Митроха выключил телевизор и встал.
- Нет, это не американцы, - сказал он тихо. - Это не могут быть они...
Глава XV
Месть черной зебры
После исчезновения Адельки Подкрышен словно бы впал в прострацию. Он кое-как прикрыл выломанной дверью вход в номер, а затем вернулся в разгромленную спальню и рухнул на постель лицом вниз. Падая на кровать, он неловко зацепил за шнуры балдахина и тот, сорвавшись с хлипких креплений, плавно опустился на него сверху, накрыв спину и ноги несчастного сибарита тяжелым бархатным парашютом. После этого Эмилий почувствовал вдруг исходящее от искусственного бархата синтетическое тепло и на несколько часов забылся тревожным сном без сновидений.
Когда окно номера начало сереть, а потом засветилось приглушенным зимним светом, Подкрышен очнулся и выбрался из-под тяжелого бархатного парашюта. Он кое-как умылся и долго бродил по номеру, собирая разбросанные повсюду предметы своего повседневного костюма. Постепенно нашлось почти все, кроме сенаторских трусов и Эмилий переоделся в свои повседневные мятые одежды.
Тяжелый кроличий хвост неприятно давил на копчик под джинсами, и он сначала хотел его оборвать, но потом махнул рукой, подхватил теннисную сумку с остатками карнавального костюма и вышел в коридор. Прямо под зеркалом лежало оторванное кроличье ухо с отпечатком грязной ступни, и, глядя на него, Эмилий чуть не расплакался, но, в конце концов, взял себя в руки, сунул ухо в сумку, сильно толкнул ногой дверь и, когда она с грохотом вывалилась в коридор, решительным шагом направился к лифту.
Внизу, в холле, было полно мятых патрициев, которые, покашливая и почесываясь, брели из своих номеров в ресторан на утренний кофе. Эмилий постоял с минуту, наблюдая за этим ходом, а затем мысленно махнул на утренний кофе рукой и быстрым шагом направился к выходу.
- Аве! - крикнул ему от своей стойки заспанный центурион. - Как спалось?
- Как в Помпеях после первых толчков, - процедил сквозь зубы Подкрышен и толкнул ногой тяжелую дубовую дверь (после сегодняшних ночных потрясений все двери на свете ему хотелось открывать только ногами).
На улице он поймал стремного вида ржавое такси и как-то вдруг, ни с того ни с сего припомнив вчерашнюю Митрохину эсэмэску, решил заехать на свою "Скорбь".
По всему проспекту уже была разбросана снегоуборочная техника, между которой бродили люди в грязных оранжевых жилетах с широкими деревянными лопатами в руках. Они брали на них совсем немного снега и, пошатываясь, несли его к самым дальним сугробам на противоположной стороне улицы. Из-за скопления снегоуборочной техники и людей в оранжевых жилетах, по проспекту практически невозможно было проехать и на нем уже начали образовываться небольшие ситуативные пробки.
- Прямо тебе Москва, а-ха-ха! - крикнул таксист, указывая пальцем с большим грязным ногтем на лобовое стекло. - Только жилетки у всех грязные!
Эмилий вздрогнул от этого крика и решил позвонить Адельке. Он поелозил пальцами по экрану смартфона и нажал на большое розовое сердце.
- Адя! - крикнул он в холодное стекло смартфона.- Адюша! Куда же ты пропала? Я так волновался! А? Что? Какой кризис? Какое "охохо"? Бесчеловечно? Но я же бизнесмен, Адя! Я должен уметь извлекать прибыль из всего, даже из кризисов! Какие жестокие слова, Адежда!
Подкрышен просто не знал, что с ним разговаривает уже не Аделька, а Люся. Вернувшись утром в свою однушку, она тут же, решительно и безжалостно покончила с Аделькой и решила ехать в Москву немедленно. Еще ночью, в ванной комнате, вслушиваясь в беседу двух бобровских сибаритов, Люся поняла, что Подкрышен совершенно бесперспективный в плане прокурорской работы фигурант, и тут же решила прекратить его дальнейшую разработку. Слушая его рассуждения, она вдруг вспомнила оловянные глаза Бычина, его длинные бессмысленные рассуждения обо всем на свете, и поняла, что и ее объект, и Невзлобин - самые обычные бюрократы старой школы, которым каким-то образом удалось пронырнуть под стальными стрелками разворотливых исторических часов. Даже несчастный Пампушечка со своим необычным наследством мог дать этим людям стоочковую фору в плане экономического благородства и умения вести разного рода дела. О юридических перспективах дел Подкрышена и Невзлобина можно было вообще забыть. До Невзлобина никакому прокурору было все равно не добраться, а ее Миля после подслушанного разговора и как-то сразу показался ей слишком несерьезным и не способным на серьезные уголовные дела человеком.
Совсем недавно, готовясь к вступительным экзаменам в юридическую академию, Люся проштудировала толстую книгу под названием "Мировая экономика для чайников" и теперь она отчетливо видела всю глупость ночного разговора двух сибаритов. Эти бобровские идиоты опрометчиво возлагали деловые надежды на явление, которого так боялись все предприниматели, все банкиры, все биржевые спекулянты, трейдеры, своперы и дилеры всех материков, всех оттенков кожи, всех стран, времен и народов. А почему? Да потому, что финансовый кризис мог привести к исчезновению основных мировых ценностей - доллара и евро. И на что, в таком случае, Подкрышену и Невзлобину пришлось бы менять свои надгробные памятники и эту свою водку с дурацкими названиями? На картошку и березовое лыко? Подкрышену в этой ситуации вообще ничего не светило - ведь вряд ли картофельные и лыковые олигархи оказались бы настолько утонченными эстетами, чтобы закапывать свои тела под его чугунными памятниками. А Невзлобин мог бы преуспеть только в случае быстрого переориентации своего производства на выпуск водочных леденцов и пивных петушков на палочках.
- Карамелек "Синяя Белочка", - сказала Люся и принялась решительно резать большими блестящими ножницами свои роскошные светлые кудри. - Леденцов "Фиолетовый Слоник".
На российский рубль Люся надеяться не могла. Она понимала, что любая страна, формирующая стратегические резервы в бумагах другой страны, тем самым рассаживает за стенами своих оперных театров все тех же пожилых, старомодно одетых американских масонов позапрошлого века, с загадочными улыбками на лицах. Просто они временно надевают на себя тесные мундиры мягких валют, рассаживаются в чужых оперных театрах и некоторое время смотрят на местное "Лебединое озеро" своими выпуклыми холодными глазами. Вот что составляло настоящий скелет современного мира, а не какие-то там мутные идеи-шмидеи.
- Вот где настоящий скелет, идиоты, - бормотала Люся, быстро орудуя ножницами. - И если его убрать...
Она вдруг представила, как пустые лебединые пачки опадают прямо на грязный бобровский снег и громко чихнула.
Но все же, несмотря на свои познания в экономике, Люся внимательно отнеслась к словам относительно ловких по местным бобровским меркам и изворотливых людей, какими без сомнения были и Подкрышен, и Невзлобин. И если они оба, не сговариваясь друг с другом, почувствовали приближение кризиса, то нужно было принять это обстоятельство в расчеты и начинать действовать немедленно. Люся решила не рисковать и как можно скорее обменять заработанную Аделькой разноцветную бумагу на что-нибудь по-настоящему стоящее. Самым ценным вложением, естественно, ей представлялся сертификат на право заниматься прокурорской деятельностью.
