались из окон их общежития разговоры и песни, которые пели вперемешку, кто что знал.

-Ай, хороши братушки, - сказал утром дед, - и добрые, и уважительные, не то что эти... Ты, Аль, я слыхав, у Германию собралась?

-Дед, тебя неправильно информировали, не собралась, а немец один предложил замуж.

-А ты чаго?

-Ничаго, он Миньку предложил оставить бабкам, а он будет "лютчий фатер" для своих киндеров...

-От, сукин кот, хриц он всягда хрицем остается! Покажь мне яго.

-Дед, оно тебе нужно?

Девятого мая дед вместе с мужиками стоял при полном параде на трибуне возле Редькина, среди своих ребят он был самым мелким и пожилым, и выпало на его долю больше всех поздравлений и цветов, особенно от маленьких деток, они целовали деда, желали ему здоровья, а дед, оглушенный вниманием, только успевал говорить: "Спасибо!" -От, унук, я ж у дяревне никогда такого унимания ня видел, ну хронтовик и ладно, кто ж не воявал, а здесь... невозможно как волнуюся. Эх, малец не дожил, вы как хотитя, но помянуть надо Хвилиппа нашаго.

-Дед, только не твоей горелкой, он у тебя жуткая, да ещё и с перцем!

-От тож и хорошо, болезнев не будеть, вона мужики одобрили зараз.

-Мужики и горлодёр твой одобряют, а это же ужас - синий дым и вонища.

-А, ничаго ты не разбираешь, горлодер у те годы только и спасал от дум тяжких у первые дни на хронте, особливо молодь, как бывалоча затянутся разок и весь день чумные, и про гибель думать не думают, а потом уже и привыкають, вона как Лешка. Он жа два года себе прибавил, ростом велик, а умишко-то дитячий был, я яго и оберегал, а ён, вишь, каким вымахал.

По утрам Минька теперь шел к деду, было смешно смотреть как старый и малый "одявались": оба кряхтели, кашляли, вздыхали. Дед умилялся, а малышок повторял все его движения, умывались, причесывались и отправлялись на "рработу", маму от этого категорически отстранили:-Миня с дедой!

Дед надоедал Редькину:

-Непорядок же, с дитём на частной, хорошо, Антоновна как родная. Да я, вот, няудобно себя чувствую, выдели хоть комнату у общаге.

- Старый, ты где слов таких нахватался: "общага"?

-Эге ж, а унук у меня, не студент разве?

В июне сдавали школу и два первых дома в эксплуатацию, и решением объединенной комиссии для молодых специалистов выделили аж три двухкомнатные квартиры, и одну из них - Альке.

Та совсем не поверила, что так может быть, но все было законно, в райкоме строго следили за порядком. Оказалось, что Алька как раз была третьим молодым специалистом, приехавшим в город по распределению, а учитывая её вклад в развитие производства и только положительные отзывы, да плюс героический дед фронтовик...

Она долго не верила, пока дед не узял ключи и повел их смотреть. Квартиры были готовы, но не успели доклеить обои в одной комнате, сейчас же все доделали, и пошли Цветковы в свою первую в жизни квартиру. Просторная, двенадцатиметровая кухня, две раздельные комнаты... Минька носился повсюду, дед проверял, все ли в порядке. А Алька, оглушенная, просто сидела на единственной табуретке и тихо обалдевала...

-Ну, что ты, девонька, невеселая? Вон какие хоромы у вас теперь есть, - похвалила квартиру вошедшая Антоновна. - Славно-то как, и этаж не первый, в окна никто не будет заглядывать!

-Да, все красиво. Только вот, чем и как обставлять, ну, одну комнату для Миньки, понятно, есть его кроватка, столик со стульчиками, шведскую стенку детскую Сережка давно сделал, а вот остальное... -Алька тяжело вздохнула, - ну не тащить же из Медведки кровать старую .

. -Я для чаго? - с какой-то обидой спросил вышедший из ванной дед, - я да единственной унучке не помогу? Это Мишка свою дочкУ на чужую поменял, а у мяне два унука и есть, вот Ванька ешчо родит, не переживай, помогу, я ж у деревне один живу, а много ли старому надо?

-Дед, но я....

-Заткнися и слухай мяне. Я ж до Мишки доехав у марте, и поругався с ним, он эту падчерицу Ирину восхваляет - она то, она сё, у институт поступила, умная, а то вы у мяне дураки? Я молчав, слухал-слухал, а опосля казав: "у меня два унука-Цветковы и один праунук, и боле нема". Он, гад, по тебе прошелся. Ну а я плюнув и уехав, так што уменя и есть Ванька и вы с Сяргеем.

- Ох, дед, он же твой сын, может не надо было?