– Я посмотрела объявления в «Лондон газетт» сегодня утром. У Грехема полно выпусков в кабинете.

– Тебя не повысили до третьей страницы? – Саймон надрезает пиццу, и жир тонкой струйкой стекает на тарелку.

– Не уверена, что для этого у меня хватило бы квалификации, – смеюсь я. – Как бы то ни было, я узнала женщину в другом объявлении.

– Узнала? В смысле, это какая-то твоя знакомая?

Я качаю головой.

– Я видела ее фотографию в другой газете, в статье о преступности в метро. Я сообщила об этом в полицию. – Я стараюсь говорить непринужденно, но голос меня выдает. – Мне страшно, Саймон. Что, если в пятничном выпуске действительно была моя фотография?

– Это не так, Зоуи. – Саймон обеспокоен, но не потому, что кто-то напечатал мой снимок в газете. Он волнуется, потому что я так думаю.

– Я это не выдумала.

– Может, у тебя много стресса на работе? Из-за Грехема?

Он думает, что я схожу с ума. И я склонна с ним согласиться.

– Та женщина на снимке действительно очень на меня похожа, – тихо говорю я.

– Я знаю. – Саймон откладывает нож и вилку. – Я тебе вот что скажу. Предположим, это действительно твоя фотография.

Так Саймон решает проблемы. Пытается докопаться до самой сути. Несколько лет назад соседей на нашей улице ограбили. Кейти была уверена, что после этого грабители вломятся и в наш дом, и от этого потеряла сон. Когда ей все-таки удавалось уснуть, ей снились кошмары и она просыпалась, крича, что в комнате кто-то есть. Я не знала, что делать. Я перепробовала все, даже сидела с ней перед сном, как в детстве. Саймон подошел к проблеме более практично. Он повел Кейти в строительный гипермаркет, где они купили замки на окна, охранную сигнализацию и дополнительный засов на калитку в саду. Вместе они установили все это в доме, даже водопроводные трубы покрыли специальной краской, чтобы по ним было скользко подниматься. Кошмары сразу прекратились.

– Ладно, – согласилась я. Меня даже немного развеселила эта игра. – Допустим, это действительно моя фотография.

– Откуда она взялась?

– Не знаю. Я задавала себе тот же вопрос.

– Ты бы заметила, если бы кто-то тебя сфотографировал, верно?

– Может, он пользовался длиннофокусным объективом, – говорю я, понимая, как смехотворно это звучит. Что дальше? Папарацци под домом? Мотоциклист, мчащийся мимо меня, за спиной у него – фотограф, склонившийся на одну сторону, чтобы кадр вышел удачным? Саймон не смеется, но когда я, смущенно улыбаясь, признаю абсурдность своего предположения, он позволяет себе улыбнуться.

– Кто-то мог украсть ее, – говорит он уже серьезнее.

– Да! – Такой вариант кажется более правдоподобным.

– Ладно, давай представим себе, что кто-то воспользовался твоим снимком, чтобы рекламировать услуги своей фирмы. – Когда мы вот так обсуждаем объявление, спокойно и рационально, я чувствую, как тревога угасает. Как Саймон и хотел. – Тогда речь идет о краже личных данных, правильно?

Я киваю. Благодаря названию этого явления – к тому же такому знакомому – проблема не кажется такой уж личной. Каждый день совершаются сотни, а может, и тысячи преступлений, включающих мошенничество с личными данными. В «Холлоу и Рид» приходится оставаться настороже: мы тщательно проверяем все удостоверения личности и принимаем только оригиналы документов или нотариально заверенные копии. Удивительно легко взять чью-то фотографию и выдать ее за свою собственную.

Саймон все еще пытается разобраться в том, что случилось.

– Подумай вот о чем: может ли это тебе навредить? Больше, чем, скажем, использование твоего имени для открытия банковского счета? Или подделка твоих документов?

– Это… непривычнее.

Саймон подается вперед и накрывает мою руку ладонями.

– Помнишь, как у Кейти была проблема в школе с той компанией девчонок?

Я киваю. Напоминание о той истории вот уже в который раз вызывает во мне волну ярости. Когда Кейти было пятнадцать, ее начали задирать три одноклассницы. Они создали в «Инстаграме» страничку от ее имени и выкладывали там обработанные в «Фотошопе» фотографии: голые мужчины и женщины, персонажи фильмов – все с лицом Кейти. Глупая ребячливая выходка, не более того, но Кейти очень расстроилась, когда в конце четверти все это начало набирать обороты.

