Рассказы бабушек и дедушек являются одним из важнейших компонентов в межпоколенном общении. Как уже отмечалось (Nussbaum & Bettini 1994), у бабушек и у дедушек часто вырабатывается своя тематика и свой стиль рассказов. Внуки и внучки обычно выступают в роли слушателей и редко рассказывают свои истории старшим родственникам. При рассказе историй бабушки и дедушки выполняют определенную воспитательную и педагогическую функцию (Langellier 2002), соответствуют стереотипу («пожилые люди — хорошие рассказчики») и также передают младшему поколению семейную историю и семейные ценности.
Репертуар рассказов бабушек и дедушек заслуживает более подробного изучения. Дело в том, что при проведении анкетных исследований, обычно респондентам задавались стандартные вопросы о тематике разговоров («воспоминания о войне», «жалобы о здоровье», «рассказ о семейной истории») которые обычно не позволяли выявить, а что же именно скрывается, например, за «воспоминаниями о войне»: описание боя, пацифистские поучения в адрес внуков, болезненные самораскрытия о ранении, контузии или психологической травме на войне, припоминание какого-либо забавного эпизода и т. д. Поэтому обратимся к реальным воспоминаниям членов семьи автора данной работы, с тем чтобы не ограничиваться сухими схемами, мало что проясняющими в коммуникационном процессе.
Моя бабушка часто пересказывала нам, внукам, свои воспоминания о молодости. В ее репертуаре важное место занимали нарративы о ее собственном домашнем воспитании и образовании в начале XX в. Будучи девочкой, бабушка, с помощью своей воспитательницы Елены Петровны, осваивала иностранные языки во время многокилометровых прогулок по Петрограду. Елена Петровна, вдова гвардейского генерала из знатной дворянской семью, в тяжелые революционные годы вынуждена была начать зарабатывать на жизнь частными уроками. Судя по замечательным успехам ее учеников, Елена Петровна оказалась прирожденным педагогом. Занятия с Еленой Петровной строились по трехдневному циклу: один день говорили только по-французски, другой день на английском, а третий — на немецком языке. Елена Петровна, сама воспитанная французскими и английскими гувернантками, и прожившая немало лет в европейских столицах, создавала языковую среду, в которую бабушка полностью погружалась. Бабушкины родители рассказывали, что во время тяжелого заболевания коклюшем в семилетием возрасте бабушка бредила то по-французски, то по-английски. Уже в постсоветское время, самом конце XX в., знакомые англичане и французы, бывавшие у нас дома в Питере и разговаривавшие с 85-летней бабушкой, поражались ее удивительно аутентичному английскому и французскому произношению.
Другой любимой темой для бабушкиных воспоминаний были семейные вечера на даче в Сестрорецке, когда многочисленные знакомые и родственники участвовали в самодеятельности, ставили семейные спектакли, устраивали розыгрыши, попадали в комичные ситуации. Бабушка также с удовольствием рассказывала о семейных путешествиях в послевоенное время, когда они с дедушкой купили автомобиль, Москвич 401 серого цвета — «Бежик», и ездили летом в пятидесятые и шестидесятые годы в Прибалтику и на Карпаты. Мы с братом очень интересовались машинами и поездками и слушали бабушкины рассказы с чрезвычайным вниманием. Бабушка быстро получила водительские права и ездила на машине довольно лихо, с явно большей скоростью, чем дедушка, который отличался чрезвычайно осторожной манерой вождения. Машин на дорогах было совсем мало, бензоколонок практически не было — бензин покупали у водителей грузовиков, и дедушка всегда возил с собой пару канистр бензина в дальние путешествия. Половина багажника машины была занята канистрами и запасными частями, включая рессору на заднее колесо — на случай ремонта в дороге. В то время придорожных гостиниц не было и на ночь обычно бабушка и дедушка останавливались в домах колхозников, которые пускали ночевать на сеновал. Бабушка помнила, что лучшим подарком за ночлег было хозяйственное мыло, которого в деревнях в те годы днем с огнем было не найти.
