— Не подадите пару монеток? — неуверенно произнес мужчина.

Вэрис поморщился, взглянув на него. И вовсе не от внешнего вида просившего. Скорее от странного тёмного света, исходящего от него. Он был настолько неприятен, что Вэрис готов был переписать на мужчину имение, доставшееся ему в наследство от родителей, лишь бы этот попрошайка отошёл от него и никогда больше не подходил. Неприязнь к нему была столь сильной и необоснованной, что Вэрис даже испугался её. Он видел много попрошаек. И большинство выглядело куда хуже мужчины, но почему-то именно он отталкивал от себя. Заставлял морщиться. И желать сбежать. Что Вэрис и сделал. И всю дорогу чувствовал спиной взгляд. Не прожигающий и полный ненависти. Скорее отчаянный, словно Вэрис был его последним шансом на спасение, а он трусливо сбежал.

Правда, не он один. Холанд и Фелэр последовали за ним. Или, правильно будет сказать, что он за ними, потому что они даже не взглянули на мужчину. Просто вцепились в него с двух сторон и поволокли прочь.

— Ужасно, — произнес Холанд, когда они отошли достаточно далеко, передёргивая плечами, — не думал, что это проходит так…

— Что? — не понял Вэрис.

Его друзья удивлённо на него посмотрели.

— Ты не понял, кто это был? — уточнил Фелэр, получив в ответ покачивание головы, — Кафрат.

Брови Вэриса удивленно поползли на лоб, а он сам рефлекторно оглянулся, будто хотел взглянуть на мужчину еще раз и убедиться в словах друга.

Он видел кафратов. Не единожды. Видел тех, что ещё не были влюблены и коих никто не любил, видел тех, кто уже светился, обретя свою пару, но ему никогда не приходилось видеть кафрата, предавшего любовь. Ему, по своей юношеской наивности казалось, что и не существует тех, кто пойдёт на такое! Но, оказывается, такие глупцы существовали. На краткий миг Вэрису даже стало жалко мужчину, но затем он вспомнил, что тот сам виноват в том, что стал вызывать неприязнь у всех вокруг, и позабыл об этом. До следующего утра.

Окна его спальни в родительском имении, что теперь принадлежало ему, выходили на ту самую улочку, где расположился кафрат, прося милостыню. Именно его первым и увидел Вэрис, выйдя на балкон. И неприязнь пробралась по позвоночнику холодком, портя настроение. Он поспешно отвернулся и вернулся в комнату, закрывая не только дверь на балкон, но и задёргивая шторы.

На следующий день кафрат сидел все на том же месте, вновь не дав насладиться Вэрису чудесной погодой и свежим воздухом. Он терпел это целую неделю, пока не понял, что даже отвернувшись, продолжал видеть мужчину, которого видеть вовсе не хотел. Но как перестать видеть того, чей образ отпечатался у тебя в голове? Правда, там он не вызывал такой неприязни. Скорее раздражение.

Неужели он не мог найти другого места, чтобы просить милостыню, а не делать это под окнами дома Вэриса, портя весь вид?

И, разозлившись, Вэрис направился к нему преисполненный решимости прогнать мужчину прочь.

Но стоило только подойти к нему, как неприязнь сковала все тело, требуя немедленно развернуться и отправиться прочь. Но Вэрис, глубоко дыша и зажмурив глаза, сделал всё же последние шаги, отвернув голову в сторону.

— Ты… — он собирался сказать «Ты мешаешь. Уйди», но перед глазами стоял вид одинокого мужчины, которого все обходили стороной, — что ты сделал? — вдруг вырвалось у Вэриса.

Он хотел знать, почему именно предал мужчина того, кто любил его больше собственной жизни. Как вообще можно было предать кого-то, кто способен на такое?

Он не видел, как вздрогнул мужчина и поднял на него глаза, полные тоски. Только услышал судорожный вздох.

— Как ты… — прошептал он, игнорируя вопрос Вэриса, скорее всего из-за шока, что с ним кто-то заговорил.

