- Сорокин! - закричал Женька, не сходя с нарт.

- Иду-у! - раздалось откуда-то сверху.

Женька встрепенулся и воззрился на небо, словно собирался увидеть там архангела с золотой трубой. Взамен его он увидел на верхней площадке маяка человека, который махал им рукой.

- Ну, теперь до утра будет спускаться с этой верхотуры, - сказал Женька. - Давай разгрузимся, старик.

Они перенесли мешок на крыльцо, закурили и стали дожидаться смотрителя. Тот наконец-то спустился и вприпрыжку побежал к дому.

- Здравствуй, Женюшка! Что, газетки привез?

- Нет, - ехидно ответил Женька, - дрова. Газетки мы искурили.

- Да ты не обижайся, - примиряюще сказал Сорокин. - Ну пошутил. Скучновато тут. Сидишь другой раз, и почитать нечего.

- Инструкции читай. А то понавешал везде, а спроси, небось не знаешь. Ох, Сорокин!..

- Ладно, ладно тебе, Женюшка. Пошли лучше в дом. Сейчас жена придет, обедом накормит.

- А где она?

- Да за ребятами пошла. Убежали, паршивцы, с утра на берег, и все нету. Я уж сейчас лазил, смотрел.

В доме было жарко, как в бане. На полу лежали добела выстиранные половики, подоконники были уставлены цветами, а стены увешаны фотографиями в самодельных рамках. Почти все они изображали двух очень похожих мальчишек лет двенадцати. Кирилл понял, кому принадлежит лыжня на крыше. Тикали часы с «кукушкой».

- Вы раздевайтесь пока, - сказал Сорокин, - а я сбегаю движок проверю. Манометр, зараза, не держит, что хошь с ним делай.

Женька посмотрел на «кукушку».

- Часок отдохнуть можно. Заодно полозья посмотрим как следует.

Они сняли малицы и вслед за Сорокиным вышли на улицу. Женька перевернул нарты.

- Видишь, старик?

Оковка и в самом деле лопнула, и один из краев задрался.

- Молоток и зубило есть? - спросил Кирилл.

- Касьяныч, тащи инструмент, - велел Женька Сорокину.

- Эти дровни вообще пора на слом, - сказал Кирилл, осматривая нарты со всех сторон. - Как ты на них ездил, Женька?

- Так и ездил. Каждый день подбивал да подтягивал. С нартами здесь проблема. Дерево требуется особое, к тому же сухое, а где его возьмешь? Собираю по палочкам. В прошлом году бондари в Козыревском сварганили нам нарты. Так их трактор не потянет, не то чтобы собаки. - Женька вздохнул. - Видел я на Чукотке нарты, старик! Ни одного гвоздя, все на ремнях. Легкие - бери одной рукой и неси. Шесть собак, больше не запрягают.

Пришел Сорокин, принес зубило и молоток. Кирилл отрубил задравшийся конец оковки, загнал на место кое-где повылезшие гвозди.

- Для первого раза сойдет, а там что-нибудь придумаем.

Вскоре пришла жена Сорокина. Она, как гусей, прутиком гнала перед собой двух вывалянных в снегу, мокрых ребятишек. Увидев нарты, они закричали:

- Ура! Дядя Женя приехал! Покатай, дядя Женя!

- Я вот вам покатаю! - прикрикнула на них мать. - Марш живо домой!

Мальчишки стали канючить.

- Ладно, Антонина Васильевна, не ругайтесь, - сказал Женька. - Я их мигом. До берега и обратно.

- Сладу с ними никакого нет, Женя, - пожаловалась Антонина Васильевна. - Ведь мокрые до ушей. Гоню, гоню, а они не идут.

- Вы что же? - строго спросил ребятишек Женька.

- У нас каникулы, - сказал один.

- Мы всю неделю дома сидели. Пурга была, - добавил второй.

- Мать надо слушаться, - назидательно сказал Женька. - Иначе дружба врозь. Поняли?

- Поняли, - ответили мальчишки. - А мы постреляем?

- Сегодня нет. В следующий раз приеду, тогда и постреляем. Ну, садитесь.

За обедом Сорокин сказал:

- Я вот о чем хочу попросить тебя, Женюшка. Ты к Курильску-то ближе, достань мне манометр. Поспрашивай у рыбаков там иль у военных. У них всегда бывают. А то мой не держит. Пробовал запасные - тоже не держат. Видать, когда разгружали, грохнули как следует, вот они и не держат.

