Тихон с Митрохой тут же погрузились в воспоминания о своей прежней жизни, а Эмилий словно бы впал в оцепенение. "Вот что бывает, когда соприкасаешься с миром идей, - думал он. - Почти сразу же начинаешь общаться с духами, а потом узнаешь вдруг такие удивительные вещи о себе самом, что жизнь тут же меняется самым трагическим образом. Я - Отверженный, кто бы мог подумать..."

Подкрышен чуть было не погрузился в состояние глубокой меланхолии, но Тихон с Митрохой так громко разговаривали и смеялись, вспоминая какую-то Маню-раздатчицу из столовой ЗТЛ, что он никак не мог сосредоточиться на своих мыслях.

- А ты хоть вспоминаешь о нас когда-никогда? - спрашивал Митроха.

- А что тут вспоминать-то? - отвечал Тихон. - Да и у нас в разведке загрузка просто железная, присесть бывает некогда. Единственное о чем я иногда жалею, так это о домино. Так иногда хочется сесть за стол, понимаешь, взять в руки костяшки, а потом как ударить ими по столешнице и закричать "Рыба!" или - "Козлы!"

- Это - да, - улыбнулся Митроха. - Домино - игра знатная.

- Здесь есть некий аналог, - продолжал Тихон. - "Доминанто" называется, но это - не то. Там игра происходит одновременно в пяти измерениях, а вместо костяшек такие голографические фигурки, ими по столу не ударишь. Да и вместо нормальных столов здесь повсюду только многомерные жидкоплазматические планшеты.

- Да уж.

- Вот в чем моя главная печаль по Лопатному Космосу, Митроха, а все остальное - это так, - тело Тихона покрутило в воздухе, а затем махнуло рукой. - Ерунда. Давай еще по сто?

- Ну, давай, - говорил Митроха, разливая водку. - Давай. Миля, а ты почему не пьешь? Расстроился из-за своего лопатного языка? Наплюй, мало ли чего только в жизни не случается. Чего только в ней не бывает, эх.

"Действительно, - подумал Подкрышен. - Чего это я? Самое время принять немного прямо на свой длинный и узкий язык с утолщением на конце. Ишь как копатели водку-то хлыщут и веселятся, даже завидно".

Он перевел взгляд на роскошную блондинку в кружевном эротическом белье. На правом бедре блондинки стоял граненый стакан с водкой, а на левом покоился небольшой бутерброд с салом. Эмилию даже почудилось, что блондинка как-то загадочно и призывно ему подмигивает. Он быстро взял стакан с бедра, осушил его и начал закусывать бутербродом. Блондинка вроде бы подмигнула ему еще раз. Эмилий присмотрелся повнимательнее и понял, что изображение на глянцевом листе - тоже голографическое. Удивительно, но сразу после приема водки и этого подмигивания, Эмилий почувствовал вдруг знакомый прилив стоицизма и даже немного расслабился.

- Ну и Правила здесь у нас, - сказал он, выдергивая из кастрюли еще теплую картофелину. - С непривычки так прямо, как веслом по голове.

- А то, - подтвердило тело Тихона. - Это еще ваш Гаутама Будда говорил. "Ну и Правило, - говорил он, протирая речной осокой миску для сбора подаяний. - На Белом Слоне его не объедешь". А ведь он был еще тот Сирин и тоже всю жизнь от лопаты на этих самых слонах убегал. Таких сейчас поискать. Многие, конечно, до сих пор что-то такое петь пытаются, но - не сирины они, сразу видно.

- Погодите-ка! - воскликнул Эмилий, роняя картофелину на грудь блондинки. - Так это что же получается? Выходит, что быть Отверженным не так уж и плохо?