– Что ты ей сказала тогда?

«Это не должно тебя задевать. Не обращай на них внимания. Они не могут причинить тебе вред», – вот что я ей сказала.

– Насколько я понимаю, – говорит Саймон, – возможны всего два объяснения. Либо на фотографии женщина, которая просто похожа на тебя, хоть и не так умопомрачительно красива…

Я улыбаюсь, несмотря на незамысловатость комплимента.

– Либо речь идет о краже личных данных, которая, пусть и раздражает тебя, на самом деле никак тебе не навредит.

С такой логикой сложно спорить. Но тут я вспоминаю о Кэтрин Таннинг – и рассказываю о ней, точно она мой джокер в покере.

– У женщины, фотографию которой я видела в газете, украли ключи в метро.

Саймон ждет объяснения, удивленно глядя на меня.

– Это случилось после того, как ее снимок напечатали на странице объявлений. Как и мою фотографию. – Я поспешно поправляюсь: – Фотографию похожей на меня женщины.

– Совпадение! У скольких наших знакомых что-то вытаскивали в метро? У меня однажды бумажник украли. Такое происходит каждый день, Зоуи.

– Наверное.

Я знаю, о чем думает Саймон. Ему нужны доказательства. Он журналист и привык иметь дело с фактами, а не с домыслами или паранойей.

– Как думаешь, может, газета попробует расследовать этот случай?

– Какая газета? – Он видит выражение моего лица. – Моя газета? «Телеграф»? Ох, Зоуи, вряд ли.

– Почему нет?

– Из этого не сделаешь статью. В смысле, я понимаю, что ты обеспокоена, и действительно произошло что-то странное, но едва ли эту историю можно преподнести как новости, если ты понимаешь, о чем я. Кражей личных данных никого не удивишь, честно говоря.

– Но ты мог бы взяться за это, правда? Выяснить, кто за этим стоит?

– Нет.

Саймон отвечает настолько резко, что я понимаю: разговор окончен. Зачем я вообще начала об этом говорить? Раздула из мухи слона, сама себя накрутила… Я отщипываю кусочек чесночного хлеба и подливаю себе вина – я и не заметила, как выпила весь бокал. Наверное, стоит что-то предпринять, чтобы снизить уровень тревожности. Заняться медитацией. Записаться на йогу. Я превращаюсь в невротика и уж точно не хочу, чтобы это сказалось на моих отношениях с Саймоном.

– Кейти рассказала тебе о собеседовании?

Я благодарна Саймону за то, что он сменил тему. И за тепло в его голосе – значит, он не сердится на меня за мою паранойю.

– Она не отвечает на мои сообщения. Я сегодня утром сказала ей кое-что глупое.

Саймон приподнимает бровь, но я не вдаюсь в подробности.

– А ты с ней говорил? – спрашиваю я, пытаясь скрыть горечь в голосе. В молчании Кейти я могу винить только себя.

– Она прислала мне сообщение.

Теперь я поставила его в неловкое положение. И быстро пытаюсь это исправить.

– Здорово, что она захотела поделиться с тобой. Честно. По-моему, это замечательно.

И я не кривлю душой. До переезда Саймона, когда у нас уже были серьезные отношения, я старалась устраивать ситуации, когда он оставался с детьми наедине: делала вид, что что-то забыла в своей комнате, или шла в туалет, хотя мне и не нужно было. Я надеялась, что вернусь – и обнаружу, что они весело болтают. Мне обидно, что Кейти не связалась со мной, но я рада, что она захотела написать Саймону.

– И как, ее взяли?

– Я почти ничего не знаю. Агентство не предложило ей работу, но она с кем-то там познакомилась, и, похоже, ей могут предложить роль.

– Это же замечательно! – Мне хочется достать телефон и тут же написать Кейти, сказать, как я горжусь ею, но я пересиливаю себя. Лучше поздравить лично.

Я рассказываю Саймону о новом кафе Мелиссы и о контракте Нейла в парламенте. Ко времени десерта мы заказали еще бутылку вина, и я вдосталь насмеялась: Саймон рассказывал байки времен своей журналистской молодости.