Но дела день ото дня становились хуже: на востоке по-прежнему бушевала лихорадка. Миссионеры ордена остановили заразу, но излечить больных не могли. Каждый день поветрие забирало десятки жизней: стоны умирающих не стихали ни днем, ни ночью, и жирный смрад погребальных костров, казалось, стелился над самим замком. А когда и с юга пришла тревога - затрясло отроги Поднебесья, - стражи, один за другим, начали впадать в боевое помрачение. Большинство из них не спали сутками, перестали есть, вскидывались и рычали на каждый шорох.
И только Сабаар по-прежнему оставался спокойным, единственным, кого можно было отправить в город, не опасаясь за жизни людей. Пришлось оторвать его от брата и призвать на службу. Вот и сейчас Фасхил совсем не яблоки грызть собирался, а послать мальчишку по Красному тракту до Малого Северного: осмотреться и разжиться новостями. Но не успел - новый вопль беды каленым железом пробил сердце и завяз в животе, скручивая узлом кишки и мышцы. Фасхил бросил яблоко и перекинулся - когти взрыли землю, выворачивая дерн, нос потянул струю ветра, привычно направляясь в сторону степей. Но нет, эта беда пришла не с востока, а с юга. Горы, опасно гудящие вот уже несколько дней, наконец взревели. Разом стало не до волчонка - нужно было немедленно собирать магов и высылать спасателей.
Адалан пробежал по мостку и у самой воды присел на пятки, опустил руку в прохладную воду пруда. Пестрые рыбки по привычке кинулись за угощением. Скормив им целую горсть крошек, он плеснул водой в лицо и повернулся навстречу только что взошедшему солнцу. Ветерок лизнул влажные щеки. Прохлада и проникающий сквозь веки свет всегда помогали настроиться: три вдоха - сердцебиение выровнялось, и легкий, щекотный, под стать утреннему ветру, поток силы устремился по рукам к кончикам пальцев. Обычный утренний урок: голубое пламя, тонкая стрелка молнии, искристая ловчая сеть и рой сверкающих снежинок.
Как всегда в это время у пруда никого не было: ни ученики, ни, тем более, магистры не бродили по саду так рано. Только Кайле и Адалан - это было их место. А теперь даже Кайле его покинула: сначала отговорилась тем, что рядом с Сабааром неловко - даахи всегда ее пугали, а потом и вовсе на юг к горцам умчалась. Через три дня после той памятной ночи разведчики Фасхила принесли весть от старейшин горцев-ласов. Жители северных отрогов твердили о пробуждении подгорного демона и молили магов усмирить чудище, пока оно не скинуло со склонов деревни. Датрис согласился помочь, и Кайле, конечно, увязалась с ним.
Что ж, если разобраться, так было даже лучше: она попробует свои силы в настоящем деле, а он сможет побыть с братом, освоиться со всем, что на него свалилось. И хотя бы какое-то время не вспоминать, как она смеялась: «Зависимый - ты?!» Можно будет сделать вид, что не слышал шутливого признания Доду, и что ее смущенной радости вовсе не было. Кайле считает Адалана капризным ребенком - да и ладно, пусть. Он переживет, тем более теперь, когда у него есть Сабаар. Они пережили пятилетнюю разлуку, спасли друг друга от страхов, никто в них не верил - но они смогли. А тут - подумаешь! - всего лишь соперничество из-за девчонки. Да месяца не пройдет, как он заткнет за пояс этого умгарского зазнайку и Кайле сама передумает как миленькая.
Но мысли о подруге почему-то все равно возвращались: тоской, болью обиды, а чаще - беспокойством. Как она там справляется? И не по его ли вине, не из-за сорвавшейся ли с его ладоней силы трясет северные хребты?
Но сколько ни думай - готового ответа не получишь, а работать все равно надо. И восстанавливаться. И учиться. Учиться - особенно, тем более, если он решил соперничать с Доду, который очень даже запросто получит лиловую мантию уже осенью. Ну и что, что умгарский выскочка десятой доли силы первородного мага никогда не соберет? Одной силой не управишься, а мастерство у Адалана явно не на высоте. С той ночи в угаре куцитры он снова стал всего опасаться, совсем как в первые месяцы ученичества. А когда весь замковый сад вместо положенного весной цветения всего за несколько дней вдруг покрылся спелыми плодами - и последнюю уверенность растерял.
