Так что, если Дания не всегда первая по всем параметрам этих исследований благополучия, удовлетворенности жизнью и счастья, она все равно входит в число лидеров. А когда на первом месте не она, то обычно это какая-то другая скандинавская страна. Иногда в эту картинку могут вписаться Новая Зеландия с Японией (или Сингапур со Швейцарией). Но общий посыл отчетов, на которые ссылаются европейские и американские СМИ, понятен и прозрачен, как рюмка ледяного шнапса: скандинавы не просто самые счастливые и довольные жизнью люди на земле. Они еще и самые миролюбивые, терпимые, демократичные, прогрессивные, процветающие, передовые, либеральные, высокообразованные и технологически продвинутые. Вдобавок к этому у них лучшая поп-музыка, самые классные детективные сериалы, а с недавнего времени – и лучший в мире ресторан.
Каждой из этих пяти стран – Дании, Швеции, Норвегии, Финляндии и Исландии – есть чем похвастаться. У Финляндии – лучшая в мире система образования. Швеция – яркий пример современного мультикультурного индустриального общества. Норвегия тратит свои колоссальные нефтяные доходы на инвестиции в разумные долгосрочные проекты, а не на строительство бестолковых небоскребов или эскорт-услуги девочек с Парк-Лейн[8]. В Исландии – самый высокий уровень гендерного равноправия в обществе, самая большая продолжительность жизни среди мужчин и огромные ресурсы тресковых рыб. Все скандинавские страны прикладывают огромные усилия для охраны окружающей среды и щедро финансируют свои системы социального обеспечения.
В мире уже сложилось единодушное мнение: чтобы увидеть общество, живущее счастливой, полноценной, спокойной, здоровой и просвещенной жизнью, нужно направить взгляд севернее Германии и налево от России.
Я пошел дальше. Несколько лет я наблюдал со стороны триумфальное шествие датского счастья. Правда, мои регулярные визиты в эту страну по большей части сбивали меня с толку. Погода все такая же паршивая? Точно. На уплату налогов по-прежнему уходит больше 50 процентов заработка? Да. Магазины все так же закрыты именно тогда, когда они нужны? Ну, разумеется. А потом я просто переехал обратно в Данию.
Это не было ни капитуляцией, ни отважным экспериментом по испытанию человеческой выносливости. Просто моя жена захотела вернуться на свою родину. И хотя внутри меня все кричало: «Ты что, Майкл, забыл, каково там жить?», горький опыт прошлых лет научил меня, что в конечном итоге лучше послушать жену.
Тем временем повальное увлечение всем скандинавским только усиливалось. Мир, похоже, не мог насытиться культурой современных викингов. Детективы шведских авторов Хеннинга Манкеля и Стига Ларссона расходились миллионными тиражами, мрачная криминальная телеэпопея Forbrydelsen («Убийство») была показана в 120 странах и даже удостоилась американского ремейка. Этот успех продолжил следующий сериал компании – политическая драма Borgen («Замок» – так в Дании называют здание парламента), известная в России под названием «Правительство». Она заслужила премию BAFTA[9] и миллионную аудиторию на BBC. Хитом стал и совместный датско-шведский детективный сериал Broen («Мост»). (И не важно, что оригинальность Forbrydelsen заключается лишь в месте действия – суровых женщин-полицейских мы встречали и раньше; не важно и то, что Borgen – третьеразрядный вариант «Западного крыла»[10], хоть и с лучшими интерьерами, а «Мост» – вообще полная ахинея).
Неожиданно для всех датские архитекторы, например Бъярке Ингельс, начали выдавать на-гора крупные иностранные заказы со скоростью, напоминающей сборку конструктора LEGO. Работы художников вроде Олафура Элиассона стали появляться везде – от витринных композиций бутиков Louis Vuitton до «Турбинного зала»[11] лондонской галереи Тэйт. Бывший премьер-министр Дании Андерс Фог Расмуссен возглавил НАТО, а бывший президент Финляндии Мартти Ахтисаари получил Нобелевскую премию мира. Датским фильмам стали присуждать «Оскары» и призы Каннского фестиваля, а такие режиссеры, как Томас Винтерберг, Ларс фон Триер, Сюзанна Бир и Николас Виндинг Рефн, вошли в число наиболее уважаемых современных кинематографистов.
