— Ну, Михаил Борисович, графиня и так натерпелась сегодня, хватит ее пытать. — вмешался граф.

— Хорошо, Ваше Превосходительство. Так-то все уже ясно. — Он с сожалением посмотрел на недоеденные бутерброды, прихватил один. — Честь имею кланяться. А с семьей Вам определенно повезло.

— Да, Михаил Борисович. — синхронно огласились Татищевы.

Покуда вел допрос героической злодейки, Гершелев испустил дух. Тяжеловата ручка у юной графини. Ну и свои остолопы тоже без понимания, так и не выяснили, кто, зачем и откуда его снарядил.

Зато ближайшие приемы у высших лиц придется охранять с утроенной энергией.

За бокалом вина наблюдение вести завсегда приятнее. Вспомнил, как на первые в жизни балы попадал, и рот забывал прикрывать от восторга. А что сейчас? Ну видно, кто свои драгоценности заложил и в фальшивых явился, наряды эти из года в год одни и те же: пираты, пастушки, принцессы. Ой, батюшки, а это что за недоразумение? Блистая тощими коленками и волоча за собой гигантское щупальце, вдоль стенки робко двигалось нечто в золотых лоскутках. Вот зацепилась щупальцем за колонну, несколько раз дернулась и вроде бы выругалась. Где же Петр Николаевич откопал такую дикарку?

В профиль она отдаленно напоминала рыбу и край щупальца явно символизировал сазаний хвост, но кому такое только в голову могло прийти?

Когда поравнялись, не устоял.

— Жаль, что сегодня без удочки зашел.

Неласково поглядела.

— Вес не возьмете, господин Тюхтяев. — и побрела дальше.

Вскоре лакей подал ей щипцы для шлейфа, которые ей явно попались впервые в жизни.

«До смерти родителя ни разу не покидала именья» — вспомнилось из отчета. Непросто провинциалке с мозгами оказаться явной замарашкой на балу. Но держится, не унывает.

Следующий маскарад готовили с соблюдением всех мер безопасности, постороннюю прислугу не допускали, свою перепроверили по пять раз, заодно разместили сотрудников в лакейской форме. И все равно волнение не отпускало — покойный Гершелев не выдал ни сообщников, ни мотивов. Хотел ли лишить жизни графа Татищева по личным убеждениям, или это очередной привет от народовольцев?

Записку от графа Тюхтяев сначала не понял вовсе. Зачем в декабрьскую стужу пробковый шлем и летний сюртук? Но дочитав — расхохотался. Отличный выбор спутника для графини Ксении. Сейчас, небось от счастья на стенку лезет. Интересно, это его ремесло так ее отвращает, или беспричинно невзлюбила? Мало кто из светских дам обходится без недовольной гримасы, когда он представляется, так он привык уже. Эта же не презирает, не боится, просто избегает по возможности. А возможностей-то все меньше и меньше.

— И что же это, Николай Владимирович? — он ошеломленно смотрел на полевое чучело.

— Мумия египетская, дорогой мой, запомни. Ты у нас археолог, а мы — цари Египта. — криво улыбнулся губернатор. Некрасивая история вышла с этим маскарадом, но быстро выкрутились. Теперь бы пару часов простоять, да и домой.

Замотанная в лохмотья фигурка блестела глазами в просветах на лице.

Он подал ей руку, и понял, что даже без перчаток обошлась, когда лоскутки легли в ладонь. Только бы журналистов поменьше бы было. А то фотокарточки с прошлого раза еще сносные вышли, а вот этот позор всем департаментом обсуждать будут.

Помог ей снять плащ и остолбенел — да она же практически голая. То есть забинтована, как ожоговая больная, но и ноги, и руки — более чем откровенный наряд, в котором, тем не менее, цензурно прикрыто все. И совершенно не рада празднику. Глазеет на знатных гостей, но даже не делает попыток познакомиться. Робеет что ли?

Мимо проносят канапе с рыбой и в ее животе ощутимо урчит. Да и от напитков тоже глаз не отрывает. Что же, ее в губернаторском доме от стола отлучили?

Велел своему человеку добыть трубочку и галантно подал ей фужер шампанского.

