Апрель в этом году скорее напоминал лето, и находиться в больнице, при такой-то погоде ой как не хотелось – хотелось в родной поселок к прорастающей травке, деревцам, кустикам, костру, и, конечно же, Тимофею Николаевичу не хватало того неба, которое он постоянно видит, находясь в поселке. Небо там – это часть его самого, как лучший друг; с ним он общается, на него сердится, когда погода не оправдывает его ожиданий, но в душе всегда любит и относится к нему с нежностью. Иногда, когда все небо закрывают мрачные дождливые облака и налетают сильные порывы ветра, неся с собой целые потоки дождевой воды, он чувствует себя лишь малой травинкой на ветру в этом огромном мире. Обернется, глянет вверх и вокруг и скажет себе: «Какое же счастье, что именно мне, волею судеб, случилось появиться и увидеть этот мир. Цепь случайностей, приведших к моему появлению, невозможно охватить разумом: своим истоком она уходит в начало самой Вселенной, если только это начало существует. А если нет? Все в жизни человека случайно, и лишь смерть закономерна. Так устроена жизнь».

Ночью в поселке перед сном он обязательно выходил на улицу посмотреть еще раз вверх, в ту загадочную бескрайность, подумать о смысле существования и, перед тем как сказать звездам «до свидания», в который раз задумывался: «А что именно я могу сказать этому миру на прощание, когда придет момент расставания?» И каждый раз говорил себе: «Не знаю, у меня еще есть время подумать». И звезды молча соглашались с ним. Успокоенный, возвращался он в дом. Жизнь человека возможна только благодаря ощущению ее бесконечности. Тимофей Николаевич уже прошел тот период своей жизни, когда считаешь, что все еще впереди, но понимал, что именно смерть делает жизнь такой бесконечно дорогой и прекрасной. Да ведь и проживаешь жизнь с чувством бесконечности, а смерть – это всего лишь мгновение.

Он по-прежнему лежал, отвернувшись к стене. Он чувствовал себя неуютно, и все его раздражало: небольшая тумбочка, на которой трудно разместить не то что ноутбук, но даже тетрадь, чтобы продолжать работать – что-нибудь писать, хотя бы заметки; окно, неизвестно для кого сделанное: в него все равно ничего не было видно; сердце, которое опять барахлило; отсутствие сигарет, которые в последний момент оставил в прихожей; два молодых соседа по палате, которые нескончаемо удивлялись, что у них, в их молодом возрасте, – инфаркт. Их тоже перевели из реанимации в общую палату, но они по-прежнему нетерпеливо ждали результата каждого анализа: а вдруг да не подтвердится первоначальный диагноз…

В конце концов, лежать надоело, и он пошел прогуляться по коридору, посмотреть на людей, размять ноги. Да и курить сильно хотелось. В соседней палате нашлись курящие. Вооружившись сигаретой и зажигалкой, он вышел из корпуса на улицу. Охранник долго провожал его взглядом: до самого выхода из корпуса и, наверное, думал: «Безумие – с больным-то сердцем!»

Выкурив сигарету, Тимофей Николаевич сразу же стрельнул вторую и тут же снова закурил – на душе полегчало. «А может, и действительно – безумие?» – подумал он. Стоявший рядом мужчина щуплого телосложения, в спортивном костюме и тоже с сигаретой в руке задал ему обычный в таком месте и при таких обстоятельствах вопрос:

– А бросать пробовали?

И Тимофей Николаевич, как и полагается в этой ситуации, ответил:

– А как же! Много раз!

– И как? – не отставал щуплый.

– Как видите!

Вся курящая компания, что собралась у входа в корпус – а, надо сказать, что было их всего человек восемь – заулыбалась, захихикала, но как-то вымучено: каждый и сам все понимал и переживал, как и все присутствующие, оттого что хотел бы да не мог бросить курить. Кстати, друзья, зная его страсть к сигаретам, обещали принести их этим вечером в часы посещений.

Удивительно, сколько разных советов слышал он за пять лет после первого инфаркта от врачей, и не просто врачей – кардиологов: от «Бросайте срочно» до «Вы же курите, сколько себя помните, – категорически не бросайте: будет только хуже» и вариации: советы меньше курить, перейти на более легкие… «Странно, что у самих врачей нет единого мнения по этому вопросу. Видно, сложен, а, главное, индивидуален человек. Ведь бывает же так, что от одного и того же лекарства у одного перестает болеть голова, в то время как у другого начинается понос».

