© Колосов Л.С., 2017

© ООО «ТД Алгоритм», 2017

Пути Господни неисповедимы. Вряд ли кто будет оспаривать сию библейскую истину. И тем не менее, да простит мне Всевышний такое сравнение, далеки они от воистину неисповедимых путей разведки…

Представьте себе Рим, куда, как утверждают, ведут все дороги. 1972 год. 12 мая. Остается уже не так много до отъезда на родину собственного корреспондента газеты «Известия» в Италии Леонида Колосова, то бишь вашего покорного слуги, которому во дворце Сант-Анджело[1] в этот день вручается медаль «Золотой Меркурий», действительно из чистого золота высокой пробы. Событие, в общем-то, неординарное, ибо впервые обладателем столь престижной награды становится советский журналист за значительный, как сказано в официальном протоколе, вклад в укрепление дружеских связей между Итальянской республикой и Советским Союзом. Награду преподносит председатель Совета министров Италии Джулио Андреотти. На торжестве присутствует Альдо Моро. Тот самый блестящий итальянский политик Альдо Моро, весть о трагическом убийстве которого в марте 1978 года потрясла весь мир и в гибели которого западная пресса почти единодушно поспешила обвинить «мастеров мокрых дел» из советских спецслужб…

Думаю, что вряд ли кто из присутствовавших в то время на торжестве и тепло аплодировавших новому обладателю награды знал, кто стоит в этот момент перед ними. И, наверное, никогда не узнал бы, если бы не целый ряд событий и обстоятельств. Во всяком случае, через два десятка лет, 11 июня 1992 года, приглашенный в Рим за «круглый стол» итальянского телевидения, посвященного обсуждению проблем терроризма, все тот же Леонид Колосов был представлен почтеннейшим коллегам по дискуссии и всем итальянским телезрителям как подполковник бывшего Первого главного управления (внешней разведки – Л. К.) бывшего Комитета государственной безопасности бывшего Советского Союза. И, конечно же, как бывший экскорреспондент «Известий» в Италии с многолетним опытом. Не удивился, а скорее сделал вид, что не удивился, лишь сидевший рядом со мной начальник СИСМИ[2] – итальянской контрразведывательной службы – генерал Федерико Умберто д’Амато[3]. «Дорогой подполковник, – добродушно усмехнувшись, сказал он, обращаясь ко мне перед началом телепередачи, – я просмотрел Ваше дело перед этой встречей. Оно довольно объемистое и весьма любопытное. Нас кое-что смущало в Вашей прежней деятельности. Но не было явных признаков шпионажа, ибо журналистика – самое хитрое прикрытие для людей вашей профессии. Вас очень много печатали в „Известиях“, и все, что Вы делали, в целом шло на пользу и Италии, и СССР. Кроме того, вы работали, вероятно, с очень надежной агентурой. Никто Вас не заложил за столько лет пребывания на Апеннинах. Кстати, завтра мы смогли бы с Вами пообедать, а потом я бы мог показать досье бывшего собственного корреспондента Леонида Колосова…» – «Я очень благодарен Вам, генерал, за любезное приглашение, – отвечал я, – но завтра в десять утра мой самолет улетает в Москву…» – «Жаль, очень жаль. Тогда в качестве приятного сюрприза к отъезду открою еще один давний секрет: наша служба визировала в свое время награждение Вас „Золотым Меркурием“…»

Не подумайте, ради Бога, что я раскрылся за «круглым столом» на итальянском телевидении. Все произошло немного раньше, и в Москве. Вообще профессиональному разведчику не положено обнародовать свое инкогнито, за исключением тех случаев, когда он или проваливается, или же отбывает в мир иной. Что же толкнуло меня на этот неординарный шаг? Скажу прямо: то шоковое состояние, которое я испытал, увидев на телевизионном экране, как под улюлюканье распоясавшейся толпы, возглавляемой новоявленными «демократами», с пьедестала сорвали статую Феликса Дзержинского. Только отупевшие вконец люди могут обращаться подобным образом со своей историей. Вспомним, что даже разгневанные древние римляне оставили памятник Нерону, который, как известно, сжег Рим. Почему? Потому что Нерон был личностью. Дзержинский тоже был личностью. Конечно, может быть, не стоит спешить с памятниками вообще. Бездарностям их ставить вряд ли следует, особенно при жизни.

Далее, на внешнюю разведку, я подчеркиваю – на внешнюю разведку, с легкой руки тех же самих мертворожденных «демократов» полилось столько клеветы и грязи, что я просто не выдержал. С полной ответственностью и чистой совестью утверждаю, что разведчики, которых я знал и которые работали не только в Италии, но и в других странах, не были ни наемными убийцами, ни стукачами, ни продажной сволочью. Имелись, разумеется, отдельные исключения. Но где их не бывает? Конечно, внешняя разведка не богодельня, но многие из нас придерживались древнего гиппократовского постулата – «не навреди»… Если можно, конечно.

