Мастера кивали, признавая в рассудительных наставлениях дьяка советы важности великой.
- Ну, а замок-то ружейный как правильно осматривать? - поспешил с вопросом один из мастеров, но Виниус окинул его взглядом, полным холодного презрения.
* Холодное. - Прим. автора.
** Он, по сути дела, запирал трубку ствола с одной, казенной стороны. - Прим. автора.
- Сей предмет не я тебе, а ты мне должен докладать. Смотрите вначале, сколь чисто выделаны курок и огниво, как плавно взводится, достаточно ль огня высекает кремень. Мало будет высекать - не загорится затравка ваша. В самом же конце осматривайте ложа, чтоб сделаны были каждое из самой сухой березы аль осины, липа на худой конец сойдет, да чтоб токмо свиливатостей не видно было да больших сучков. Ложе расколется - солдату стрелять уже немочно: дерись ружьем, как бердышом.
- Что ж, и все, ваша светлость? - спросил мастер.
- Не спеши ты, черт! - разозлился суровый Виниус. - Сие ты токмо с виду осмотрел фузею, ну, а как она в стрельбе себя покажет? Может, такое поганое железо взяли, что сразу ствол развалит. Вот и надо вам, коль уж вы стали казенными приемщиками и на вас великой важности лежит забота, постараться зарядить фузею не простым, а двойным зарядом да запыжить двумя пыжами...
Мастера смущенно затылки почесали:
- Кто ж стрелять-то при оном моменте станет?
- Вот дурни окаянные! - чуть не двинул дьяк непонятливого мастера кулачищем. - Я к вам стрелять приду!
- Дак как же, убить же может...
- А сноровка вам для чего, хитрость? В станки фуеи специальные зажмете да пороховые дорожки от них протянете, сами за деревянными щитами станете, чтоб, если ствол разорвет, вас, дурней, не побило. Понятно ли?
Мастера понимающе кивали, дьяк же важно продолжал:
- Пробу сию со стрельбой при заводских проводите, при выборных, чтоб от них вам никаких обид не было, ни злобы, ни взяток. Но упаси вас Боже просмотреть время, когда всю партию отобранную паковать да запечатывать станете: мастеровые могут худых фузей вам подсунуть ради обмана и коварного своего интереса.
- Да уж не попустим, грамотные! - улыбнулся рыжий мастер, весь конопатый да с носом-пятачком.
- Ну, а таперя самая безделка-то и осталась, - примирительным тоном говорил Виниус, - белое оружие принять. Багинеты да штыки так осмотрите, виду ради, а шпаги да палаши внимательней глядите: чтоб чашки эфесные не болтались, чистой работы б были, а клинки гните вправо-влево, да покруче: ежели на место возвратится, прямым клинок станет, стало быть, доброе железо, принимайте.
- А есть, ваша милость, ещё один добрый способ, - скороговоркой, боясь, что не дадут сказать, заговорил конопатый: - Рубка дерева сухого, дубового. После надо осмотреть палаш или шпагу, и ежели зазубрин на острие не будет, значит, доброе оружие.
- Ну, можно и порубить маленько, худого от оного не много будет. Да не забудьте токмо все фузеи, как надо, перевешать на весах, чтоб разности в них не имелось.
- Перевешаем, уж не беспокойся, - кланялись мастера, довольные тем, что им доверили столь многотрудную и важную казенную работу.
Александр Данилыч, похожий на распустившего хвост, злящегося индюка, прохаживался перед строем новобранцев, которые должны были составить его драгунский полк, и тискал от злости сафьяновые синие перчатки. Меншиков был недоволен. Набрали низкорослых, к месту службы вели их долго, солдаты были худы, изнурены, потому что, как оказалось, кроме провианта, что им дал помещик, не получали они в дороге ничего. Но больше всего сердило Меншикова то, что одеты были его солдаты в серые, сермяжного крестьянского сукна кафтаны. Рядом с Меншиковым ходил худой, высокий человек в коротком парике - начальник Мундирной канцелярии, генерал-цальмейстер Михаил Самарин, побаивавшийся Александра Данилыча из-за близости его к царю. Меншиков же знал об этом, поэтому кричал Самарину:
- Сие что, драгуны? Драгуны его величества царя России?! Да в первом же бою шведы с коней попадают от смеха, увидев на них сии кафтаны из некрашеной сермяги! Ты шить такие распорядился? Ты?
