– А с чего ты взял, что я на что-то там подсел?

– Да лепила позавчера, что-то про предоз калякал, вот я и решил глянуть на твои «дорожки», узнать, давно сидишь на игле или нет…

– Как позавчера?

– Да так, ты тут уже дня три откисаешь.

– Три дня. – Я сел на койку и растёр ладонями лицо. – Ничего себе. Так, и о чём ты?

– О чём, о чём, дорожек нет, значит, нанюхался чего-то, а что у нас нынче золотая молодёжь нюхает? Только коку.

– Да уж, нашёл молодёжь. И кстати, ты не прав на счёт наркоты.

– А что же, по-твоему, с тобой такое было?

– Понимаешь Миха, в своё время я пробовал наркоту, разную, даже такую о которой ты не слышал, я же ведь золотая молодёжь и ты представь, ни разу не испытал прихода. На меня даже таблетки обезболивающие не все действуют и поэтому, употребление всякого рода наркосодержащих препаратов, для меня, самое бесполезное занятие.

– Брешешь. – Выпучил глаза сын академика РАН.

– Не-а. У меня эскулапы какой-то ген неправильный нашли, вроде как он и обнуляет все действия наркотиков. – Михаил задумался.

– Уж не знаю братан сочувствовать тебе или поздравлять, с алкоголем тоже, небось, проблемы?

– С этим всё в порядке.

– Тогда поздравляю. Хотя постой, а что же с тобой тогда было? Ты же один в один как «потерянный» выглядел.

– Это, знаешь ли, и меня интересует, и честно говоря, пугает. – Миха заржал. – Ты чего?

– С первым кайфом тебя братан!

– Тьфу ты. – Я снова завалился на кровать и уставился в окно. «Три дня» всё носилось у меня в голове, «чего же эти суки мне такого подсунули? И самое главное как!?» – А где врача найти?

– В ординаторской. А тебе зачем?

– Выписываться пора. – Зло сказал я и поднялся, но стоило мне схватиться за ручку двери, как в спину прилетело:

– А, кстати, совсем забыл, тут к тебе один странный тип просочиться хотел, но его Лидуся, сестричка наша, завернула.

– Что за тип?

– Странный такой, высокий, черноволосый, ещё лицо у него было, – Михаил нахмурился – бледное, почти зелёное, дёрганый весь. Эрратом, кажется, назвался. – Миха хохотнул. Я пожал плечами, такой «тип» среди моих знакомых не значился. Если только Геша, но зная его пофигистский характер, в больницу он бы ни за что не пришёл, да к тому же ещё с зленным цветом лица. Хм, Эррат. Странно, я махнул рукой Мишке и вышел.

Длинный, светлый коридор, тянущийся во всю длину здания, окнами выходил во внутренний двор, весь засыпанный опавшими листьями. Дорожки, газоны, клумбы с засохшими бессмертниками, лавки, всё было похоронено под этим жёлто – красно-коричневым морем.

Одноэтажные корпуса больницы выстроились, по обычаю заведённому ещё древними египтянами, то есть буквой «П», и всё пространство между ними было засажено липами. Теперь эти чёрные великаны, так ярко выделяющиеся на фоне жёлтых листьев, жёлтых зданий и бледно-серого неба, что невольно резали глаз, хотя и придавали маленькому парку некое таинственное очарование увядшей, засыпающей природы. Я невольно залюбовался, на короткое время позабыв о враче, о работе, да ещё много о чём.

– Ну наааадо же, очнулся – вывел меня из задумчивости приятный женский голосок, полный неприятных интонаций – и как там? Стоило оно того? – Я обернулся, передо мной, засунув руки в карманы короткого, медицинского халатика, стояла симпатичная девушка, и вся её поза выражала полное непринятие меня, не только как личности, но и как человека вообще. Хотя в глазах читалось…, нечто похожее на сожаление, и природа этого сожаления мне была хорошо известна. Звучит это примерно так, «такой парень, высокий, сильный, красивый, от такого детей только рожать но, увы, конченый наркоман».

– Где, там? – Спросил я, вернувшись к реальности и не сделав даже попытки улыбнуться, что бы хоть немного сгладить первое впечатление о себе, уж наверно она меня видела в том непотребном состоянии. Честно сказать, меня этот выпад сильно задел. Не хотелось нравиться, хотелось как-то по-другому восстановить свой «status quo», не прибегая к улыбочкам и всем остальным трюкам. Да кто она вообще такая?!