Из тринадцати полных лет, прожитых в Италии, девять из них проработал я как сотрудник советской внешней разведки. Прибыл я в Италию в звании старшего лейтенанта, а уехал подполковником. Внеочередные звания присваивались, как вы сами понимаете, не за красивые глаза. Но я вел всегда – повторяю, всегда – честную игру и ничего мерзостного не сделал стране, в которой работал как разведчик и журналист. Поэтому, когда стащили удавкой «железного Феликса» с пьедестала и пришло решение рассказать о перипетиях моей деятельности, в которой не было ни убийств, ни доносов…

А тут еще случай подвернулся. Василий Кикнадзе – ведущий известной телепрограммы «Золотая шпора» – что-то и от кого-то узнал о моем «двойном дне», тем более что на голубых экранах и в печати пробежала волна мемуаров бывших разведчиков. У меня тоже истек срок давности и явилось желание поведать всю правду о себе в назидание разномастным врунам и молодому поколению. Так вышла в телеэфир передача «Риск в жизни разведчика», ибо и сама жизнь, и работа моя были не совсем ординарными. Попал я в разведку не по своей воле, а в результате «партийного набора в органы» после расстрела шефа госбезопасности «английского шпиона» Лаврентия Берии и ликвидации его аппарата, и ушел тоже необычно. Бывший главный редактор «Известий» Лев Толкунов был близким другом председателя КГБ СССР Юрия Андропова и однажды попросил его отпустить «по-доброму» способного газетчика, чтобы дать ему подольше потрудиться на ниве журналистики. Мой уход из органов тоже стал своего рода легендой, ибо, как утверждала бытовавшая среди нас поговорка, «из КГБ уходят двумя путями: или в наручниках, или вперед ногами в красном гробу».

Мне как кандидату экономических наук, темой диссертации которого была итальянская экономика, повезло и в том отношении, что сфера деятельности в римской резидентуре была весьма обширна и затрагивала наиболее невралгические точки внешней и внутренней жизни Италии.

На другой день после выхода в эфир «Золотой шпоры» ко мне в гости пожаловали московский корреспондент итальянской газеты «Стампа» Джульетте Кьеза и представитель РАИ – итальянского радио и телевидения – Джан-Пьеро Симонтакки. После частичного удовлетворения своего интереса к «собственному корреспонденту КГБ в Риме» они-то и организовали совершенно фантастическую мою поездку в вечный город и выступление за телевизионным «круглым столом»…

Поместили меня по прибытию в Рим в роскошном отеле «Рафаэль» неподалеку от знаменитой своими фонтанами площади Навона. Сразу же ко мне был приставлен «хвост» – мне его без труда удалось вычислить, уж очень невнимательно он читал газету в вестибюле. Да и, переодеваясь ежедневно, не мог, конечно, изменить свою яркую внешность. Думаю, что это был один из добрых знаков гостеприимства моих хозяев. Два дня из четырех я был предоставлен самому себе. На второй день собкор «Известий» Миша Ильинский повез меня «поздороваться» с морем в местечко Фриджене, что в полусотне километров от Рима. Боюсь, за этот день мой телохранитель получил нагоняй – мы ушли от него. Температура воды была около пятнадцати градусов, не больше, но я не мог отказать себе в удовольствии окунуться в давно забытые волны Адриатики. Тут откуда ни возьмись примчался спасатель и обругал меня сочным итальянским матом за опасное, по его мнению, несезонное купание. Я ответил ему тем же, но, естественно, на свой манер. «А, русский», – сказал разочарованно спасатель и, махнув рукой, ушел… А потом был день работы с итальянскими телевизионными журналистами и сам прямой эфир «круглого стола» с очень популярным в Италии ведущим – красавцем Коррадо Ауджасом, который, услышав мой итальянский, авторитетно заявил, что мне абсолютно противопоказан переводчик. Мне задали очень много вопросов. Особенно интересовались именами агентов, с которыми я работал в Италии. Я ответил, что в свое время клятвенно обещал каждому унести их имена с собой в могилу и клятвы не нарушу. Другое дело – операции, особенно нашумевшие и не только на Апеннинах… Да, а затем третий день моих «римских каникул» стихийно перешел в четвертый. По русскому обычаю, после окончания телепередачи я угостил оставшихся привезенной из Москвы «Столичной». Наша водка, да еще в экспортном исполнении, да еще в бутылках по 0,75 литра, – это вам не какое-то «Кьянти» или «Фраскати». Мы разошлись очень веселые и только в два ночи. Как говорят, хорошо посидели. А в шесть утра я вышел из отеля и побрел пешком к Ватикану, на его знаменитую площадь. Нежным перезвоном начали свою утреннюю песню колокола собора Святого Петра. Вставало солнце. Я прощался с Римом здесь. Arrivederci Roma, до свидания, Рим. А может быть, прощай, кто знает?