- А иных сукон не сыскать, господин поручик, - вежливо наклонялся к Меншикову Самарин, разводя руками. - Войско-то какое государь вознамерился завести, а на все полки красных, синих, зеленых да лазоревых аглицких да голландских сукон не сыщешь. В обмен на сало говяжье, юфть, лен да масло конопляное в Архангельске меняем сукнецо, да не скоро дело делается - токмо гвардию одну в цветные кафтаны обрядили да один драгунский полк.
Меншиков с досадой ногой топнул, проскрипел зубами:
- Не станут мои драгуны, точно мужики, домотканую сермягу на себе носить! Да и неспособно им будет задницами суконными о седла тереться. Надолго ль такие штаны? Кожаный мундир на моих конников шей! Чтоб в ближайшее время из козлин, лосин аль хоть из шкуры черта самого были на них штаны пошиты, а опосля и кафтанами займешься. Срам сей видеть не хочу! Сегодня ж государю жаловаться буду.
Самарин сморщил и без того уж некрасивое свое лицо:
- Господин поручик, невозможно во время ближайшее пошить штаны из кожи!
- Сие отчего же?
- Скудость великая чинится в лосинах, в оленинах и в козлинах. Русские люди торговые, а паче Строганов господин, долгие годы тот товар на себя с мелких купчишек закупали, покуда весь не выкупили для отпуску за море.
- За море?! - дернулся Данилыч, делая круглые, как пуговицы, глаза. Мои драгуны в срамоте шведа воевать пойдут, а он, видали, столь важный для страны товар за море отправляет. Сегодня же государю велю писать указ, чтоб купцов таких права на отправку кож лишил. Видали! Наживаться будут на государевой нужде, лихоимцы!
И в тот же день Лже-Петр колючим, размашистым почерком своим, под диктовку Алексашки, сидевшего, нахмурясь, за одним с царем столом, начертал указ, и весь строгановский кожаный промысел был похерен без остатку ради выгоды казенной и военной победы над врагом. В Москве уж очень захотели победить Стокгольм.
У иноземных людей торговых, у своих, у крестьян да у мещан покупали сукна, чтобы пошить кафтаны образца немецкого. Теперь уже не токмо Лже-Петр нудил придворных к тому, чтобы дворяне и войско стали внешне подобны полкам врагов. Сходством одежным надеялись обрести силу, дабы впоследствии побеждать тех, кого ещё боялись. В единообразии одежды воинской находили и способ укоротить буйную натуру русскую, как будто деревенский ухарь, сбросив свой залихватский колпах, красную рубаху, штаны в синюю полоску да лапти, превращался в заводную куклу. И приспособлена та кукла была к одной шагистике, к изучению артикулов, к механическому исполнению команд. Такой солдат сейчас был нужен всей стране, и Россия будто сама натягивала на плечи свой кафтан военный, чтобы победить жестокого и сильного врага.
- Ах, Тихон Никитич, Тихон Никитич, - огорченно кивал головою Лже-Петр, когда на столе в его кабинете кремлевском были разложены солдатские башмаки и сапоги, - ну не по моде же европейской сие выходит! говорил и внимательно рассматривал сапог. - Над оными говноступами не токмо шведы, а и саксонцы-союзники смеяться станут.
Стрешнев делал серьезное лицо, неодобрительно глядел на "шведа".
- Верно выразиться изволил, Петр Алексеич. Коль солдатику нашему по говну-то дорог наших ступать надобно будет, многие марши вершить, то лучше обуви и не придумать. Еще на зиму и валяные сапоги закупим. А то куда ж солдатикам-то в башмачках, хоть ты их и на толстой подошве, и непромокаемыми задумал? Еще и в чулочки, а не в портянку ножку солдатскую обрядить захотел. Весь поход загубишь!
- Н-да? - неопределенно мычал Лже-Петр, который хоть и решил вести войну со шведами "по-честному", но европейский облик солдата ставил выше удобств его походной, лагерной да и казарменной жизни.
Стрешнев же продолжал:
- А сапоги, государь, русскому обвычны, хоть и пользуется сапогом скорей горожанин да слобожанин. Да и взгляни на сии скороходы, государь чем они твоему немецкому башмаку уступят? Товар знатный, добрый! Берем по подряду у самых наинадежнейших подрядчиков сразу штук по пять тысяч дешевле выходит, ибо у подрядчиков спор идет, покуда свеча горит, отдавать ли казне товар по нами установленной цене, али жаться и убыток терпеть. Не больше, чем по рублю по восемь алтын две деньги даем, да ещё с запасными гвоздями на подбой.
