– Да, отец!

– Следовательно, она ему ничего не рассказывала? Если ей вообще что-то известно.

– Так и есть, отец! Наш враг даже не подозревает о том, кем он является на самом деле!

Лануа задумался. Некоторое время стояла тишина, затем раздался повелительный голос:

– Необходимо всё устроить так, чтобы никто ничего не заподозрил. Наш враг должен похоронить свою тайну вместе с собой и своей матерью. Для этого…мы должны убить монахиню. Нужно устроить это убийство во время его очередного приезда. Если он считает её своей матерью, то не станет терпеть и попробует отомстить обидчикам. Важно, чтобы убийство осуществили люди султана. Мы заплатим им столько, сколько они попросят.

– Это в наших силах, отец Вальдес! – рассказчик не смог скрыть радостной улыбки. – Я знаком с янычарами. За деньги они уничтожат весь табор.

– Хорошо. Заплати им, сколько требуется, и ничего не говори о сыне монахини. Он сам их найдёт. Пусть будут готовы. Пусть возьмут двадцать человек, тридцать…мы должны исключить любую возможность спасения нашего врага. Однако это вовсе не значит, что до той поры мы не можем его умертвить. Используйте все наши возможности. Следите за ним днём и ночью. Как только представится подходящий случай, нанесите смертельный удар. Сгодится любой способ, для того чтобы убить его. И вот ещё что, – Лануа бросил весьма выразительный взгляд и, лишь потом закончил: – О нашем разговоре никто не должен знать. Это касается и наших братьев. Некоторые из них могут сболтнуть лишнего, другие же недостаточно осмотрительны. Во всех случаях ответ должен быть один – мы прекратили поиски. Наши враги мертвы. Тебе понятно, сын мой?

– Повинуюсь, отец! Никто из наших братьев в Париже не будет знать истинного положения дел, – монах склонился в поклоне.

– Иди! Иди и уничтожь нашего врага. Орден воздаст тебе по заслугам за преданность!

– Он будет убит, отец Вальдес!

Таньги решается на вылазку

Покинув дворец, Таньги миновал особняк Пти-Мюс. Затем обошёл аббатство Сен-Мор, имевшее вид крепости. С массивной башней, бойницами, амбразурами, небольшими железными бастионами и гербом аббатства на широких саксонских воротах, между двух выемок для подъемного моста. Следующие четверть часа Таньги провёл бесцельно слоняясь в непосредственной близости от аббатства. При этом он выказывал показную расслабленность, а глаза с неусыпным надзором следили за всем, что происходило в пределах видимости Таньги. Не раз он поднимал голову кверху и с досадой поглядывал в сторону полной луны, что уютно расположилась на небе. Каждый такой раз, Таньги вполголоса бормотал проклятие. Благодаря луне вокруг всё ещё было светло. И это несмотря на поздний час. Его такое положение дел никоим образом не устраивало. По прошествии этого короткого времени и лишь убедившись в том, что ничего подозрительного не происходит, он спустился на набережную Сены. У кромки воды его ждал паромщик. Таньги без излишних слов уселся в лодку и закутался в плащ. Паромщик же, так же молча, отчалил от берега. Лодка медленно поплыла вдоль берега реки. Вокруг царила относительная тишина. Лишь изредка до них доносились возгласы развеселившихся школяров, что так часто собирались на берегу. Таньги полностью погрузился в размышления. До конца пути он не проронил ни единого слова, равно как и сам паромщик. И лишь когда нос лодки ткнулся в песок и последовал небольшой толчок, он прервал молчание.

– Возьми, – Таньги поднялся и, вытащив из кошелька пистоль, протянул паромщику. Тот принял монету, не преминув оценить щедрость такого поступка благодарным кивком.

– Получишь столько же, если дождёшься моего возвращения!

Паромщик снова кивнул. Перебравшись на нос, Таньги спрыгнул с лодки на песок и сразу же направился вдоль берега. Достигнув полуразрушенных построек, он остановился и огляделся по сторонам. Вокруг всё ещё было светло. И, тем не менее, Таньги никого не увидел. Он ещё раз огляделся и уже после этого гневно пробормотал:

– Клянусь памятью королевы,…этот жирный монах испугался. А я глупец полагал, что он ставит бутылочку вино и жаркое…выше своего страха. Где ты…брат Калиостро? – воззвал во всю силу своих лёгких Таньги. Тут же рядом с ним раздался испуганный голос.

– Тише брат мой, ради всего святого…тише. Ваш голос может привлечь внимание. А если это произойдёт, я буду наказан. Вы же не желаете зла своему другу?