- Это ничего, - утешал учитель, - после прорыва бездны так бывает. Все через это прошли, и Майяла, и Армин.
Адалан еще спросил тогда:
- И ты?
Никак не верилось, что учитель говорит правду, а не просто утешает, и в тот раз, про пожар и смерть хранителя, и в этот - про страх перед бездной и магией. Глава ордена, давным-давно прозванный Могучим, сильный, искусный почти как бог - и вдруг чего-то боится? Немыслимо...
Но магистр только усмехнулся да развел руками:
- А что - я? Не человек, что ли? Стыдно признаться, но открытого огня опасаюсь до сих пор. Предпочитаю иметь дело с силовыми кристаллами. - И добавил: - А ты просто начни сначала. Поверь опыту старика: страх пройдет, навыки вернутся. Они не исчезли, просто надо снова нащупать точку внутреннего покоя, собраться, сосредоточиться. Только не слишком торопись: загнанный конь до цели не довезет.
Вот Адалан и начал: с пробежек по ступеням Звездной Иглы, с пушистого одуванчика, расцветающего в узле силы, с игры язычками пламени в ладонях, с зависания над водой и мягкой паутины-ловушки... Сначала ступал вперед с опаской, как по леднику, того и гляди грозящему трещиной, потом увереннее, смелее.
Первые дни Сабаар все время был рядом: садился где-нибудь в стороне, затаивался и, казалось, мечтал о чем-то своем, далеком, для человека непостижимом. Его и слышно-то не было, но от одного взгляда на безмятежное выражение лица брата становилось спокойно и радостно. И дела спорились, страхи отступали, покой и сосредоточение приходили сами собой. А потом явился Фасхил и приказал Сабаару вернуться на службу. С того дня братья почти не виделись. Если везло, успевали переброситься парой слов, и только. Пришлось продолжать упражнения в одиночестве.
Впрочем, учитель, как всегда, оказался прав: навыки возвращались. За несколько дней упорного труда вспомнилось почти все, можно было двигаться дальше, выучивать и изобретать что-то новое. Из последнего, о чем Адалан узнал в ордене, самыми интересными и желанными были порталы. Через портал можно попасть куда угодно, а Адалан никогда в жизни не видел моря. Кроме магии, его почему-то всегда интересовало море, а еще паруса, пальмы, круглые купола южных храмов, тонкие минареты и ступенчатые пирамиды. Он часами рассматривал гравюры в книгах и мечтал, как однажды ступит босыми ногами прямо на раскаленный песок, подставит лицо бризу, а потом побежит вперед, прямо в серо-зеленые волны... а впереди будет только небо и море, от края и до края горизонта.
Магистр Дайран, когда узнал, высказался однозначно:
- Рано тебе, мальчик. Портал - одна из конструкций высокой магии, тем более портал в место, где никогда не был. Ошибешься, сунешься не туда - пропадешь.
Пропасть, конечно, не хотелось, но какой мог быть вред всего лишь в дыре? Он же не собирался туда лезть. Пока - не собирался.
«Прохладный бриз в лицо и запах йода, вода до горизонта, шум прибоя...» - мысленно произнес Адалан. Да, так хорошо: ритм, дыхание, образ - все, что нужно. Быть может, не Мизар, не побережье Фарисана, а Гон-Хин, Китовый Хвост или даже Драконовы острова - это не так важно: он только посмотрит, что получится.
Адалан выпрямился, развернул и расслабил плечи, закрыл глаза. Вдох - вы-ы-ыдох... улетающие вдаль пушинки. Еще вдох. И опять вы-ы-ыдох... мир сошелся в точку, к ней потянулась ставшая бесконечной рука. Пальцы заплясали, связывая пространство в сложный силовой узел.
- Прохладный бриз в лицо и запах йода, вода до горизонта, шум прибоя. От имени Закона и Свободы... Открою!
Бросок! И... ничего. Успел заметить разлетевшийся комочек мрака - только-то. Узел слишком слабый, а может, и слишком сложный. Стоит поправить и попробовать еще раз.
- Прохладный бриз и запах йода, волна у ног и шум прибоя. Пути Закона и Свободы. Открою!
Хлопнуло так, что он чуть не свалился с мостков, и уши заложило. Наверное, передавил. Аладан сглотнул, шмыгнул носом, тыльной стороной ладони отер кровь - так и есть, он всегда слишком давит. Учитель говорит: беда всех сильных...
