Блин.
Воскресенье: День Мужских Духов. Утро: купание в росе, грязевые натирания, искусство почитания деревьев (ведущий — брат Ривер).
Специальный доклад: гость из Англии, Кристофер Пиннок, делится с нами своим пониманием связей между Отцом Земли и сыновьями.
Забавно, какую защитную реакцию вырабатывает сознание в опасности: я читал, но никак не мог понять. Я бродил по мужественному сайту. Узнал, что в воскресную ночь мужественных мужчин будет развлекать человек, наряженный овцой, по имени Шаман Феникс. Из раздела «Духовная мудрость» я узнал, что по-настоящему его зовут Генри и он занимается недвижимостью в Вайоминге. Я поискал Кристофера Пиннока, но его там не было.
Связи между Земным Отцом и сыновьями…
Что-то там затевалось на Станции Пиллок, и это что-то мне не нравилось.
Начало сентября. Осталось всего два месяца. У Билли появился непреходящий интерес к раннему развитию детей, подогреваемый беременностью Анджелы и его собственным пятилетием.
— Пап!
— Да?
— А что малыш будет есть?
Мы пришли в универмаг, чтобы выбрать игрушки для новорожденных: матерчатые бабочки, музыкальные яблоки, резиновые кольца для зубов. Мы были с Билли вдвоем, к его несказанному удовольствию.
— Он сначала не будет есть. Новорожденные малыши не едят, а только пьют.
— А что он будет пить?
— Анджелино молоко.
— А где оно у нее?
— В груди.
— Это как — в груди?
Я быстренько глянул по сторонам. Так, в лифте еще семь человек.
— Через минутку тебе объясню.
— Почему, папа? Почему?
— Погоди, Билли, просто погоди чуть-чуть!
Отдел игрушек «Селфриджез» располагался на третьем этаже. Мне же показалось, что мы поднимаемся на трехсотый. Наконец я вывел Билли через разъехавшиеся двери, сел перед ним на корточки и тихонько сообщил своему отпрыску:
— Грудь — это где у тебя ребра, а у нее, видел, такие два кругляша?
А дальше мне что, изобразить руками дыни? Оттянуть на себе свитер? Слава богу, Билли широко улыбнулся, поняв наконец, о чем речь. Данная часть тела его особенно притягивала. Еще с первых Анджелиных ночевок у нас он поразил ее тем, как точно находил ее грудь во сне. «Наш щеночек в этом очень похож на тебя», — говорила она.
Я сделал следующее усилие:
— Ну вот, Билли, в груди у Анджелы и будет молочко для ребеночка.
Я надеялся, что тема исчерпана. Но Билли не закончил.
— А я пил ее молочко?
— Нет. Ты пил молочко у мамы. Мы тогда еще не знали Анджелу.
Билли немножко подумал.
— А этот малыш будет пить у мамы молочко?
— Нет.
Я почти слышал скрип Механизма Усвоения Инопланетной Информации.
— Пап, а пап!
— Да?
— Вот знаешь Криса?
— В некотором смысле да.
— Он будет его папа?
Мать твою!
— Если да, то факт существования Сатаны следует считать доказанным.
— Что, пап?
— Извини, Билли. Нет, я хотел сказать — нет.
— Почему?
— Потому что это я буду его папа.
— А мне Крис тогда не папа?
— Нет, Билли, он тебе не папа.
Билли сверлил меня взглядом. Я сверлил его.
— Почему? Почему Крис не мой папа? Ведь ты же мой папа?
— Ну да.
— А Крис почему тоже не может быть папа?
— Боже мой, Билли. Потому что он не папа, и все! Понятно?
Что-то умерло во мне с этими словами. И умирало еще несколько дней.
Билли приложил палец к подбородку, чтобы легче думалось.
— Но, пап…
Ясно, что скоро за ним вернется его космический корабль. Забрал же он Инопланетянина у Спилберга.
— Билли! — перебил я.
— Что, пап?
— А хочешь быть малышом?
— Да! Уа-уа!
— Не хочет ли малыш попить?
— Да, попить кока-колы, уа-уа!
— Моему малышу — все, что угодно.