Примечательно, что хотя бабушка в детском возрасте перетерпела голод и лишения времен гражданской войны, а молодой женщиной с ребенком на руках пережила блокаду Ленинграда и эвакуацию на север, тема военных трудностей и лишений редко фигурировала в ее воспоминаниях, только если ее специально просили об этом рассказать. Избирательность в бабушкиных рассказах хорошо иллюстрируется следующим примером. Мой прадед по бабушкиной линии, архитектор Карл Мейбом, в самом начале тридцатых годов был арестован советской властью, репрессирован и принудительно направлен на строительство Беломорско-Балтийского канала в Медвежегорск, где несколько лет проработал инженером-проектировщиком. Известно, что при строительстве канала, на котором в основном использовался труд заключенных, от голода, болезней, сурового климата и изматывающего труда погибли десятки тысяч людей. Бабушка несколько раз ездила на поезде в Медвежегорск, в общей сложности пробыла там месяцев пять, и, наверное, неплохо могла видеть, в каких условиях шла эта стройка «на костях». Однако нам внукам бабушка в основном рассказывала о двух маленьких забавных медвежатах, которых подарили ее отцу и которые жили у них в избе как домашние животные. Вероятно, нацеленность на позитивные нарративы была связана с одной стороны с выработанной в сталинские времена боязнью доносов, а с другой — с подсознательной установкой на избегание болезненных воспоминаний. Кроме того, бабушка прекрасно умела учитывать коммуникативные запросы внуков и, как мне хорошо понятно теперь, избегала тем, которые были неинтересны нам детям, а затем подросткам и молодым мужчинам. Вообще для коммуникативного поведения бабушки, даже и в престарелом возрасте (она умерла в 89 лет), были несвойственны болезненные самораскрытия.
После смерти дедушки бабушка прожила еще 26 лет, оставаясь активным и деятельным человеком. Будучи учителем музыки и стенографии в школе, она к 60-летнему возрасту освоила новую для себя профессию и, выйдя на пенсию, стала преподавателем вязания. В течение двадцати лет, до 80-летнего возраста, бабушка продолжала ездить на общественном транспорте и давать уроки по вязанию в домах культуры Ленинграда и Ленинградской области. Впрочем, в разговорах со внуками она достаточно редко говорила о своей последней профессии, что подтверждает наблюдения, согласно которым воспоминания бабушек и дедушек в разговорах со внуками чаще всего приходятся на период их собственной молодости. Кроме того, внуки не интересовались рукоделием, так что вязание оставалось темой для разговоров бабушки с ее приятельницами. Очевидно, здесь тоже имеет место коммуникативное приспособление по типу конвергенции, т. к. происходит тематическая самоцензура в отборе тем для нарратива, и кроме того в воспоминаниях выбирается период жизни, близкий в возрастном плане к коммуникантам. Несомненно, подсознательный или сознательный учет этих факторов способствует получению большего удовлетворения от общения, пассивного и активного, слушателями нарративов.
Для дедушки (который родился в 1901 г., а умер в 1975 г., когда нам с братом было по 16 лет) любимой темой рассказов были его занятия в кадетском корпусе в Санкт-Петербурге, где он учился со своими двумя братьями вплоть до революции. К ярким эпизодам кадетской жизни, судя по его описаниям, относился неожиданный приезд попечителя кадетского корпуса, одного из великих князей. Дедушка как раз в тот день был на дежурстве и должен был обратится к высокому гостю с рапортом, но никто из командиров его не предупредил, кто же именно этот высокий гость. Дедушка начал свой рапорт с обращения: «Ваше высокоблагородие!», предусмотренного для офицеров в ранге полковника, и посмотрел на начальника кадетского училища, однако тот неодобрительно поморщился, а великий князь улыбнулся». Ваше превосходительство!» (обращение к генералу), поправился дедушка, но начальник училища большим пальцем выразительно указал вверх, «Ваше высокопревосходительство! Разрешите доложить...», и дальше дедушкин рапорт прошел уже как надо.