— Спасибо, Михаил Борисович. — промычали из-под повязок, зато посмотрела с признательностью.

— Осмелюсь заметить, Вы выбрали крайне эксцентричный наряд, Ксения Александровна. — разве можно промолчать в такой ситуации? Чета Татищевых выглядела необычно, но величественно, самому советнику вообще стесняться нечего, а вот бедная родственница таковой и получилась.

— За два часа до нашей встречи я была уверена, что отправлю Николая Владимировича и Ольгу Александровну на праздник и отправлюсь спать. — устало, но с удовлетворением от хорошо проделанной работы произнесла она. — Мало того, что их костюмы за день слепили из всего, что было, так еще и мне пришлось.

— То есть это Ваша идея? — и с рыбой, видимо тоже. Сумасшедшая, как есть сумасшедшая.

— Восемь часов на идеи и воплощения. Даже Вас вот удалось вписать в общий замысел. — аж залюбовалась родственниками.

Смышлёная, предприимчивая, но абсолютно сумасбродная.

— Восхищен Вашими талантами. — он манерно поклонился и поцеловал правую забинтованную конечность. И станцевал вальс, чего не делал уже… Не будем о том, когда и с кем. Должны же быть у джентльмена секреты.

Бал прошел более чем благополучно, даже без дуэлей за домом обошлось. Уже под утро он перебирал бумаги, когда ухватился за вдруг мелькнувшую мысль. Такая деятельная барышня доведет себя до беды без чуткого руководства, а в одном грозном департаменте хорошо послужит общему благу.

Дело в губернаторском доме он себе всегда найдет, да и на ее половину дорогу запомнил с прошлого раза.

— Ваше Сиятельство, какая радость встретить Вас в столь прекрасном расположении духа! — видимо сегодня ее покормили, так что призывно не смотрит.

— И Вам, Михаил Борисович, тоже доброго утра! Чем могу быть полезна? — а саратовские источники все как один отмечали ее любезность. За исключением разве что того почтового чиновника, но тот разок покалечился в доме купца Калачева и по мрачным взглядам, да с учетом пресс-папье понятно, с чьей нелегкой ручки.

— Да вот, пообщаться хотел. Укрепить, так сказать, знакомство… — он извлек из недр сюртука свой потрепанный блокнот, карандаш и похлопал рядом с собой на диване. — Устраивайтесь поудобнее, Ксения Александровна.

— Да лучше я постою. — отошла подальше, так что под ярким не по-зимнему солнцем остался виден лишь силуэт.

— Как Вам угодно, сударыня. — покопался в записях и продолжил. — Я тут уточнить кое-что хочу. Касательно коробки.

— Что именно? — насторожилась женщина.

— Почему Вы решили, что она представляет опасность?

— Любезный Михаил Борисович! Все гости, пришедшие к Его Превосходительству, оказались без особой поклажи. И только он — с огромным коробом. Вел себя очень странно, был полностью погружен в себя. А я читала про всяких таких… — и в каких же дамских романах о таком пишут, хотелось бы поинтересоваться у отделения цензуры.

— То есть Вас озаботило поведение человека настолько, чтобы лишить его сознания?

— Господин упал на пресс-папье. — как по писанному произнесла и губки поджала.

— Сударыня, не обижайтесь, все Вы правильно сделали. — Он постучал карандашом о блокнот. — А чем Вы сейчас занимаетесь? — внезапно сменил тему.

— Вышивкой. — покопалась в ридикюле и гордо протянула лоскуток, испещренный мазками зеленых нитей. Ведь старалась же? Или у нее с координацией движений беда. Хотя господин Гершелев бы не согласился с таким утверждением.

— Сударыня любит современную живопись? Эти новомодные художники… — протянул он после некоторого раздумья.

— Это — клевер. — обиделась дама и спрятала лоскуток обратно.

— Ну да, конечно. — он чуть покраснел. — Я слышал, Вы дом достроили в Санкт-Петербурге.

— Да, у меня осталось небольшое наследство от моего бедного супруга. — подумать только, триста тысяч для нее мало?

— Необычное занятие для графини. Стройка, торговля… — действительно, нетипично себя ведет.

— Я не скрываю свою историю. Глупо отрицать прошлое.