—Я об этом где-то читал… Так вы считаете, что животные, не отягощенные сознанием, все запоминают?…
— Не все, но некоторые.
— Какие?
— Это государственная тайна. У вас по какой форме допуск?
— По третьей был.
— Мало!
— Я догадываюсь, что это короткохвостые раки…
Смирнов оглянулся по сторонам. Никого поблизости не было.
— Да, короткохвостые раки, — понизил он голос. — Если вы об этом кому-нибудь скажете, то нанесете ущерб государственной безопасности России. Вы понимаете, какая ответственность теперь на вас лежит?
— Вы шутите. Я никак не могу поверить… — признался Роман Аркадьевич.
— Конечно, шучу. Наши бывшие научные сотрудники, точнее, те из них, которые в настоящее время работают в Кремниевой долине, рассказали цэрэушникам о короткохвостых раках в первую голову.
— Так что же раки? Неужели они все запоминают?
— Да. Один короткохвостый рак, его звали Евгений Николаевич Тринадцать Два Нуля Тире Восемьдесят Шесть Дробь Один-младший, с первого раза запомнил последовательность нулей и единиц длиной в сто пятьдесят миллионов пятьдесят три, нет, триста шестьдесят три тысячи девятьсот семьдесят восемь цифр. Его подруга Эльвира Яковлевна Бэ Эн отсканировала выразительными глазками и запомнила рядовыми, надо сказать, мозгами, картину Карла Брюллова «Гибель Помпеи» с разрешением 300 ди пи ай. Вы знаете, что такое 300 ди пи ай? Это триста точек на дюйм или два с половиной сантиметра! Вы не понимаете, что это такое! Размеры этой картины примерно шесть с половиной метров на три с половиной. Или сто восемьдесят на двести пятьдесят… да, двести пятьдесят шесть дюймов. Из этого получается, что Эльвира Бэ Эн запомнила координаты и цветовые характеристики более чем четырех миллиардов точек! Вы представляете — более чем четырех миллиардов точек!
— Ну ладно, я могу представить, что некоторые животные имеют феноменальную память. Птицы, по крайней мере, запоминают тысячекилометровые маршруты, лососи и другие рыбы тоже. Но как ваши раки передают информацию друг другу и людям?
Смирнов молчал, смущенно поглядывая на Романа Аркадьевича
— Вы что так смотрите? — удивился тот.
— Там, у меня в рюкзаке бутылка «Черного полковника». Ничего, если я немного выпью? Вас это не смутит?
— Пейте, пейте! — рассмеялся Роман Аркадьевич. — Меня очень хорошо закодировали.
Евгений Евгеньевич вынул пластиковую полутора литровую бутылку и отпил глоток. Вино было горячим и потому безвкусным. Жалел об этом он недолго — крепости вино не потеряло.
— Так на чем мы с вами остановились? — спросил он, закурив и откинувшись на рюкзак. Жизнь казалась ему райской штукой.
— Ну, я спрашивал, как раки передают информацию людям.
— Это так же просто, как на летней кухне приготовить из перебродившей алычовой бурды марочное виноградное вино типа этого «Черного полковника». Черт, чего я только не пил в своем путешествии! Знаете, купишь у доброй, симпатичной женщины на рынке бутылочку, попробуешь — райский напиток, амброзия. А утром не знаешь, куды бечь — люди ведь кругом загорают. Чего они только в эту бурду не добавляют! Белену, димедрол, эфедру, одеколон! А…
— Так как же раки передают информацию? — перебил его заинтригованный Роман Аркадьевич. Спиртное его не интересовало.
— Очень просто! Есть информация в голове у раков? Есть! А если она есть, то бишь объективно существует, то вынуть ее оттуда — это уже техническая задача, это — просто, это вам не Талмуд толковать.
— Так как же вы ее вынули эту информацию?
Смирнов хлебнул из бутылки и скривился. Алкоголь уже вовсю резвился в его крови, и теперь ему хотелось еще и вкуса.
— Ну, это просто! — сказал он, вставая. — Попытайтесь сами сообразить. Представите себя младшим научным сотрудником с окладом в сто у.е. — у Владика Иванова-Ртищева именно такое звание было и такой оклад, когда он эту задачку в курилке принципиально решил — и сообразите…
Минуту он молчал — закапывал бутылку в тени коряги, завязшей в песке в зоне прибоя.
К Роману Аркадьевичу тем временем приблизился серьезный мальчик лет одиннадцати.
— Пап, тебя мама зовет! Окрошка уже готова. И баклажаны я на углях пожарил — сгореть могут.
— Пойдемте с нами обедать? — предложил Роман Аркадьевич Смирнову, когда тот вернулся.
— Спасибо, мне уже идти надо. Меня в дельфинарии на Утришском мысу ждут. Там дельфин по имени Синяя Красотка неделю назад такое выдал…
— Что выдал? — заинтересовался Роман Аркадьевич.
— Он сказал, то есть передал своему дрессировщику, что хотел бы иметь от него…
— Иди, Митенька, к маме, скажи, что я через десять минут приду.
— А дельфины и в самом деле говорят? — уже уходя, обернулся мальчик.
— Конечно. У них около четырехсот слов и понятий. Это много больше, чем у некоторых диких народов Амазонки и Василия Васильевича, моего соседа по лестничной площадке.
— И вы их понимаете?
— Каце ооооеу о.
Мальчик был поражен.
— Что вы сказали??
— Каце ооооеу о — это «понимаю» по-дельфиньи. «Понимаю» с иронической окраской, которую придает финальное «о». А предекатив «каце» выражает род, в данном случае, мужской, у них всякое слово имеет род. Кстати, лучше меня язык дельфинов знает только один человек. Сейчас он читает на нем лекции в Штатах, в Массачусетском университете. Десять тысяч долларов за час ему платят, вы представляете?
— Иди, сынок, иди к маме! У нас серьезный разговор.
Мальчик, повторяя «Каце ооооеу о», ушел.
— И что, эта Синяя Красотка действительно сказала дрессировщику, что хочет иметь от него детей?! — проводив его взглядом, спросил Роман Аркадьевич недоверчиво.
— Да, она действительно сказала своему дрессировщику, что хочет иметь от него детей и знает, как это сделать. Как вы понимаете, в научном мире это заявление вызвало переполох.
— Переполох!?
— Да, научный переполох. Доктор Каваленкер, его еще в шутку Бронетанкером зовут, весьма известный и пробивной ученый, занимающийся вирулентной семантикой дельфиньего языка, заявил на ученом совете Президиума Академии Наук, что есть основания полагать, что заявление Синей красотки основано на некоторых знаниях, закрепленных в подсознании дельфинов со времен Атлантиды, и потому есть смысл провести эксперимент…
— Какой эксперимент? — расширил глаза Роман Аркадьевич.