На обратном пути к своей палате, проходя мимо кабинета с надписью «Заварцев Олег Олегович, заведующий кардиологическим отделением» и посмотрев на часы, Тимофей Николаевич обратил внимание, что сейчас как раз время приема пациентов. Постучав в дверь и немного подождав, он вошел в кабинет. Дым! – как говорится, «топор вешай». Заведующий что-то писал, глубоко сосредоточившись, и если дожидаться ответа на свой стук в дверь, то, наверное, можно простоять в коридоре все приемные часы.

Спустя некоторое время, заметив посетителя, заведующий поправил очки, отодвинул бумаги и спросил, как и все не молодые уже доктора старой закалки:

– Слушаю вас, молодой человек?

– Здравствуйте, Олег Олегович. Подскажите, что чаще всего приводит к инфаркту миокарда? Холестерин?

Тот задумчиво смотрел на посетителя, некоторое время как бы оценивая, насколько глубоко погружаться в эту тему, но, видя, что перед ним человек уже немолодой и банальные прописные истины его вряд ли удовлетворят, начал объяснять:

– К сожалению, нет, уважаемый, нет! Так было лет тридцать тому назад: холестерин, курение, алкоголь, гиподинамия и т.д. – все как в хрестоматии, по которой я еще учился. Но за те годы, что я назвал, все резко изменилось. Давайте посмотрим… ну, вот хотя бы на вашу палату. Номер вашей палаты?

– 624-я.

– Кстати, вас зовут Тимофей Николаевич? – спросил он.

– Да, все правильно, а что?

Олег Олегович привстал из-за стола и, протянув руку, сказал:

– Слышал, слышал, что у нас такой пациент, но, извините, дела, хотел подойти к вам в палату позже к вечеру. Читал ваши рассказы, и многие мне нравятся, хотя некоторые… вот, например… ну об этом еще успеем поговорить, – доброжелательно произнес он.

– Итак, ваша палата, Тимофей Николаевич, – 624-я. И кто же на соседних с вами койках?

– Пока не интересовался.

– Поинтересуйтесь, – посоветовал заведующий и продолжил:

– Два кандидата в мастера спорта, а это не менее двадцати километров пробежки каждый день, плюс полный отказ от курения и алкоголя, сбалансированное питание и тому подобное, и у обоих, заметьте, инфаркт, повторяю – самый что ни на есть инфаркт, да еще и острый. Третий в вашей палате молодой, еще и тридцати пяти лет нет, издерганный, спит только после принятия успокоительного, начальник цеха какого-то завода и вы – писатель, – Олег Олегович сделал паузу, как бы переходя теперь уже к самому главному, и продолжил:

– Вот вы-то, пожалуй, самый объяснимый здесь пациент. Творческая деятельность: постоянное психологическое напряжение – постоянный стресс. Если я правильно понимаю, то, чтобы читатель «поверил» вашему герою, вам надо «вжиться в роль»: прожить события его жизни, пережить его драму, а может быть, и его смерть в своей душе. Вы живете жизнью героя и неделю, и месяц, а иногда и годы, пока пишете свое произведение. Или я не прав?

– Правы.

– Стресс! Вот вам и основная причина современных сердечно-сосудистых заболеваний: спазм сосудов сердца и, как следствие, недостаток крови и кислорода мышце миокарда, – продолжил Олег Олегович. – Повторюсь, за последние тридцать лет состав наших пациентов очень омолодился. Пациенты моложе тридцати лет – давно не редкость. И это объяснимо: пропала целая страна, рухнули судьбы, карьеры, пропали отдельные профессии; все это приносило в семьи неустроенность, неуверенность в завтрашнем дне, а порой и элементарное отсутствие денег на покупку еды и одежды и т.д. и т.п… Люди, которым сейчас 25-30, в детстве и в юности пропустили все это через свою нервную систему и… оказались нашими пациентами.

Олег Олегович до того сам увлекся разговором, что не заметил, как закурил уже третью сигарету: