– Благодарю. – Он ухватился за ее руку своей, в перчатке, и выбрался на участок посуше.

– С вами все в порядке, сэр?

– Я вижу, что был введен в заблуждение!

Сара растерянно мигнула. Он все еще держал ее руку.

– Меня уверяли, что путь через поля много короче. Но никто не упомянул про грязь. – Он показал на свои башмаки, поднял и покрутил сначала одной ногой, потом второй. Башмаки были очень хороши, но все перемазаны. – Полагаю, незерфилдские друзья сейчас от души надо мной смеются.

– Мне жаль, сэр.

– А животные! Вы знали? Вы их видели? Коровы, гуляющие без привязи! Бродят где попало и даже не извинятся! Вы можете в такое поверить? Их следует держать взаперти!

Сара весело рассмеялась.

Он и вправду поразительно хорош собой, призналась она себе: черты необыкновенно соразмерны, такое нечасто встретишь, по крайней мере, у нее совсем не так. А эти подернутые влагой глаза. От их взгляда ей делалось немного не по себе.

– Что вас привело сюда, сэр? – поинтересовалась она.

– О, прошу, никаких «сэр»…

– Мистер.

Он сунул руку во внутренний карман.

– Я послан с сообщением, – и он уставился на записку с нарочито торжественным видом, – для мисс Беннет.

– Тогда милости просим. Хозяева дома.

Сара жестом показала на сухую дорогу. Отвесив любезный поклон, лакей двинулся вперед.

Помахивая ведром, Сара вернулась к загону. Он просто душка! Манеры, наружность, и как хорошо говорит! Что такое цвет кожи в сравнении с этим поразительно, непривычно любезным обхождением. Она вывалила объедки и очистки в корыто и отошла, предоставив свиньям с чавканьем в них рыться. По пути на кухню пустое ведро при каждом шаге било ее по ноге.

Мистер лакей сидел у очага, а Джеймс, к шумной радости и оживлению собравшихся наверху дам, уже отнес им туда письмо – сложенный и запечатанный листок шелковистой бумаги, очень изысканный, как заметила миссис Хилл. Восторженные возгласы доносились даже сюда, на кухню, благодаря тому что Полли распахнула дверь и, стоя на пороге, вытянула шею, пытаясь разобрать каждое слово. Джейн приглашена на обед в Незерфилд! Досадно, что мистер Бингли будет обедать в другом месте с офицерами, и все же чудесно, что его сестры столь любезно решили проявить к ней особое внимание.

– Могу я воспользоваться коляской? – донесся голос Джейн.

– Нет, дорогая, поезжай лучше верхом. Собирается дождь, и тебе там придется переночевать, – ответствовала миссис Б.

Мистер скрестил ноги, и с башмака на каменную плиту перед очагом шлепнулся ком грязи. Миссис Хилл смерила его весьма пасмурным взглядом.

– Я, – возгласил он, – ожидаю ответа.

Он, не скрывая любопытства, озирался, обводя кухню и ее убранство благожелательным взором состоятельного человека, который навестил бедняков, дабы оценить, какой помощи можно их удостоить.

– Уютное здесь у вас местечко, – высказался он.

От Сары, побывавшей на кухне Незерфилда, не укрылся оттенок снисходительности в его словах, но, с другой стороны, он хотел сделать им приятное.

Вернулся Джеймс с ответом, написанным на самой лучшей бумаге, какую удалось раздобыть в доме, и вручил письмо посыльному. Тот его принял, рассыпавшись в благодарностях, и поднялся, чтобы упрятать во внутренний карман.

Сара вдруг увидела и дом, и всех его обитателей глазами гостя. Слишком маленький, невидный и захудалый по сравнению с Незерфилдом. Кухня темная, тесная, Полли таращится, точно лягушка, миссис Хилл разговаривает слишком резко, только что не огрызается, Джеймс неловкий и скованный, а она сама – связка щепок, обернутых в тряпье. Какое же жалкое впечатление должно производить это сборище! Добро еще, мистер Хилл куда-то отлучился, так что обошлось без его насупленной физиономии и цыканья зубом.

Снова посмотрев на свои заляпанные грязью башмаки и хитро улыбнувшись Саре, мистер застегнул сюртук, который так и не снимал, и напялил поверх парика шляпу.