– Там, куда вас, торчков, так тянет. Вас и вам подобных опустившихся…, особей.

– Лидуся, верно? – Еле сдержался я.

– Кому может и Лидуся, но уж точно не вам. – Решила перейти на вы медсестра.

– Хорошо. Посмотрите на меня Лида, неужели я так похож на наркомана? – Девушка неуверенно стрельнула в меня глазками, а я поймал себя на мысли, что я сильно нервничаю. – Впрочем, – не стал дожидаться её ответа – меня ваше мнение не особо интересует. То, что я обычный, вполне здоровый человек, я и так знаю.

– А я в свою очередь могу это подтвердить. – Раздалось у меня за спиной. Я обернулся, и увидел довольно молодого мужчину, с пшеничного цвета волосами и небольшими усиками, придававшими его лицу этакую лёгкую франтоватость. – Судя по анализам, последние три месяца, никаких наркосодержащих препаратов вы, Василий Александрович, не принимали. Вы, если позволите, вообще исключительно здоровый человек, что по нашим временам для жителя мегаполиса практически невозможно. Создаётся такое впечатление, – доктор, а это был именно тот человек которого я искал, посмотрел в потолок и побарабанил пальцами по папке прижатой к груди – что вы всю жизнь прожили где-нибудь высоко в горах, или глухой тайге.

– Что вы имеете в виду доктор…?

– Кморин, Павел Сергеевич Кморин, кандидат биологических наук и по совместительству заведующий отделением токсикологии девятой инфекционки. – Он протянул руку, которую я с удовольствием пожал. – Продукты жизнедеятельности города, – продолжил он – если так можно выразиться, откладываются в любом из нас, и чем больше мы живём, тем больше этих продуктов, а я бы сказал отходов, накапливаем. То чем дышат, что едят, пьют и впитывают через кожу наши матери до и вовремя беременности, и что впитываем мы, живя в городской среде, всё это откладывается в нашем организме и пагубно сказывается на нашем здоровье.

– А как вы определили, что у меня отравление, а не банальная передозировка? – Доктор явно замялся. – А то тут некоторые ваши сотрудники одним махом меня в конченые наркоманы записали.

– Признаки отравления мы распознали позже, правда, не определив природу самого отравления. Понимаете, всё говорило о том, что вы вкатили себе нечто сверх убойное, диффузный цианоз, оглушённое состояние сознания, критически низкое давление, а пульс при этом, честно сказать, был как у бегуна на короткие дистанции, и при всём вышеперечисленном вы ещё могли двигаться и даже разговаривать, правда, невнятно, но могли. Всё это вместе на грани фантастики уважаемый Василий Александрович.

– Так почему же меня не в наркологию отправили?

– Я так и собирался сделать, но Лида, – Павел Сергеевич кивнул на медсестру – а вернее будет сказать, её дядя и так уж вышло, руководитель вашего агентства, убедительно попросили меня этого не делать. – Я с удивлением уставился на «Лидусю».

– Тесен мир. – Пробормотал я как можно тише.

Повисла неловкая пауза. Доктор зарылся в свою папку, Лида густо покраснела и опустила очи долу, один лишь я не испытал неловкости.

Я просто обожаю такие моменты, именно в них, на мой взгляд, раскрывается истинная натура человека. Неуверенные в себе люди лихорадочно ищут, что бы сказать, не знают куда деть руки или попросту сбегают, занятые «делают вид, что занятым чем-то важным», искренние густо краснеют и испытывают жуткую неловкость, ленивые перестают думать, а наглые и самоуверенные продолжают молчать как ни в чём не бывало. Ого!

– Павел Сергеевич, позвольте узнать, где мои вещи, мне нужен телефон, да и с выпиской можно поторопиться.

– Какие выписки мой дорогой, вы тут абсолютно на птичьих правах, то есть, я хотел сказать, вы можете уйти в любой момент, а вещи вам Лида отдаст. Только скажите мне по секрету, чем это вас так накрыло?

– Самому хотелось бы знать доктор.

– Что вот так, ни с того ни с сего вы вдруг почувствовали себя плохо?