Повернув голову, он прищуривается, силясь разглядеть циферблат часов. Глаза понемногу привыкают к темноте, стрелки, нацеленные вправо, обретают чёткость: третий час ночи. Наверняка пятый этаж уже давно пустует, однако Гарри ещё несколько минут лежит, слушая шелест дождя — оттягивает момент. В итоге нетерпение пересиливает волнение, он поднимается на ноги и медленно выходит в коридор. На этот раз, идя к кабинету Риддла, он не думает ни о картинах, ни о том, что в темноте может споткнуться, а вместо лестницы перед глазами встаёт искажённое яростью бледное лицо. Может, зря он всё это затеял?

Мысль усиливается, как только он доходит до двери кабинета и замечает, что света в комнате нет. Значит, и Риддл уже лёг. Гарри топчется в тёмном коридоре, не зная, как поступить. С одной стороны, лучше вернуться в свою спальню и попробовать найти Риддла в следующий раз. С другой — даже представлять не хочется, каким будет завтрашний день, если им так и не удастся поговорить. И в конце концов, Гарри решается на весьма опрометчивый поступок.

Пройдя по коридору дальше, он останавливается у следующей двери. Отчего-то ему кажется, что именно здесь находятся личные покои Риддла. Превозмогая сильное волнение и справляясь с лёгкой дрожью, он поднимает руку и уверенно стучит в дверь. Три глухих удара отдаются эхом во всём коридоре.

Гарри отступает назад и ждёт хоть какой-то реакции, не сводя напряжённого взгляда с ручки двери. Время тянется, но в комнате не слышно ни шагов, ни даже малейшего шороха. Он ждёт долго, наверное, больше минуты, и постепенно дрожь унимается сама собой, а волнение сменяется спокойствием. Нет, значит, это не спальня Риддла, он ошибся. Оно и к лучшему. Сейчас он просто пойдёт к себе и постарается уснуть.

Не успевает рассудительная мысль осесть в сознании, как ручка двери дёргается, и у него перехватывает дыхание. Гарри сглатывает и нервно наблюдает за тем, как дверь медленно приоткрывается, и в проёме появляется высокая фигура. В темноте лица почти не разглядеть, зато отчётливо видны две блестящих точки, которые пропадают на миг, когда Риддл моргает. Но он стоит и молчит, видимо, давая возможность Гарри начать первому.

— Нам нужно поговорить, — произносит он хрипло и вновь сглатывает. Риддл молчит. — Пожалуйста.

— Ты соображаешь, что делаешь? — спокойно спрашивает Риддл спустя вечность.

— Наказать меня за вторжение вы можете и после. Сначала хотя бы выслушайте.

— Жди меня в кабинете, — дверь закрывается так же равнодушно, как и только что прозвучавший голос.

Рвано выдохнув, Гарри подходит к кабинету и, открыв замок, ступает в темноту. Тут же сами собой загораются несколько свечей на настенных канделябрах, и мягкий приглушённый свет прогоняет холодный мрак. Гарри проходит к столу и опускается в кресло, но Риддл никак не появляется, и спустя несколько минут он понимает, что больше не может просто сидеть на месте. Очутившись на ногах, он нервно меряет шагами кабинет, разглядывает книжный стеллаж, стол, тумбочку. После ещё нескольких тревожных минут он всё же решает немного успокоиться и, присев на подоконник, смотрит в окно. На улице непроглядная мгла, и Гарри видит на стекле лишь своё отражение. Он тянется к ручке и толкает створку. Шум дождя становится громче, а штанина постепенно промокает от брызг тяжёлых капель, но Гарри почти не обращает на это внимания. Он смотрит в никуда пустым отрешённым взглядом, стараясь не думать о том, что ждёт его, когда придёт Риддл.

Он не поворачивает головы, даже когда слышит тихий скрип двери и ровный голос за спиной:

— Никто из моих слуг не осмелился бы явиться ко мне в спальню.

— Я догадался, — тускло отзывается Гарри.

Он ждёт, что Риддл станет отчитывать его, но после долгого молчания тот меняет тему:

— Почему ты сидишь на подоконнике?

— Потому что мне нравится.

Риддл подходит ближе, останавливается рядом и, прислонившись плечом к стене, тоже выглядывает на улицу.

— Почему?

На его губах появляется горькая усмешка. Когда он начинает говорить, не отрываясь от созерцания мглы, его голос звучит бесстрастно и глухо.

— Привычка. В детстве мой кузен смотрел по вечерам телевизор, а мне не разрешали спускаться в гостиную. Поэтому я любил сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Надеялся, что хоть что-то изменится. Если не здесь, то хотя бы на улице. И очень радовался, когда начинался дождь. Хоть что-то живое и… — он моргает, откидывая прочь несвязные обрывки детских воспоминаний, вздыхает и поднимает взгляд на Риддла. — Но ведь вам это совсем неинтересно.

— Отчего же? Продолжай.

— Да нечего тут продолжать, — Гарри дёргает плечом. — Я полюбил осень задолго до того, как поступил в Хогвартс. С утра до вечера шёл дождь. Я сидел, смотрел на него и гадал, какой формы капли. Они такие быстрые, невозможно разглядеть. Иногда мне казалось, что они длинные, как сосульки. Потом представлял, что каждая принимает форму какого-нибудь животного. Даже пытался их поймать.

— И как, удавалось? — насмешливо спрашивает Риддл.

— Да, когда мне было пять лет, насобирал полбанки воды, — Гарри коротко смеётся, но потом становится печальным. — Всё равно не вышло разглядеть.

Усмехнувшись, Риддл мягко касается его плеча и отходит к двери.

— Идём, — бросает он от порога, и Гарри удивлённо оборачивается.

— Куда? Я же хотел поговорить с вами.

— Мы уже разговариваем, разве нет? А если ты о том, что случилось три дня назад, то здесь говорить не о чем. Идём.

Риддл выходит из кабинета, и он, поспешно соскочив с подоконника, идёт следом. Они направляются к винтовой лестнице, и только теперь Гарри замечает, что она не заканчивается на пятом этаже, как ему казалось раньше, а уходит ещё выше. Поднявшись вслед за Риддлом, он с удивлением обнаруживает, что лестница выходит на открытую круглую площадку, которую от фасада поместья за крышей не видно. Риддл доходит до парапета и поворачивается. Немного помешкав, Гарри подходит к нему.

Волосы быстро промокают, отяжелевшие длинные пряди липнут к шее и щекам, холодные капли скатываются за шиворот, и Гарри невольно ёжится. Он смотрит на Риддла с лёгким удивлением, совершенно не представляя, зачем он его сюда привёл. Риддл сверлит его странным насмешливым взглядом и снова молчит. На его скулах быстро появляются мокрые точки, и он слегка жмурится, когда влага попадает на ресницы. Наконец уголок его рта плавно ползёт вверх, он взмахивает палочкой, и тут же становится намного тише. Гарри не сразу понимает, что произошло. Сначала ему кажется, что на площадку легло заглушающее заклинание, но, подняв голову вверх, он изумлённо распахивает глаза: Риддл сотворил нечто совсем иное.

Дождь на площадке просто остановился. Многочисленные капли зависли в воздухе, не долетев до земли. Где-то там, в темноте, за парапетом, по-прежнему идёт ливень, но дождь над ними замер, как будто время вокруг замёрзло. Гарри восхищённо разглядывает застывшие капли, протягивает руку к одной из них и осторожно касается кончиком пальца. Капля падает на площадку бесформенной кляксой. Он проводит рукой по нескольким каплям, словно по струнам арфы, и слышит едва различимый звон, когда они сталкиваются с каменным полом.