– Снова в трясину, – вздохнул он. – Ну что ж, au revoir.

– Прощайте, – отрезала миссис Хилл и плотно сжала губы. На посыльного она даже не взглянула.

Саре хотелось что-то ему сказать, объяснить, извиниться. Она бы с радостью призналась, что ей он кажется очень милым и она сожалеет, что сами они недостаточно милы. Но она только присела в реверансе, а когда он вышел, прильнула к двери, провожая его глазами. Миссис Хилл наблюдала за ней, соскабливая зернышки с разрезанного ванильного стручка в охлаждающийся сладкий крем.

– Странно, что Бингли держат в лакеях мулата, – промолвила экономка. – Хотела бы я знать мнение миссис Николс на этот счет.

– Наверное, не сумели раздобыть обычного, – предположила Полли.

– А мне кажется, он милый.

Миссис Хилл просверлила взглядом затылок ничего не подозревающей Сары и шумно фыркнула себе под нос:

– Никогда не знаешь, что у такого человека на уме. Неизвестно, что за злодейства он замышляет. Когда такой в доме, невозможно спокойно спать.

Тут Джеймс, молчавший все это время, поднялся, подошел и встал у двери рядом с Сарой. Он простоял так довольно долго, не говоря ни слова. А потом задумчиво произнес:

– Дождь собирается.

Дождь лил как из ведра. Он стучал по каменным плитам во дворе, бурлил в канавах, бил ключом из водосточных труб. Женщины сидели дома за шитьем. Джеймс менял кольца на старой уздечке. Мистер Хилл, укрывшись в кладовой, протирал стеклянную посуду и длинным ногтем ковырял в редких зубах.

– Конечно, мисс Джейн непогода нипочем. – Полли уронила штопку на колени. – Уж она-то не вымокнет. Небось скакала галопом всю дорогу до Незерфилда.

Повисло молчание, слышался только шорох дождя. Сухая или промокшая, Джейн не станет сегодня возвращаться домой.

– Как-нибудь я возьму тебя покататься, хочешь, Пол?

Девочка заулыбалась. Ей даже нравилось называться Пол, но лишь при условии, что так к ней обращался Джеймс.

– Только не галопом, предупреждаю, не думаю, что нашей старушке это понравится.

«А посыльный? – подумала Сара. – Успел ли он добраться до Незерфилда вовремя или промок насквозь, до своей кожи цвета ячменного солода? И как, кстати, его зовут?»

Дождь не стихал весь вечер. Он продолжал барабанить, даже когда слуг отпустили спать. Джеймсу пришлось бежать через двор, накинув мешок на голову и плечи, чтобы хоть немного защититься от потоков воды. Он мог уйти к себе гораздо раньше и преспокойно читать, поскольку имел разрешение пользоваться свечами, но предпочел тесноту кухни и тамошнее общество. Сегодняшний день принес что-то сродни пробуждению: тихое, ни с кем не разделенное прозрение. Джеймс заметил, как новый лакей из Незерфилда смотрел на Сару. Заметил, что и она поглядывала на него. От всего этого Джеймс вдруг почувствовал себя неуверенно, будто пол ушел из-под ног и закачался, как корабельная палуба.

Надо присмотреть за ней, сказал себе Джеймс, просто по-дружески. Он очень обязан мистеру Б., а значит, должен следить, чтобы все в хозяйстве было в порядке. Именно поэтому он остался сидеть с женщинами, вместо того чтобы спокойно читать у себя в комнате. Кроме того, вынужден был признаться себе Джеймс, он получал удовольствие от ее соседства. Слышать ее дыхание, шелест юбки, ласковое словечко, обращенное к Полли. Как это славно…

Лакей вновь появился на следующее утро. В грязи по колено, в тяжелом от воды сюртуке и размокшем парике, с которого на плечи млечными струями стекала пудра. Сара, убиравшаяся после завтрака, засуетилась, пытаясь сообразить, куда бы поставить стопку грязных тарелок. Остановившись на пороге, посыльный снял шляпу и стряхнул с нее воду. Пошарив за пазухой, он извлек весьма мокрый на вид конверт:

– Для мисс Элизабет Беннет.