- Да я ведь и не говорил, что плохо, - удивленно вскинул косматые брови над бельмами Тихон. - Во всех космосах эволюция ошибается, да, такое бывает, но крайне редко. Здесь все дело в качестве песен, так сказать, а главное - в численности популяции Отверженных. Ведь если их становится слишком много, копателям становится очень тяжело копать, а эти Отверженные все лезут и лезут на свои жердочки. Толкают друг друга, соскальзывают лапами, а все равно лезут. А звуки, которые они при этом издают? Это же ужас! Чего там только не наслушаешься! Там и шипение, и хрипы, и клекот, и щелканье языком. Короче говоря, гармоническими колебаниями воздуха такое не назовешь при всем желании. А главное, от такого наплыва Отверженных на жердочки однажды наступает момент, когда они просиживают эти самые соловьиные седалища, и те под их весом начинают проламываться. Первой подламывается жердочка под названием "Культура", затем - "Наука", потом - "Экономика", и так далее, до самого верха. Все это сопровождается ужасной какофонией отвратительных скрипучих звуков и, в конце концов, дело кончается тем, что копатель просто перестает копать. А затем он перехватывает энергетический канал особым образом, крепко сжимает его в ладонях и начинает преобразователем регулировать численность щелкунчиков, хрипунов и бормотайсов.

- Да ведь бормотайсы не только языками щелкают, - заметил Подкрышен. - Они ведь еще и рабочие места для копателей создают? А? Что вы на это скажете?

- А то и скажу, что они не только этим занимаются, но еще и учат копателей правильно копать - то левой ногой давить на лопату, то правой. Учат, как правильно раскладывать картофель по кучкам, регулируют размеры лопаты, и даже объявляют эту самую лопату своей, как бы разрешая копателям ею ненадолго воспользоваться, а главное - они распределяют полученную звездную энергию по энергопринимающим отверстиям едоков. Да только толку-то от всех этих манипуляций? Копать-то они все равно не могут в силу объективной космической причины - своей хронической лопатобоязни.

- Ну, при определенном стечении обстоятельств может быть, и смогут? - заметил Подкрышен, припомнив свой опыт с лопатой дяди Степы.

- Ну, разве что совсем недолго, - сказало тело Тихона. - А потом они все равно выронят лопаты и забьются в истерике.

- Да что ж так-то? - удивленно спросил Митроха. - Пугает их эта самая лопата, или как?

- Здесь что-то генетическое, - заметило тело Тихона. - А может какая-то родовая травма. Наши аналитики так и не смогли этого выяснить. Но факт остается фактом - Отверженный скорее сядет на землю и умрет, чем возьмет в руки лопату и станет копать.

- Чудно, - заметил Митроха, дернув головой.

- Кому чудно, а кому... - сказал Эмилий мрачно. - Впрочем, это только подтверждает мою догадку о необходимости производства новых гармонических колебаний.

- Значит, не смотря на все услышанное, вы все же намерены продолжать поиски этих гармонических колебаний? - спросило тело Тихона.

- А куда деваться? - Подкрышен стукнул кулаком по столу.- Пока под свистунами и бормотайсами жердочки не подломились... Им нужно искать новые колебания. Если хотите - это их долг перед космической эволюцией.

- Вот вы как повернули, - заметило тело Тихона. - Занятно. У вас определенно есть некоторые способности к горловому пению. И что вы еще хотели бы услышать от меня? В долгах я разбираюсь плохо. Особенно в долгах перед космической эволюцией.

Подкрышен прижал руки к груди, умоляюще посмотрел в бельма Тихона и сказал:

- Я только теперь понял - насколько это непростое дело, но ведь вы нам поможете? Окажете помощь братскому космосу? Ведь мы же братья по разуму, уж не бросайте нас так вот - один на один с этим ужасным горловым пением.

Тихон поморщился и вопросительно посмотрел на Митроху.

- Ну, а что ж? - сказал тот, принимая важный вид. - Раз такое дело. Если настолько все серьезно. Помоги ты ему, Тихон, сочинить эту песню, а то мы так до утра здесь провозимся, а нам еще капитана вашего спасать нужно.

- Ну, хорошо, - тело Тихона задумчиво огладило бороду и оценивающе посмотрел на Подкрышена. - Чем только разведслужбе ВКС ТК заниматься не приходится. Теперь вот гармонические песни еще для Лопатного Космоса сочиняй, - оно вдруг сильно хлопнуло ладонями по своим коленям и широко улыбнулось. - Ладно, где наша не танцевала! Хорошо, попробуем подобрать для вас подходящую гармоническую вибрацию. Но сначала мне нужно провести некоторые опыты. Митрохе эти колебания не нужны, поэтому их придется проводить на вас. Отверженный вы наш песнестрадалец.