В. В. Розанов
Юдаизм. Сахарна
Москва Издательство «Республика» 2011
ББК 87.3 4
Российская академия наук
Институт научной информации по общественным наукам
В. В. РОЗАНОВ СОЧИНЕНИЯ в 12 томах том ВТОРОЙ
Под общей редакцией А. Н. Николюкина
Составление П. П. Апрышко и А. П. Полякова
Комментарии А. Н. Николюкина и В. Н. Дядичева
Послесловие А. Н. Николюкина
Розанов В. В.
Р64 Сочинения: В 12 т. Т. 2. Юдаизм. Сахарна / Под общ. ред. А. Н. Николюкина. — М.: Республика, 2011. — 622 с.
ISBN 978-5-250-01707-Х
В настоящий том сочинений В. В. Розанова вошли близкие по тематике произведения: «Юдаизм» (1903), «Сахарна» (1913), «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» (1914) и др. В них представлен широкий спектр парадоксальных размышлений писателя о религии и культуре, большое внимание уделено мифологеме развития национального сознания в России.
Издание рассчитано на интересующихся историей русской философии и культуры.
ББК 87.3
ISBN 978-5-250-01707-Х «Не люблю я евреев или, точнее сказать, всякий раз, как увижу их, чувствую в себе столкновение противоположных помыслов и ощущений: то презираю этих всесветных торгашей за их корысть, обманы, нахальство, вероломство, то смотрю на них оком Филона, как на народ, посредством которого распространилось познание единого, истинного Бога. Их изумительное терпение, примерное единодушие, упорное верование в величественный призрак, неослабная привязанность к отеческим преданиям, вековая, почти одинаковая численность, неизменившееся племенное обличие, наконец, таинственная судьба, которой развязка последует пред концом мира, невольно внушают благоговейное внимание к этим живым развалинам, кои берегутся Провидением для окончания величественного здания церкви вселенской. Они, как неприятные кометы, блуждают по всей земле; но придет время, когда переиспытанные страдания и несбывшиеся надежды обратят и привлекут их к Истине».
(Епископ Порфирий Успенский: «Из странствований по Востоку»).
Sine ira et studio1 .
Пойдем, друг мой, навстречу Невесте
И да приветствуем ее в лице
Субботы...
Гимн «Субботе».
Ради чертогов, которые разрушены,
Ради храма, который разорен,
Ради стен, которые разбиты,
Ради величия нашего погибшего,
Ради великих мужей, павших здесь,
Ради драгоценных предметов наших,
Ради священников наших, сожженных здесь и согрешивших,
Ради царей наших, пренебрегших это святилище —
Мы сидим здесь и плачем.
Плач у стены Иерусалимской.
I
Можно ли говорить об юдаизме без волнения? Без раздражения, гнева или тайного и тогда корыстного благожелательства? — Конечно, потому что эта тема не только публицистики, но и истории: одна из занимательнейших тем общечеловеческой культуры, над которою испытывали свои силы могущественнейшие умы. Странное племя, смерти которого все хотят, и которое не хочет, явно не может, умереть. Мучительное для всех племя: здесь, и только здесь лежит родник безвинных в сущности, хотя и мучительно-гневных чувств, которыми оно окружено. Все огромные людные народы, в данную минуту вся европейская цивилизация явно защищается от них: момент нападения содержится бесспорно в юдаизме, ибо от негров до черемис европейцы уживаются со всяким, кроме еврейского, племенем. Странность еще более увеличится, если мы обратим внимание на исключительно тихий характер евреев, на характер покорливости, им присущий; с незапамятных времен они мирно уплачивали подать, были исполнительны по отношению к закону, давался ли он кесарями из Рима, Александром из Греции, идет ли он от республики, как Франция, или от самодержавия, как Россия. Здесь, в этих точках и пунктах, они были и остаются пассивны, и с гибкостью воска подаются под всяким давлением, которое на них действует. Вообще, следует в еврействе резко разделять эти две стороны — пассивную и активную: в то время, как каждый народ, по крайней мере из исторически известных нам, активен во