— Так легче, — ответил юноша, указывая на свою голову, правда не зная, получилось ли у него, и не показывает ли палец куда-то за его спину, — так что ты сделал?

— Убил.

От неожиданности Вэрис широко распахнул глаза и повернулся к мужчине. Его словно прострелило от жгучей, вязкой, противной неприязни, которую, казалось, он даже пил, и она оседала в его горле, перекрывая доступ воздуху. Неосознанно Вэрис оскалился, отпрыгивая назад, его одежда затрещала, а в следующее мгновение перед мужчиной стоял волк, угрожающе рыча.

Вэрис бы набросился на него, разодрал бы в клочья, но его остановили. Один из стражников у ворот имения, увидев обращение, кинулся к ним, и успел перехватить Вэриса прежде, чем тот пустил в ход клыки и когти.

— Господин, успокойтесь, — говорил он, еле удерживая оборотня, — Здесь же полно народа. Вас арестуют. Он не стоит того.

Вэрис ощерился еще сильней. Не стоит?! Да ведь этот кафрат убил того, кто любил его! И Вэрису, как оборотню, это было чуждо. Они выбирали партнёра один раз и на всю жизнь. Свою Пару. И не могли представить того, чтобы причинить ей вред, не то, чтобы убить… Его родители были Парой. И после смерти отца, мать слегла сразу. Два дня она металась в бреду, прежде чем умерла. Она любила сына. Вэрис это знал. Но без своей Пары жить не могла. Вэрис также знал, что однажды он тоже встретит Пару. И умрёт вслед за ней, даже если нужен будет кому-то живым.

И, конечно же, он хотел растерзать мужчину, убившего свою Пару. Но его оттащили, отвернули прочь, и он поборол свою ярость, возвратившись в имение, но вот мысли покоя так и не давали.

Он думал об этом весь день и всю ночь, не способный заснуть, но так и не смог понять «за что?». Как можно было так поступить? Это было настолько чуждо его сущности, что он просто не мог этого осознать. И как только за окном забрезжил рассвет, Вэрис поднялся с кровати и распахнул тяжёлые шторы, сразу упираясь взглядом в сидящую сгорбленную фигуру мужчины. Он быстро отвернулся - еще до того, как возникло желание это сделать - и впервые надел, что попалось под руку, не заботясь о внешнем виде. И когда он спускался на первый этаж, то внезапно, сам того не понимая, подумал о том, сидел ли мужчина на своём месте всю ночь? Он уходит вообще? Или приходит с рассветом? Но эти мысли исчезли также быстро, как и появились.

Мужчина удивлённо смотрел на парня, когда тот через силу, отвернув голову в сторону, подходил к нему. Несколько раз он замирал на месте, но каждый раз вновь делал шаг вперед. Он остановился только, когда между ними осталось метра два и всё также, не глядя на него, спросил:

— Почему? Как ты мог?

Если бы Вэрис мог смотреть на него, то увидел, как кафрат сжался от его вопроса, а на лице отразилась боль.

— Каменная лихорадка, — еле слышно выдохнул он, но Вэрису показалось, что слова прозвучали не просто громко, а оглушающе громко. Они сбивали с ног. Заставляли подавиться воздухом. Ужаснуться. И он едва сдержался, чтобы не посмотреть на мужчину.

Каменная лихорадка была приговором для всех, кто ей болел. Ей было без разницы, кто ты: дракон, вампир, оборотень, эльф, гном, человек или кто-то еще. Она убивала любого, кто заболевал ею. Причём никто так и не смог выяснить, как именно распространяется болезнь. Она не переходила на других ни при телесных контактах, ни как-то еще. У нее не было симптомов, говорящих, что скоро ты заболеешь. Ею просто заболевали. Однажды утром просыпались, а она была. И складывалось чувство, что ее насылали сами Боги. Сидели там, где они сидят, а потом смеха ради указывали на кого-нибудь из живущих и говорили: «Пускай он заболеет каменной лихорадкой» и все…