— Вот как? — Гарри машинально делает шаг назад.

— В прошлый раз нам наглым образом помешали, мы так и не поговорили. Я мечтаю исправить это досадное упущение. Обещаю, тебе понравится.

Мальсибер резко выхватывает палочку. Гарри бросается к спальне, но, разумеется, не успевает. Какое-то невербальное заклинание подбрасывает его в воздух и швыряет на пол у окна. Он вскакивает на ноги, опираясь на подоконник, и тут же замирает, когда чувствует, что ладони прилипли к гладкой деревянной поверхности. Он беспомощно дёргается, пока Мальсибер не спеша подходит ближе, поигрывая палочкой.

— Прости, Гарррри, но только так ты не сбежишь от нашего разговора в очередной раз.

Понимая полную бесполезность своих попыток, Гарри успокаивается.

— И что ты хочешь мне сказать? — спрашивает он, напряжённо глядя в тёмный прямоугольник окна на своё отражение.

— Скажу прямо: ты мне нравишься. Понравился с самого твоего первого дня пребывания здесь. Симпатичные молодые люди в моём вкусе. Вот я и подумал: почему бы не предложить тебе провести время вместе? — Мальсибер поднимает бровь и облокачивается о стену.

— Спасибо, не заинтересован, — цедит Гарри сквозь зубы.

— Да брось, наверняка ты не знаешь, от чего отказываешься.

Мальсибер кладёт руку ему на спину и принимается поглаживать. От прикосновения чужой горячей ладони становится мерзко. Гарри подаётся вперёд и упирается бёдрами в жёсткий подоконник.

— Убери руки немедленно! — шипит он.

— Не стоит злиться. Я лишь хочу показать, от чего ты отказываешься, — Мальсибер таинственно понижает голос, и его тягучие слова будто обволакивают тело сладкой липкой патокой.

Мальсибер убирает руку — слабая надежда на избавление, — но лишь затем, чтобы вновь взмахнуть палочкой. Гарри приглушённо вскрикивает, когда его ноги сами собой слегка разъезжаются в стороны и тоже прирастают к полу. Теперь он совершенно беспомощен.

— Не нужно кричать — тебя никто не услышит, — воркует сзади Мальсибер, уже нащупывая застёжку брюк. — Хотя я бы был не прочь услышать твои крики удовольствия.

На Гарри нападает странное оцепенение. Сейчас со всей ясностью и чёткостью он понимает, что чёртов ублюдок совершит задуманное, и ему никто не сможет помешать — ужин закончится не раньше чем через час.

Гарри прекрасно знает, что нельзя ломаться, нельзя унижаться и просить, однако предпринимает последнюю попытку.

— Если сделаешь это, очень крупно пожалеешь.

— Напротив, — справившись с застёжкой, Мальсибер рывком спускает его брюки вниз вместе с бельём. — Если я это сделаю, ты пожалеешь о том, что противился раньше.

Похотливые пальцы ложатся на ягодицы, и по телу пробегает дрожь. Непривычное и будто нереальное чувство наготы заставляет вжаться в подоконник со всей силы. Гарри уговаривает себя: это всего лишь очередная порция боли, ещё одна порция унижения — нужно просто перетерпеть. Однако на удивление трезвый рассудок говорит о том, что это даже близко не похоже на то, что делал с ним в камере Эйвери. Это что-то мерзкое, сальное, отвратительное и тошнотворное. И это — вдруг понимает он с ужасающей ясностью — изменит всё. Навсегда изменит что-то в нём самом.

Гарри не может сдержать болезненного стона, когда внутрь врываются грубые горячие пальцы, жаля, растягивая, раздирая… У него трясутся ноги, кружится голова, потому что дышит он мелко и часто, а желудок скручивает тугим тошнотворным спазмом. Перед глазами мелькают точки, ощущения путаются, внутри он чувствует только что-то тугое и копошащееся, саднящее. От этого тошнота подкатывает к горлу, и Гарри понимает, что его сейчас вырвет. Мыслей уже не осталось, только бесполезная надежда на то, чтобы всё это закончилось скорее.

Мальсибер наконец убирает пальцы, и Гарри отлично знает, что вовсе не за тем, чтобы оставить его в покое. Он слышит едкий звук расстёгивающейся ширинки, и уже готов постыдно выть от пугающего ощущения полного бессилия, как вдруг в коридоре раздаются торопливые шаги, злобное шипение Мальсибера: «Какого чёрта?!» — а потом голоса и звуки смешиваются, и Гарри совершенно перестаёт понимать происходящее.

— Expelliarmus! Expelliarmus! — звук отброшенного на пол тела. — Finite Incantatem! — ладони отклеиваются от подоконника, ноги подкашиваются, и он съезжает на пол.

— Ах, ты, ублюдок! Я с тобой ещё разбе…

— Silencio! Incarcerous! — свистящий звук выпущенной из палочки верёвки.

Яркие вспышки мелькают перед глазами так часто, что Гарри зажмуривается. Всё ещё пребывая в состоянии шока, он с трудом натягивает брюки, пытаясь осознать, что всё закончилось. Его кто-то спас.

Гарри отваживается открыть глаза, только когда всё стихает. Он поднимает голову и несколько раз тупо моргает, глядя на своего спасителя. Над обездвиженным телом Мальсибера стоит Драко, держа в руке две палочки. Наконец он оборачивается, подходит ближе и протягивает руку, чтобы помочь встать. Ноги до сих пор дрожат, так что поднимается Гарри с трудом. Тупая саднящая боль всё ещё гуляет внутри, но он практически не обращает на неё внимания.

— Я знал, что рано или поздно так будет, — тихо говорит Драко, глядя на Мальсибера. — Я ведь говорил ему.

— Кому? — Гарри хмурится, пытаясь собрать блуждающие мысли в кучу.

— Лорду, — морщится Драко, взмахивает палочкой, и из неё вылетает серебристый крупный заяц и уносится в сторону лестницы. — Ты в порядке?

— Не знаю, — отвечает он, глядя в одну точку на стене. — Как ты меня нашёл?

— Александра хотела что-то обсудить с тобой за ужином, но тебя всё не было. И его, — Драко мрачно кивает на Мальсибера. — Я решил проверить.

— Спасибо, — Гарри прислоняется к подоконнику и поправляет рубашку.

Из-за поворота слышатся шаги, и в коридоре появляются Эйвери и Люциус Малфой.

— В чём дело? — быстро спрашивает Люциус, подходя к сыну.

— Он напал на Гарри.

— Мать Мерлинову за ногу! — шипит Эйвери, достаёт палочку, и тело Мальсибера взмывает в воздух. — Приходите в зал, — бросает он и уходит, левитируя Мальсибера перед собой.

— Мистер Поттер, надеюсь, с вами всё в порядке? — с фальшивой участливостью интересуется Люциус.

Гарри отвечает ему тяжёлым взглядом, и он, дёрнув щекой, уходит вслед за Эйвери. Какое-то время Гарри просто молчит, пытаясь окончательно прийти в себя. Получается плохо — его до сих пор трясёт.

— Драко, — наконец зовёт он, понемногу собираясь с мыслями. — Ты сказал, что знал, что так будет. Откуда?

— Всем здесь прекрасно известны его наклонности, — с отвращением выплёвывает Малфой и резко разворачивается. — Нам пора идти.

— Постой, — отлипнув от подоконника, Гарри хватает его за рукав. — Ты мне чего-то не договариваешь. Что произошло, Драко?