Октябрь возвестил начало обратного отсчета; у меня в разговоре сплошняком пошли акушерки и детские кроватки, а в мыслях царили срыгивания на плечо. Мы с Кенни сходили на футбол, и я взял с собой Джеда. Сезон проходил под знаком Кристал-Паласа — те же долгие заурядные периоды с теми же кризисами и ложными надеждами. Джед собрал себе обед в специальной коробке. Больше всего ему понравилось обрезать сэндвичи так, чтобы они точнехонько вошли в коробку. Он не был большим любителем футбола, но я решил, что, с точки зрения социального воспитания, полезно показать ему толпу настоящих фанатиков, беснующихся на стадионе. Вот такое существо сидело рядом с нами весь первый тайм.
— В жопу судью! В жопу!
Я постучал его по плечу:
— Эй, друг, ты полегче, ладно? Тут у нас ребенок сидит.
«Друг» обернулся ко мне и прочувствованно вопросил:
— Ну что ж такое, почему мне радоваться не дают!
Кенни на стадионе очень понравилось. Он там полностью удовлетворил любовь к трагикомедии.
— Желтая карточка! Козел! Судья — козел!
Свисток возвестил перерыв. Кенни упал в кресло, весь исходя обидой. Джед уснул.
— Кенни, — позвал я, — хочешь пирожное?
Кенни с надеждой обратил взор на Джедову коробку.
— У него там есть пирожное?
— Да. Но сначала один вопрос.
— Вперед.
— Слыхал что-нибудь о Братстве Мужественных Мужчин?
— Ты шутишь, — сказал он.
— Стал бы я про такое шутить!
Кенни нахмурился.
— Это такие, которые ходят друг перед другом нагишом, играют в жмурки, сидят кружком, дрочат и потом еще всем объясняют, что не голубые?
— Ну, на сайте у них про это ничего не говорится.
— Ты меня удивляешь. А зачем тебе?
— Они устраивают какой-то слет в Сан-Франциско, и туда едет Пиллок.
— А братцы Трэйси? — сосредоточенно поинтересовался Кенни.
— Кто?
— Ну, из «Грозовых птичек»[16]. Они поедут? Вот уж кто голубые, знаешь ли — и Скотт, и Вирджил, и малыш Гордон. У них отец в отчаянии.
— Не все, — возразил я. — Алан всюду тискается с очаровашкой Тинтин.
— Да она чайка, — фыркнул Кенни. — Сразу видно. Собачья жизнь у них на Трэйси-айленде: за три-девять морей от Эмберкомби и Фитча, и ни одной дискотеки вокруг. Ты представь только, каково там Джону, на спутнике, одному круглые сутки, без людей, с одними только гигантскими платочками и пасьянсом…
— Слушай, Кенни, — перебил я, — у него там на этом мужественном слете назначен доклад про Отцов Земли и духовную связь между мужчинами и мальчиками, или что-то еще в таком духе. Этот ублюдок, кажется, думает, что он отец всех на свете и моих мальчиков в том числе.
Тут до Кенни наконец дошло, что я не дурака валяю.
— Приду домой, слажу на их сайт, и Ротвелла тоже попрошу поглядеть. Он, может, знает больше моего, он жил одно время в Сан-Франциско.
— Спасибо, Кенни. Ты настоящий друг.
— И ты тоже, Джо. Хотя про пирожное ты, кажется, наврал.
Глава 17
Что я не умею.
Не умею: Чудо рождения.
Не умею: Дыши, милая, дыши, теперь давай потужимся.
Не умею: Ну, ребята, это было самое потрясающее впечатление в моей жизни!
Что я умею.
Умею: Хоть бы поскорее закончилось!
Умею: Ребенок умрет!
Умею: Она же умрет!
Умею: Я сейчас упаду и тоже умру!
Анджела, однако, держалась молодцом.
— Ничего, ты же не Джордж Клуни.
— Ты хочешь сказать, что Джордж Клуни — это не я?
Мы лежали в постели и готовились к предстоящему событию, которое уже надвигалось.
— Козимо? — предлагала Анджела. — Крайтон? Криспин? Курт?
— Горация? — в свою очередь выступал я. — Гортензия? Гульда? Гиацинта?
Мы еще даже не знали пола дитяти. Родители у него приличные люди, вот и оно на ультразвуках скромненько сжимало ножки.
— Ванда? — читала она. — Валетта? Вашти? Вероника?
— Мильтон? — сонно ронял я. — Меррил, Мунго, Мерв?
Книжки с именами валялись у нас в спальне, в туалете и в машине. На холодильнике висели списки наиболее подходящих возможных прозваний. Еще нам все подсказывали, включая детей.