все стороны, ярко или тускло — это другой вопрос, — евреи одни ярко пассивны, бездеятельны, почти бесчувственны и мертвы в некоторых определенных направлениях, и тем с большей яркостью и мощью они активны в остальных немногих избранных. Ни об одном еще народе не хочется так сказать, что он - с «призванием», будет ли то добро или зло, свет или тьма. Факт — в некоторой специализации, в существовании «исключительных способностей»; некоторого «штанд-пункта» в бытии ли историческом, в психологии, «умоначертании». Совершенная пассивность в целой половине общечеловеческого бытия, общечеловеческих интересов, общечеловеческого призвания неотделимо связана у них с яркой настойчивостью, великим интересом, с глубокою чуткостью к какой-то другой половине и также общечеловеческого, общеинтересного и важного в бытии. Не будем повторять трюизмов, что они дали всем европейским народам религию; ведь характерно именно то, что они смертельно враждебны к той специфической форме религиозного сознания, которая принята европейским человечеством — христианству. Не будем также говорить об их музыкальной и философской даровитости; бесспорно, что всякий раввин не поставит это ни во что, не вменит ни в какую заслугу своему народу. Центр дела не в великих талантах, обнаруженных евреями на европейской ниве: и где все-таки они никогда не были и, очевидно, не могли стать первыми. Центр в чем-то, что лежит в последнем виленском жидке; что пронесено неповрежденным от Вавилона и до Вильны, что не забыто, не растеряно ни в каком «плену». Что же это такое? «Талмуд»? — Но он был составлен приблизительно около Рождества Христова, немного ранее в одной части, немного позже — в другой. Пророки? — Но они говорили народу уже в изгнании, и вообще — в падении. Пятикнижие Моисея? — Но и оно, даже оно уже дано было народу с таинственным «штанд-пунктом»; и, во всяком случае, не Израиль приложился к Моисею, но «Моисей приложился к Израилю». «Корень вещи», в которую советует смотреть Прутков, очевидно, древнее, исконнее; и, очевидно же, он важнее пророков и Моисея. Что же это такое, «не потерянное» между Мемфисом, Вавилоном, Иерусалимом, Александрией, Римом, Парижем, Вильной? Мы еще другого ничего не находим, кроме странной детской операции, но тут...
Даже такой могущественный ум, как Филарет Московский, ничего еще не нашелся сказать о ней, кроме следующих слов, не весьма многозначительных: «К учреждению обрезания2 следует полагать две причины: одна образовательная и другая пророческая. Первою причиною можно считать предупреждение некоторых болезней, чистота тела, приличная священному народу, приготовление к обильному чадорождению; в этом последнем смысле изъяснял обрезание Филон (еврей из Александрии и вместе философ платонических тенденций, один из великих, если не самый великий, авторитет юдаизма). Пророческое значение его выступает лишь после воплощения Бога-Слова». Так говорит мудрый автор «Записок на книгу Бытия». Неудовлетворенные, недоумевая, мы обращаемся к слову «обрезание» в издаваемом сейчас, в Петербурге, целым кругом ученых людей «Энциклопедическом Словаре» Брокгауза и Ефрона, и не находим и там ничего, кроме указаний на гигиеническую предусмотрительность: жаркий климат, нечистоплотность племени, некоторое знакомство с гигиеной в Египте. Между тем к работе в «Словаре» этом призваны многие евреи. Таким образом, от Филона и до Брокгауза, пересекая Филарета и его огромную проницательность и эрудицию, в частности - эрудицию в собственных еврейских источниках, мы видим, что «ключ бездны» потерян; и что именно пункт, где юдаизм сосредоточенно и как- то страстно-мучительно активен, откуда исшел он, как Волга выходит из колодца Иордана в Осташковском уезде, - что этот источник забросан щебнем абсолютного неведения. «Даже больше» отрицается, что тут есть что-нибудь, какое-нибудь содержание, какая-нибудь мысль.