- Сделаю, - сказал Женька.

Нарты уносились от маяка, башня становилась все тоньше, и скоро невозможно стало различить у ее подножия засыпанный снегом домик смотрителя.

Комната Женьки была узкой и тесной. Она напоминала Кириллу каюту на пароходике, с которым он прибыл на острова. Особенно подчеркивало сходство единственное окно, маленькое, похожее на иллюминатор, упиравшееся в глухую стену не то соседнего дома, не то сарая.

Комната была оклеена светло-голубыми обоями, которые несколько оживляли ее унылый вид, потолок был такой низкий, что Кирилл без труда дотянулся до него рукой.

Женька накрывал на стол, то и дело посматривая на висевший над самодельной тахтой медный корабельный хронометр.

- В семь, старик, обещала быть моя мадонна.

- О-о!.. - протянул Кирилл. - Значит, будут женщины? А я забыл надеть фрак. Но, по-моему, она опаздывает, твоя мадонна. Уже четверть восьмого.

- Ты не учитываешь местных условий. А кроме того, женщине не обязательно быть пунктуальной, - ответил Женька, внося из коридора трехлитровую банку с красной икрой и бутылку темно-вишневого напитка. - Ты встречал хоть одну женщину, которая бы приходила на свидание вовремя?

- У меня небогатый опыт на этот счет, - сказал Кирилл.

- У меня тоже. Но я знаю: такой женщины на свете нет.

Женька поставил на стол банку и бутылку.

- Собственного производства, - не без гордости сказал он.

- И это тоже? - показал Кирилл на бутылку.

- Именно это я и имею в виду, старик. Икра - это просто, стандарт: соль, вода, подсолнечное масло и полчаса выдержки. А с питием, - Женька ловко подкинул и поймал бутылку, - пришлось повозиться. Основа, конечно, все та же - це два аш пять о аш. Остальные компоненты - клюквенный экстракт и лимоны - тоже известны. Но главное не это, главное, старик, технология. А она, - Женька многозначительно поднял вверх палец, - требует терпения и особой интуиции. У меня все это есть, и после выхода на пенсию я, наверное, устроюсь дегустатором.

Кирилл сидел на тахте, слушал Женькины разглагольствования и пытался представить себе Женьку в роли дегустатора. Это у него не получалось. Всех дегустаторов он почему-то представлял сухонькими, чинными старичками наподобие «пикейных жилетов» Ильфа и Петрова, а Женька никак не ассоциировался с ними. Женька мог быть кем угодно, только не дегустатором.

В дверь постучали.

- Открой, старик, - попросил Женька. - У меня руки грязные.

Кирилл вышел в коридор и отодвинул щеколду. На крыльце обметала с валенок снег девушка.

- Здравствуй, Женя, - не поднимая головы, сказала она. - Прости, я не могла раньше. Катера долго не было. Ой! - по-бабьи ойкнула она, увидев Кирилла. - Извините, я думала, это Женя_;

- Ничего, - дипломатично сказал Кирилл. - Проходите, мне поручено вас встретить.

- Жени нет дома? - с явным огорчением спросила девушка.

- Дома, - успокоил ее Кирилл. - Граф дома, но он еще в неглиже.

Девушка улыбнулась.

- Вы его друг?

- Можно сказать, что да, - ответил Кирилл. - Мы коллеги. Женька, - крикнул он, - кончай марафет наводить!

- Порядок, старик, - отозвался Женька, показываясь в дверях. - Здравствуй, моя радость, - он потянулся к девушке и чмокнул ее в щеку. - Знакомься: Кирилл Ануфриев, краснорубашечник.

- Сколько раз я тебя просила, Женька, не называй меня моей радостью. Скоро ты, чего доброго, скажешь: собачья радость.

- Не буду, ласточка, не буду, - заверил ее Женька.

Девушка вздохнула.

- Ты неисправим, Женька.

Она сняла кожаный с цигейковым воротником полушубок и протянула Кириллу руку.

- Вера.

Рука у нее была прохладная и, как показалось Кириллу, очень белая. Он осторожно пожал ее и потом долго не мог отделаться от ощущения, что все еще держит эту прохладную белую руку.

- Как добралась? - спросил Женька.

- Долго пришлось ждать катера. У них что-то там случилось, какой-то трос заело. Я вся перемерзла. - Вера передернула плечами.

- Сейчас мы это дело исправим, - пообещал ей Женька.