— Все в порядке. — Я неловко погладила ее по плечу. — Тот парень на крыльце был корректором. Уверена, с Джеймсом ничего подобного не случилось.

— Может, его просто убили. Ради еды.

Это казалось весьма вероятным, и я не знала, что ответить.

Мы вышли на главную улицу и увидели группу людей, человек восемь или девять, направлявшихся в нашу сторону. Они бежали вприпрыжку вдоль желтой разделительной полосы, пели, хлопали в ладоши, трясли бубном и смеялись, как дети. Они несли цветы, цветы украшали их волосы… и кроме этих цветов, на них не было ничего.

— Что с ними такое? — спросила я, но Николь не знала.

— Эй! — крикнула я. — Что вы делаете?

Они меня словно не заметили. Мы смотрели, как они бегут мимо нас в чем мать родила.

Следом за ними шла пожилая женщина в нормальной одежде. Вместо цветов она держала большую палку.

— О, привет, — сказала она. — Я Рут. Кажется, девочки, я вас знаю.

Она жила дальше по улице, но мама не позволяла нам беседовать с ней и даже ходить мимо ее двора, потому что у нее в окне висела пентаграмма. Я начала понимать, что в конце света есть свои преимущества: впервые в жизни я могла говорить с кем вздумается.

— Я Аннетт, — сказала я. — А это Николь. Чему они так радуются?

— Благослови их Господь, — ответила Рут, — они в раю. По крайней мере, им так кажется.

— Они думают, что это планета Икс?

— Они видят то, что хотят видеть. Мы все так делаем. Но у некоторых получается лучше прочих.

— Это херня, — заявила Николь. — Полная херня. Они трахнутые на голову.

— Это ничуть не хуже, чем спалить полгорода. Вы идете к хлебным очередям? Пожалуй, я составлю вам компанию. Мне нравится сопровождать этих лунатиков, они совершенно безобидны. Но с вами интересней беседовать.

— Ладно, — согласилась я.

— У нас есть пушка, — добавила Николь.

Пункт раздачи оказался длинным грязным рядом складных столов, за которыми трудились муниципальные служащие и волонтеры под охраной солдат. Мы стояли в очереди, а солдаты ходили взад-вперед с тяжелыми винтовками наперевес.

Рут это ничуть не испугало. Она тут же завязала беседу с ближайшим солдатом, на вид совсем ребенком.

— Молодой человек, — сказала она, — вам еще рановато служить в армии.

— Мне восемнадцать, мадам, — усмехнулся он.

— Боже мой. С каждым годом все молодеют и молодеют.

— Я только что записался, — сообщил солдат. Он действительно выглядел очень юным, едва ли старше меня. Паренек со Среднего Запада, с голубыми глазами, светло-каштановыми волосами и чистым, свежим лицом. — Сразу как услышал речь президента, про то, что будет война. Я думал, мы будем сражаться с пришельцами, но вместо этого нас два дня обучали, а потом отправили сюда, охранять линии снабжения и поддерживать порядок.

— Не сомневаюсь, ты скоро увидишь своих пришельцев, — сказала Рут.

— Очень на это надеюсь, — ответил он. Видимо, ему хотелось поговорить с нами, ведь он был таким молодым и так далеко от дома. — Я слышал, ожидается крупная атака. Где-то рядом. В Чикаго или в Сент-Луисе. Мы будем наготове! Можете на нас рассчитывать!

Нам, голодным оборванцам, ждавшим белого хлеба с правительственным сыром, эта идея вовсе не показалась такой прекрасной, и тихий стон ужаса прокатился по очереди. Мы лишились электричества, половина города сгорела, наши родственники погибли или пропали без вести — а теперь еще и пришельцы собрались нас атаковать? Это переходило все границы.

— А знаете что еще? — продолжил молодой солдат. — Я слышал про повстанцев. Людей, которые не верят в пришельцев. С ними нам тоже нужно разобраться. Так что идет война на два фронта. Мне этого не понять. У нас есть враг, настоящий враг. Как нацисты, только хуже. Говорят, они похожи на ходячих лягушек.

— Ладно, ладно, — сказал его командир, подходя сзади и хлопая парня по плечу. — Хватит сказок. Надо работать.

