- Что делать будем атаман? - Панас появился по своему обыкновению почти бесшумно - мыслю, надо гонца отправлять в Константиновский редут. Надо грамотку отписать Константин Лексеичу, пусть на помощь поспешает.

- Надо - задумчиво потер подбородок атаман и рявкнул - Петруха! Дуй сюда!

- Звал батька? - перед Прохором словно из-под земли вырос черноусый разведчик.

- Звал. Ты вот, что. Бери перо, гумагу эту, и пиши грамотку. Чай не забыл еще, чего в школе учителка в башку тебе вбивала?

- Чего писать то батька? - поинтересовался, ковыряя в ухе гусиным пером Петруха.

- Чего скажу, то и будешь писать. Ты перо то вынь, еще бы, куда подальше его себе запихал. Отписывай: мол сударь Константин Лексеич, пишет тебе атаман Новочеркасского войска казачьего Прохор Кольцо со товарищи. Третьего дня беда у нас приключилась. Набежали разбойные людишки, натчи и иные данники ихние. Многие селища и хутора окрест, пожгли басурмане, а казачков, баб да детишек побили смертно, а коих и в полон угнали. А пришло тех бусурман тьма великая, оттого в крепостице мы затворились и просим тебя губернатора, государем Егор Михалычем на сии земли его волю блюсти поставленного, прислать нам силы воинской, да припасу для огненного боя, тогда вражин мы одолеем, полон вызволим и землю свою от нехристей очистим. Писано в городке Новочеркасске в лето 1512 от Рождества Христова, месяца мая, числа семнадцатого.

Закончив диктовать, атаман взял листок, зачем-то покрутил его пред глазами, хотя с тем же успехом он мог пытаться прочесть китайские иероглифы, крякнул прикладывая войсковую печать к расплавленному воску и протянул послание Панасу.

- Делать нечего, сами не совладаем с супостатом, уж больно много их набежало - проворчал он - продержаться бы до прихода помощи. Подбери хлопца пошустрее да этой же ночью его отправь.

- А и думать тут нечего, Аким пойдет, джура мой - хмуро проворчал Панас - акромя него и некому.

- Ну, добре. Только вот что, сперва я сам с ним перегуторю.

Вскоре перед атаманом предстал гонец - крепкий, чубатый парень лет двадцати.

- Ну как Акимушка, сможешь пройти? - Кольцо окинул добровольца испытующим взглядом.

- Ништо батька, Бог даст, проскочу. Тише меня никто ходить не может. Ужом проскользну.

- Ну, помогай Господь - кивнул атаман - слушай значитца сюда...

Минут через пятнадцать, внимательно выслушав инструктаж, парень понятливо кивнул, осенил себя крестным знамением, и ловко спустившись по веревке со стены, растворился в ночной тьме.

Над округой повисла тишина, настолько густая, что ее казалось бы, можно было резать ножом. Некоторое время ничего не происходило, затем где-то совсем недалеко раздался крик, шум короткой, но яростной схватки и торжествующий вопль не менее чем десятка индейских глоток.

- Эх, Аким, Аким. Какого парня сгубили - скрипнул зубами Панас.

- Прими Господь христьянскую душу - Прохор снял шапку, широко перекрестился - видно плотно обложили собаки басурманские. Что ж будем утра ждать.

На осажденный городок словно спустилось теплое, расшитое гроздьями далеких созвездий одеяло. Притих и неприятельский стан. Минуты ожидания плавно перетекали в часы, но ничего, не происходило. В конце, концов, уверившись, что ночной штурм не входит в планы осаждающих, атаман оставил на стенах лишь усиленные посты, отправив остальных бойцов хорошенько отдохнуть перед неминуемым завтрашним сражением.

Однако не все осажденные решили ограничиться ожиданием утра и неминуемого штурма. Было уже глубоко за полночь, когда с обращенной к Миссисипи стены острога спустилась худенькая, невысокая, мальчишеская фигурка, в которой читатель, являйся он очевидцем этих событий, без труда бы узнал уже виденного нами на площади Абдулку.

Бесшумной тенью татарчонок скользнул с вала, шустрой ящерицей проскользнул мимо сидящих и лежащих у костров воинов и скрылся в прибрежных камышах.