– Да где же ты прячешься? Чёрт тебя побери, Калиостро…я не вижу тебя, – как ни вглядывался Таньги, но так и не сумел обнаружить источник, из которого исходил голос.

– Меня зовут Калистор. Брат Калистор. Я вам не раз повторял, досточтимый друг!

Возле построек появилось довольно внушительное по объёму тело, облачённое в рясу. Брат Калистор, испуганно озираясь по сторонам, подошёл к Таньги. Глядя на него с мольбой, он заговорил елейным тоном, свойственным некоторым священнослужителям.

– Брат мой, надеюсь, вы не станете настаивать на своей просьбе. В прошлый раз я был слишком пьян и не сознавал своих глупых речей. Равно, как и своих бездумных обещаний. Благочестие и смирение покинули меня в тот вечер. Но мой добрый друг не станет пользоваться моими слабостями? – в конце речи монах с надеждой посмотрел на Таньги. Тот незаметно для него усмехнулся. Затем, придав голосу сочувственные нотки, ответил:

– Я возможно и не стал бы. Однако королевская стража не так добра как я.

– Королевская стража? – испуганно повторил монах.

– В тот вечер в харчевне находился один из королевских стражей. Он слышал все твои слова и доложил королю. Король пришёл в ярость и хотел арестовать тебя. Он так и сказал, что собирается бросить тебя в темницу. И добавил, что собирается морить тебя голодом до тех пор, пока ты не расскажешь всё, о чём тебе известно.

– Голодом? – раздался слабый голос.

– Но мне удалось убедить короля в том, что ты являешься самым преданным слугой его величества и готов служить ему…за определённую плату. Я обещал королю, что он может положиться на тебя.

– Мой добрый…мой единственный друг!

– Однако если ты, брат Калиостро, не хочешь служить королю…

– Что я должен делать? Приказывайте, мой друг. Обещаю, король будет мной доволен.

– Я и не сомневался в твоём благоразумии, – заверил монаха Таньги и продолжал, понизив голос до шёпота. – Ты рассказывал о встрече неких братьев…того самого ордена…

– Тише, – испуганно прошептал брат Калистор, – заклинаю вас, не произносите вслух ничего. Это слишком опасно.

– Так вот, брат Калиостро, – не слушая монаха, вполголоса продолжал Таньги, – мне необходимо попасть на эту встречу. Я должен знать, что там происходит. Или, по меньшей мере, слышать весь разговор.

– Вас могут убить…

– А вот это уже не твоя забота. Проводи меня к месту встречи, и я буду считать обещание, данное его величеству, выполненным. Если этот разговор оправдает мои ожидания, ты ещё ко всему прочему получишь полновесный пистоль.

– Надеюсь, вы доживёте до того часа, когда вручите мне деньги, – пробормотал монах и тут же, приложив палец к губам, добавил. – Отныне ни единого слова…иначе мы оба умрём.

Таньги кивнул, а в следующее мгновение последовал за братом Калистором. Тот повёл его в сторону аббатства Бернардинцев. Очень скоро показались все три колокольни аббатства. Брат Калистор всё время петлял, и Таньги начинало казаться, что им никогда не удастся добраться до аббатства. Но он ошибался. Обойдя каменную стену, они подошли к невзрачной на вид калитке. Вслед за монахом Таньги вошёл внутрь и оказался…в саду с двумя часовнями. Миновав сад и часовни, они добрались до небольшого строения без окон. Здесь была единственная дверь. В неё они и вошли и…оказались в кромешной темноте. Таньги не видел даже силуэт впереди идущего брата Калистора. Он едва не упал, оступившись на ступеньке. Понимая, что перед ним лестница, Таньги начал спускаться, прощупывая каждый шаг. Едва лестница закончилась, он упёрся в широкую спину монаха. Тот, по всей видимости, дожидался его прихода. Чуть помедлив, брат Калистор двинулся дальше. Глаза Таньги понемногу привыкали к темноте. Он чутко прислушивался к гулким звукам шагов. Слух помогал глазам двигаться в правильном направлении. Вскоре они вышли к основанию узкой лестницы. Ступеньки лестницы резко уходили вверх. Таньги уже достаточно освоился в темноте и сумел разглядеть все эти детали. Вслед за монахом он начал подниматься наверх. Лестница привела в слабо освещённый коридор со сводчатым потолком. Брат Калистор провёл Таньги в конец коридора. Туда, где находился балкон. Здесь они остановились. Брат Калистор наклонился к уху Таньги и прошептал: