…Главнокомандующий прошел город Брюнн и соединился с армией графа Буксгевдена. Государь вместе с австрийским императором находился в крепости Ольмюц…
Таким образом, в происшедших с неприятелем делах, во все время отступления от Браунау и до Брюнна, генерал Кутузов, против многочисленных сил приобретши успехи при Ламбахе и Амштет-тене и совершенную победу при Кремсе, довел войска если несколько и утомленные быстротою движения, но с наилучшим духом и ничего не потерявши, кроме одной пушки при Ламбахе. Сия ретирада по справедливости поставляется в числе знаменитых военных событий нынешнего времени. Между соединившимися армиями приметна была чрезвычайная разность. Пришедшая из России была совершенно сбережена и в наилучшем устройстве. Наша напротив потерпела от продолжительных трудов, изнемогла от недостатка продовольствия, от ненастного времени глубокой осени. Одежда войск истреблена была на бивуаках, обуви почти вовсе не было. Самые чиновники были в различных и даже смешных нарядах.
Государь выехал навстречу армии и, судя по приветствиям, которыми удостоил многих, казалось, доволен был службою храбрых и верных войск его. Между прочими изъявил и мне за службу благоволение. (Ермолов в продолжении этого отступления приобрел полную благосклонность главнокомандующего, так что получил прозвание в армии: L’enfant gate du general[14].) Государь приказал дать армии отдохновение.
Армии по соединении расположились у самой крепости Ольмюц…
…В Ольмюце нашел я инспектора всей артиллерии, графа Аракчеева, в том же могуществе при государе, с тем же ко мне неблагорасположением, невзирая на лестное свидетельство главнокомандующего на счет мой. Едва имел я к нему доступ и никогда ни малейшего ободрения, тогда как многим другим оказывал он сильное свое покровительство. Тут по сравнению выгод, приобретенных другими, почувствовал я, как невыгодно не нравиться сильному начальнику, который и то считает за благодеяние, что, утесняя невинно, не погубляет!
Армии наши получили поведение выступить вперед. Генерал Кутузов был противного мнения, и рассуждения на сей предмет были различные… По малому значению или, лучше сказать, по совершенному незначению моему в армии, не мог я знать точных намерений начальства, но общая молва была, что государь не согласен с мнением г. Кутузова и согласился на предложения австрийцев.
Я с конноартиллерийскою ротой находился при кавалерийской дивизии генерал-адъютанта Уварова, которая пред некоторою частью армии составляла передовое войско. На четвертый день около вечера (по дороге к Брюнну) встретились мы с неприятельскою кавалерией в малых силах; перестрелка была незначащая, и кавалерия прогнана. Темнота ночи остановила нас на вершинах одного возвышения в хорошем местоположении. Недалеко позади стала на бивуаках вся армия. Впереди нас изредка видны были неприятельские огни, которые, казалось, означали цепь передовой стражи. В армии был слух, и почти все верили, что неприятель уходит. Около полуночи у подошвы возвышения, на котором стояла наша дивизия, в одно мгновение загорелись огни, охватившие большое пространство. Мы увидали обширные бивуаки и движение великого числа людей, что наиболее утвердило многих во мнении, что неприятель не ищет даже скрывать своего отступления. Напротив того некоторым казалось сие подозрительным. Мы узнали вскоре, что огни означали торжество в честь Наполеона и зажжены были в его присутствии.
Генерал-адъютант Уваров позван был в главную квартиру, откуда возвратился в скором времени. Немедля за ним прислан офицер с «диспозициею» на нескольких листах, наполненною трудными названиями селений, озер, рек, долин и возвышений и так запутанною, что ни помнить, ни понимать не было никакой возможности. Списать не было позволено, ибо надобно было успеть прочитать многим из начальников и весьма мало было экземпляров. Я признаюсь, что, выслушав оную, столько же мало получил о ней понятия, как бы и совсем не подозревал о ее существовании. Одно то ясно было, что назавтра атакуем мы неприятеля.
Ф. Вендармини. Портрет Ф.П. Уварова
Еще до рассвета выступила армия, опасаясь, по-видимому, чтобы неприятель не успел уйти далеко. Войска на марше должны были войти в места, по «диспозиции» для них назначенные, и потому начали колонны встречаться между собою и проходить одна сквозь другую, отчего произошел беспорядок, который ночное время более умножало. Войска разорвались, смешались, и, конечно, не в темноте удобно им было отыскивать места свои. Колонны пехоты, состоящие из большого числа полков, не имели при себе ни человека конницы, так что некем было открыть, что происходит впереди, или узнать, что делают и где находятся ближайшие войска, назначенные к содействию. Генерал Милорадович в моих глазах выпросил по знакомству у одного шефа полка двадцать гусар для необходимых посылок. К сему прибавить надобно, что ни одна из колонн не имела впереди себя авангарда. Общий авангард всей армии находился весьма мало впереди и на самой конечности правого фланга, так что собою не закрывал он ни одной колонны, и армия в движении своем совершенно была открыта. Дивизия генерал-адъютанта Уварова отведена была далеко назад, чтобы потом перейти ближе к правому флангу, где вся почти кавалерия соединена была особенно.
Таким образом колонны подвигались вперед в полной беспечности, и между ними допущены были большие пространства, в том предположении, что, приближаясь к неприятелю, войдут они в надлежащее боевое устройство.
С началом дня, когда полагали мы себя еще в довольном расстоянии от неприятеля и думали поправить нарушенный темнотою ночи порядок, мы увидели всю французскую армию, стоящую в боевом порядке, и между нами не было двух верст расстояния.
Из сего заключить можно, сколько достоверные мы имели известия об отступлении неприятеля и чем обязаны премудро начертанной австрийской диспозиции, которая более похожа была на топографическое описание Брюннского округа, нежели на начертание порядка, приуготовляющего целую армию к бою.
Совершенная готовность неприятеля доказывает, что он предуведомлен был о нашем предприятии, ибо не почитал за нужное открывать следования нашего, и даже до самой занимаемой им позиции не было ни одного пикета. Войска его оставались в бездействии, удивленные странным явлением, ибо трудно было предположить, чтобы могла армия в присутствии неприятеля, устроенного в боевом порядке, совершать подобное движение, не имея какого-нибудь хитрого замысла. К тому же неровности местоположения скрывали силы наши. Когда же перешли мы болотистый и топкий ручей и многие из колонн вдались в селения, лежащие между озер по низменной долине, простирающейся до подошвы занимаемых неприятелем возвышенностей, когда обнаружились все наши силы и несоразмерные между колонн промежутки, открылся ужасный с батарей огонь, и неприятель двинулся к нам навстречу, сохраняя всегда выгоду возвышенного положения. Некоторые из колонн наших в следовании их были атакованы во фланг и не имели времени развернуться. Другие хотя и устроили полки свои, но, лишены будучи содействия и помощи других войск, или даже окруженные, не могли удержаться против превосходных сил, и в самое короткое время многие части армии нашей приведены были в ужаснейшее замешательство. Самые начала действий, собственно по предположению, что неприятель в отдалении и войска успеют соединиться, не согласовались с диспозицией, а потому и перемены необходимо не соответствовали предначертанной цели. Действия сделались частными, связи между войск не существовало, и сблизиться они не имели возможности. Пространства между ними столько были велики, что гвардейский корпус, под начальством его высочества цесаревича, назначенный составлять резерв, должен был при самом начале сражения вступить в первую линию и по необходимости столько занять места, что не мог он отделить ничего на составление второй линии. Левый фланг, под командою генерала графа Буксгевдена, занимая ту самую высоту, где прежде находилась дивизия генерал-адъютанта Уварова, удерживался довольно долго и отступил с меньшею потерею людей, но батарейные 24 орудия, бывшие в долине, и часть пехоты у их прикрытия достались во власть неприятеля. Изломавшийся под передним орудием мост остановил прочие в следовании. Колонны, находившиеся в центре: генерала Милорадовича – по долгом сопротивлении, рассеяна; генерал-лейтенанта Пршибышевского, неосторожно проходя селение, окружена и, потерпев большой урон, чрезвычайно много потеряла пленными, в числе коих и сам попался начальствующий колонною; генерал-лейтенанта графа Ланжерона, по неудобству места, недолго сопротивляясь, также много потеряла. Полки лейб-гвардии сделали несколько удачных атак, но в них не было связи, и люди, не привыкшие к войне, увлечены будучи храбростью, бесполезно истощив усилия, понесли большой урон. С отличною неустрашимостью действовали полки кавалергардский и конвой гвардии, и часть сего последнего, врубившись в конницу, взяла одного орла, но общий испытав жребий, была опрокинута с потерею.
