— О чем она? — Смирнов надеялся перевести разговор и ситуацию в более оптимистичное для него русло.
— Как бы вам сказать... Ну, вы хорошо знаете, что человеческие органы трансплантируют. То есть сейчас умерших людей практически полностью разбирают на составные части. Руки, ноги, сердце, почки, печень, даже мясо и так далее. И всем это кажется нормальным и, более того, полезным явлением. А в своей книге я развил эту ситуацию до предела — общество утилизирует своих почивших членов стопроцентно. И это считается нормальным, все довольны, хотя бы потому, что появился действенный механизм демографического контроля, основанный на оптимально применяемой эвтаназии, сокращено животноводство — коровы, овцы уже не вытаптывают природу, а домашняя птица, как, кстати, и буренки, не разносит всяческую опасную заразу. Более того, люди испытывают моральное удовлетворение, зная, что после смерти они будут востребованы, что они перейдут в кого-то своей плотью, и будут жить дальше... У Омара Хайяма на этот счет есть хорошие строки:
Когда умрем, наш прах пойдет на кирпичи,
И кто-нибудь себе из них хоромы сложит.
— Что-то в этом есть… — покивал Смирнов. — Пути человечества, для вас, похоже исповедимы.
— Нет, знаете, , с вами приятно разговаривать! Так во что мы будем играть? Преферанс? Покер? Дурак? Вы, наверное, предпочтете преферанс? Все геологи играют в преферанс.
— С болваном?
— Почему с болваном? С Виктором.
— За дурака меня держите? Играть на жизнь с вами и вашим верным телохранителем? Увольте!
— Ну, можно в покер...
— Не люблю я этот покер. Во всех фильмах в него мухлюют. Помните «Смешную девчонку» с Барброй Стрейзанд?
— Ну давайте тогда в дурака перекинемся?
— Слишком сложная игра, для шахматистов. Сам Анатолий Карпов, кажется, в ней чемпион. Нет, эта игра не для меня, я ведь даже ферзевый гамбит забыл. Отбиваться или принимать, помнить, что вышло — голову сломаешь, а она у меня сейчас ничего практически не соображает, по вашей, между прочим, милости, не соображает.
Смирнов ждал, когда Борис Петрович предложит играть в очко. И дождался.
— А в очко? Может, в очко? В детстве я в него играл c дворовыми мальчишками, пока мама не увидела. Очень простая игра.
— А правила вы помните?
— Виктор должен помнить, — обрадовался Борис Петрович.
Вошел Виктор. Он стоял за дверью.
— Виктор Владимирович, вы знаете правила игры в очко, карточное очко?
Виктор подумал и стал бесстрастно говорить:
— В игре участвуют тридцать шесть карт. Раздающий, или «банкир», называет ставку, то есть «банк». Карты сдаются снизу. Первую он рубашкой верх подкладывает под верхнюю карту, которая называется «своя» и является первой картой «банкира». Игрок должен сказать, на какую часть «банка» он играет. Затем банкир выдает ему столько карт, сколько тот потребует. Игрок старается в сумме набрать количество очков не превышающее или равное двадцати одному. Если он наберет больше двадцати одного, то проигрывает. Если меньше, то начинает играть банкир. Выигрывает тот, кто набирает большее количество очков, но меньше, естественно, двадцати одного.
Помолчав, вспоминая, Виктор продолжил:
— Есть еще одна тонкость. Игрок не имеет права скрывать перебор. Однако последнюю карту он может взять «в темную». В таком случае, если банкир переберет, то карты игрока не рассматриваются.
Правила игры Виктор объявил не совсем верно и не полностью, но Смирнов, решив прикинуться «чайником», его не поправил. Вместо этого он деловито спросил:
— Валет — это сколько очков?
Виктор посмотрел недоуменно.
— Валет — два, дама — три, король — четыре, туз — одиннадцать. Если придут два туза — это называется «золотое очко». Да, еще одно уточнение: если и банкир, и игрок наберут одинаковое количество очков, то выигравшим считается банкир.
— Карты принес? — деловито поинтересовался Борис Петрович, когда Труффальдино убрал руки за спину.
— Да, вот они.
— Ладно, иди к девушкам. Скажи, чтобы привели себя в полный сексуальный порядок и шли в гостиную. Ставка должна быть на кону.
Виктор, кивнув, вышел.
— Ну что, перебазируемся в гостиную? — подмигнул Борис Петрович Смирнову.
Вздохнув, тот поднялся.
На первом курсе, на учебной геологической практике он проигрался в очко в пух и прах. Даже плавки на нем принадлежали Сашке Таирову, разбитному парню и сыну начальника Памирской геологоразведочной экспедиции. Однако Смирнов нашел выход из положения, потому что сам был начальником. Начальником Таирова. Играли они в горах, в нижнем левом углу той самой площади, которую отряд Смирнова должен был покрыть глазомерной топографической съемкой.
— Или ты возвращаешь мне все, или мы до вечера будем тянуть рулетку вон на ту гору, — сказал он подчиненному. — И, само собой разумеется, летально опоздаем на ужин.
— Так съемку все равно надо делать? — недоверчиво посмотрел тот.
— Мы сделаем ее без тебя. Тем более, с тобой мы только дурью маемся.
— По рукам! — расцвел Таиров. — Тем более, я мухлевал. Смотри, как это делается.
Через полторы минуты Смирнов приобрел навыки, поднявшие его на уровень шулера средней руки. Таиров радовался успехам товарища как ребенок.
Через несколько лет он глупо погиб.
Банковать Борис Петрович предложил сопернику, и тот, пожав плечами, согласился.
Своя карта «Смирнова» была восьмерка. Незаметно выдвинув по направлению к себе нижнюю карту колоды, он подогнул ее уголок, скосил глаза и увидел туза. Это было замечательно. Его можно присовокупить к своей восьмерке и получить весьма оптимистичные девятнадцать. Или сунуть последней картой сопернику.
— В банке у вас будет Серафима, — сказал Борис Петрович, получив свою карту. — Если выиграешь, то на полчаса ляжешь с ней в постель. Если проиграешь, то Виктор прострелит тебе кисть левой руки. Перед этим я попрошу его не повреждать костей.
Смирнов задумался. Вечно выигрывать нельзя. Надо будет и проиграть для статистики. Кисть за неделю заживет, да и идет он по берегу отнюдь не на руках. Так что пока не все так уж плохо.
Получив третью карту (она, как и две другие, разумеется, была второй снизу), Борис Петрович задумался. Несколько секунд он задумчиво смотрел в глаза Смирнова. И, попросив еще, получил резервного туза.