Актер Мадс Миккельсен («Казино “Рояль”», «Охота», «Ганнибал») стал так часто появляться на датских и мировых экранах, что при его появлении вспоминается знаменитое двустишие Джона Апдайка про такого же вездесущего французского актера: «Сдается, не увидеть мне/Французский фильм без Депардье» (I think that I shall never view/A French film without Depardieu). А еще, конечно же, Новая Скандинавская Кухня, которая произвела подлинный фурор, и превращение копенгагенского ресторана Noma из малоизвестного курьеза в мировой эталон кулинарной моды. Три раза подряд Noma признавался лучшим в мире, а его шеф-повар Рене Редзепи стал героем обложки журнала Time.
А как же другие страны региона? Финляндия подарила нам игру Angry Birds, выиграла конкурс Евровидения с группой Lordi, состоящей, судя по всему, из орков, и производила мобильные телефоны, которые в свое время должен был иметь каждый уважающий себя человек. Шведские H&M и IKEA продолжают доминировать в наших торговых центрах, шведские музыкальные продюсеры и поп-исполнители (их перечисление заняло бы слишком много места) всегда в эфире, и из этой же страны к нам пришли Skype и Spotify. Норвегия снабжает мир нефтью и рыбной кулинарией, а исландцы успешно продолжают свой невероятный финансовый загул[12].
Медиа полны восторженных отзывов обо всем скандинавском (не считая, пожалуй, Исландии). Если верить нашим газетам, телевидению и радио, в Скандинавии никогда ни в чем не ошибаются; эти страны – настоящий рай равноправия, спокойствия, качества жизни и домашней выпечки. Но опыт обитания в холодных и пасмурных северных краях познакомил меня с обратной стороной медали. И хотя многие аспекты скандинавского образа жизни действительно можно считать поучительными примерами для остального мира, меня все больше огорчало, что образ моей новой родины выглядит слишком однобоко.
На фоне всеобщей любви ко всему скандинавскому (будь то школы со свободным посещением, белоснежные интерьеры, политические процессы на основе консенсуса или свитеры крупной вязки) мне казалась странной одна вещь. Почему при таком мощном пиаре и подробных рассказах о «скандинавском чуде» никто не рвется туда переселяться? Почему люди по-прежнему мечтают о домике в Испании или во Франции, вместо того чтобы собрать пожитки и переехать в Ольборг или Тронхейм? Кстати, вы представляете себе, где находятся Ольборг или Тронхейм (только честно)? Так почему же, несмотря на детективные романы и телесериалы, о Скандинавии так мало известно? Почему никто из ваших знакомых не говорит по-шведски или не «может объясниться» по-норвежски? Назовите имя министра иностранных дел Дании. Или самого популярного норвежского комика. Или финна. Любого финна.
Очень немногие посещают Японию или Россию или говорят по-японски или по-русски. Вы вряд ли знаете всех политических лидеров этих стран, художников, названия второстепенных городов, но наверняка сможете назвать хоть какие-то имена. А Скандинавия остается настоящей terra incognita. Римляне на ней не заморачивались. Карлу Великому было на нее наплевать. Как пишет в своей книге по истории региона Т. К. Дерри, «Север практически полностью оставался вне сферы интересов цивилизованного человека». В наши дни ситуация не сильно изменилась. Не так давно Э. Э. Джилл в статье для газеты The Sunday Times описывал эту часть планеты как «коллекцию стран, которые мы не различаем между собой».
Частично наше коллективное неведение (я сам не имел представления об этом регионе до того, как впервые переехал в него жить) объясняется тем, что относительно немногие когда-либо здесь бывали. Несмотря на красоты природы, стоимость поездки в Скандинавию вкупе с ее климатом отпугивают людей от идеи провести там отпуск (тем более когда на свете существует Франция). Где книги о путешествиях по Скандинавии? Полки книжных магазинов ломятся от путевых заметок из Средиземноморья типа «Мои запои под сенью олив» или «Внебрачные связи на апельсинах», но, похоже, никто не хочет провести «Год в Турку» или попробовать «Съездить по бруснику».