Теплая речная волна слегка плеснула, принимая пловца в свои объятья. Зажав в зубах изогнутый клинок ножа, стараясь не шуметь, он погрузился в воду до самого подбородка и поплыл, осторожно загребая руками. А уж плавать выросший на берегах Волги, рано осиротевший, подобранный и воспитанный казачьей ватажкой паренек умел отлично. Целью Абдулки был небольшой клочок суши метрах в двадцати впереди. Один из тех небольших "блуждающих" островков, коими так богата Миссисипи. Несколько сильных гребков и вот уже долгожданная тень ивняка, надежно скрывающая пловца от глаз возможных наблюдателей.

Поросший густым кустарником островок был не велик, всего шагов тридцать в ширину и около семидесяти в длину. У южной оконечности его болтались две большие пироги, каждая из которых вмещала в себя не меньше десятка воинов. К счастью для лазутчика, большинство натчей спокойно спали, бодрствовал лишь один часовой, да и тот наблюдал больше не за рекой, а за крепостью и привязанными у бревенчатого причала мерно покачивающимися на речной волне стругами.

Паренек, набрав в грудь воздуха, нырнул. Чуть слышно плеснула вода, но даже этот, казалось бы, совершенно непримечательный на общем фоне журчащей воды шум, уловило чуткое ухо индейца. Он привстал, внимательно огляделся, настороженно прислушался. Подозрительный звук не повторился и часовой, успокоившись, присел обратно, вновь превратившись в неподвижную статую.

Проплыв под водой несколько метров Абдулка вынырнул, перевел дыхание, и сделав еще несколько легких гребков выбрался на сушу, еще раз внимательно прислушался, осмотрелся, отыскивая одному ему известные приметы, и крадучись двинулся вдоль берега.

Наконец возле одного из кустов остановился, немного пошарил по стволу и наконец, нащупав веревку, потянул, вытягивая из воды притопленный у самого берега небольшой челнок.

Каноэ это, сорванец несколько дней назад "честно" стащил в одном из прибрежных поселков натчей, но в городке со своей добычей показываться поостерегся, справедливо опасаясь получить нагоняй от старших казаков.

Ведя трофей "на буксире" еще некоторое время плыл вниз по течению, и только удалившись от крепости достаточно далеко, "оседлал" челнок и ловко орудуя веслом, двинулся на юг.

ГЛАВА 2. Нашествие.

Едва солнечный диск, всплывающий над горизонтом, начал заливать розовым цветом прерию весь многочисленный человеческий табор пробудился, и подчиняясь воле собравшихся на небольшом холме военных вождей, пришел в движение. Воины собирались в отряды, выстраивались против городских укреплений и застывали в ожидании.

За всеми действиями туземцев внимательно наблюдали трое европейцев расположившихся в тылу индейского лагеря недалеко от импровизированного "командного пункта". На личностях этих персонажей, уважаемый читатель, стоит остановиться подробнее, ибо были они весьма и весьма неординарными. Тем более, что с одним из них мы уже знакомы. Отец Диего, а это был именно он, за прошедшие пять лет изменился довольно мало. Годы странствий и шпионских интриг здоровья доминиканцу, конечно, не добавили, но и бойцовского пыла отнюдь не охладили. Потерпев фиаско в своих попытках вредить новороссам в их столице, он решил теперь зайти с другой стороны, нанеся удар по южным владениям княжества. И как мы видим, в этом начинании весьма преуспел, организовав полномасштабное вторжение. Одному Богу известно, сколько сил и нервов пришлось потратить папскому шпиону, какие чудеса хитрости и изворотливости проявить, чтобы заставить, в общем-то, изначально не настроенного на конфликт с пришельцами, правителя натчей начать эту войну. И вот, наконец - то, сбылось. Монах удовлетворенно обвел взглядом результат своих стараний, и подняв глаза к небу прочел короткую и пылкую молитву призывая всевышнего всячески поспособствовать успеху замыслов своего верного слуги.

- Молитесь, молитесь святой отец - усмехнулся высокий кабальеро лет тридцати с тонкими, не лишенными благородства, чертами лица, высоким открытым лбом, густой шевелюрой выбивающихся из под мориона черных волос и аккуратной бородкой - надеюсь, небеса услышат ваши молитвы и наши доблестные союзнички не провозятся долго с этим скоплением деревянных хижин, по недоразумению именуемым крепостью. Кстати, сеньор де Сото, как вы оцениваете боевые возможности наших туземцев?