Наш солдатик глупо ухмыльнулся, отдал честь Рут и зашагал к началу очереди.

Той ночью были атакованы города в Индии, Китае и Бразилии. Все это показали по телевизору: рушащиеся здания, пылающие деревья, изуродованные архитектурные пейзажи. Озера ревущего огня. И паникующих людей, которые бегали и кричали, пока все, что было им дорого, обращалось в пепел. Телекомментаторы молчали. Лишь смотрели вместе со всеми, бледные и напуганные.

После хлебной очереди Николь пошла за мной к нашему дому. Сперва я боялась приводить ее, но она была юной и симпатичной, а среди повстанцев были преимущественно мужчины, так что они не возражали. Она сразу отдала своего младенца Джейн, а мужчины вручили ей пистолет. Сейчас она сидела среди них, жадно наклонившись вперед, и смотрела хаос по телевизору.

Они не боялись. Они заявили, что это подделка, очередная фальшивка. Операция под чужим флагом, сказали они.

— Что это значит? — спросила Николь, и Здоровяк Дуг объяснил.

— Но ведь люди погибли по-настоящему? — спросила я. Мне никто не ответил.

Я отнесла обед Джейн и детишкам наверх. Они все умирали с голоду, потому что некому было готовить еду, да и не из чего. Тимми бросился к тарелке, словно дикий волк, но Джейн оказалась быстрее и шлепнула его.

— Тимми, — сказала она. — Мы не помолились. Закрой глаза, Аннетт.

Я подчинилась.

— Потому что наша брань не против плоти и крови, — начала она, цитируя стих, который я когда-то тоже знала, — но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной…[12]

Я не стала слушать дальше, а вышла, так и не открыв глаз.

Назавтра мне вновь пришлось идти на пункт раздачи пайков. В доме было слишком много людей, и они поглощали слишком много пищи, но требовалось хранить это в тайне, иначе у солдат могли возникнуть подозрения. За едой следовало отправить кого-то другого, однако никто не хотел этим заниматься, потому что это было скучно. Намного веселей сидеть в подвале и пересчитывать ручные гранаты, которые привез под покровом ночи какой-то псих из Роллы. Поэтому пищевой долг снова выпал мне.

Молодой солдатик узнал меня и подошел поздороваться.

— Вроде я видел тебя вчера, — сказал он. — Тебе мало дали?

— Я, э-э, у меня большая семья, — ответила я, почти не покривив душой.

Он просиял.

— Правда? У меня тоже. Сколько вас?

— Ну я сама, и Джейн, и Ларри, и Тимми, и Сильви, — сказала я. — И еще отец. И мама, но ее скорректировали.

— Как и мою сестру Рэй Энн, — кивнул он. — И старшего брата Джека, а ведь у него было двое детей. Мне нравится думать, что я здесь ради него. Эти люди, что сражались с самого начала, они были настоящими героями. Ты согласна? Мама говорит, мы должны быть им благодарны. Твою маму она бы тоже назвала героем.

Тут командир выразительно посмотрел на него, и он зашагал дальше, вдоль очереди.

На обратном пути я встретила Рут.

— Снова ты, — сказала она. — Послушай, не хочешь вечером прийти ко мне? Сегодня полнолуние, и с учетом того, что мир должен был кончиться, но не кончился, я решила, что следует поблагодарить богиню. И приводи подружку. Получится полный круг.

— Я, э-э, ладно, — ответила я. — Звучит неплохо. Я посмотрю, что можно сделать.

Поначалу Николь не хотела идти — она сказала, что это звучит странно и невразумительно, — но я настояла. Я целыми днями убирала и готовила. В доме воняло, потому что мы больше не могли принимать душ, а туалеты засорились. Никого это не волновало, поскольку все ожидали, что война начнется со дня на день. Самодельные постели заполонили весь дом, на них валялись кучи грязной одежды и влажных полотенец для подтирания. Я всего лишь хотела выбраться из дома, оказаться подальше от всех этих мужчин с неопрятными бородами и вонючими ногами. Так что я напомнила Николь, что если бы не я, ее бы здесь не было, и в конце концов она согласилась.