Он пошевелил левой рукой — движение правой отдавалось в бок и было неприятным. Под простыней он был почти голым. И она тут рядом. Это совсем неловко.

— Что?

— Ножевое ранение. Вроде бы без повреждений внутренних органов. Вас зашили, обработали, перевязали. Денек полежите — и вставать начнем. — отрапортовала графиня Татищева.

— Кто? — кто порезал, он смутно догадывался. Зря проигнорировал подростков. Но кто переместил его от аристократического квартала до непонятной дыры, в которой по неведомому капризу поселилась графиня? Да и кто-то же оказывал помощь. Не могла же она? Хотя «я изучала медицину по журналам». Нет, одно дело пульс искать, и совсем другое — настоящие раны лечить.

— Сюда Вас кучер довез, которому Вы письмо для меня передавали… — она поморщилась. — Сбежал быстро.

— Л-лечил кто? — не стоит сейчас делать эту историю достоянием общественности. Вообще ни к чему. Надо затаиться и посмотреть, что будет. Ведь не грабили же его? Значит, неспроста резали.

— А вот об этом лучше не спрашивайте. — она протянула ему драгоценный стакан прохладной воды. Ни разу он не пил вина вкуснее, чем эти капли прозрачной жидкости. И вот черты женщины становятся нечеткими, звуки стихают… Да она его усыпила, негодница!

Утром в комнату заглянула мрачного вида горничная — совсем юная, худенькая, с плотно сжатыми губами. Она поправила подушку, раскрыла шторы и комната стала куда светлее. За окнами виден колодец двора, значит это гостевое крыло. Вон там сквозь сияющие стекла видна люстра, которую он помнил по прошлым визитам. Значит второй этаж, а наверху помещения графини. В открытом окне мелькнула обнаженная спина, тут же скрывшаяся за темной гривой волос. Показалось, наверное.

— Ее Сиятельство велели пить. — девочка подала стакан с темно-красной жидкостью.

— Что это? — прошептал советник.

— Сок гранатовый. Ее Сиятельство велели сказать, что очень полезно при потере крови.

— Хорошо.

Девица не уходила.

— Можешь быть свободна. — каждое слово дается с трудом.

— Ее Сиятельство предупредили, что Вы так скажете. Приказано проследить, чтоб выпили. — невозмутимо произнесла прислуга. Нет у них почтения к гостям, все в хозяйку пошли.

Сок терпкий, но можно пережить. Девица слегка улыбнулась и забрала стакан, оставив раненого изучать интерьеры. Раньше ему особенных экскурсий по дому не устраивали — музыкальная комната, в которой нет даже рояля, зато теперь выросли горы коробок с геологическими артефактами, холл, столовая, салон с крохотным зимним садом, кабинет и малая гостиная. Лестница уходит наверх, и не раз она проговаривалась, что спит там. Странное решение, но этот дом она придумывала сама, а причудливость мышления этой женщины — ее отличительная черта. Это помещение определенно предназначалось для гостей. Не особо роскошно, но уютно. В зеленых тонах, с примесью ее любимого шоколада.

Вскоре и сама хозяйка появилась на пороге в сопровождении молчаливого молодого лакея. Тот был на редкость смазлив, смотрел на нее с рабским обожанием, и могло бы закрасться неприятное сомнение, не воспринимай она его так же бесполо, как и любого другого. Пожалуй, и самого Тюхтяева тоже теперь можно отнести в эту категорию, особенно после случившегося разговора.

— Добрый день! — ее наигранный оптимизм был способен освещать темные комнаты. — Как себя чувствуете?

Прохладная рука легла на лоб, она прислушалась к ощущениям, потом коснулась губами, замерла.

— Думаю, все неплохо идет. — не стесняясь подняла простынь, под мышку засунула что-то, оказавшееся градусником, прижала рукой и аккуратно укрыла сверху.

— Спасибо. — выдавил он, со стыдом понимая, что краснеет.

— Проголодались? — дождалась кивка. — Вам пока придется на легкой пище посидеть, бульончики там всякие девочки принесут. — Помялась, сама немного покраснела. — Михаил Борисович, тут такое дело… Насчет надобностей Ваших разных — зовите Демьяна.

Здоровяк, до сей поры успешно сливавшийся с интерьером, слегка поклонился. И чтобы позор был полным, добавила.

— А к ночи нужно кишечник промыть. Выбирайте — я или он. У меня опыта больше…

— Нет! — твердо заявил пациент.

— Да. — она тоже непреклонна.

— Это не женское дело.

— Отнюдь, женщины издревле ухаживали за ранеными.

Да хоть сто раз это будет так, но представить, что она станет его… Нет!

— Все лечение пойдет прахом, если запустить этот процесс. — она ходила кругами по комнате и от яркого платья уже рябило в глазах.

— Я не позволю Вам так надо мной издеваться. — и где же оно, хваленое тюхтяевское самообладание, о котором легенды ходят в Москве?

— А если я оденусь сестрой милосердия? — предложила хозяйка очередную бестолковую мысль. — Если Вам психологически легче станет, я могу…

— Хорошо, пусть Ваш лакей, или кто он там, приходит.

Через час Тюхтяев был донельзя унижен, зол и несчастен. Сорвал раздражение на своем экзекуторе, но тот только невозмутимо пожал плечами.

Демьян отличался той же непробиваемостью, что и горничная, да и случайные их встречи наводили на мысль о родстве. Но на вопросы отвечал только жестами. Графиня собрала у себя удивительный паноптикум прислуги — горбатый дворецкий, кухарка с больным младенцем, немой лакей и угрюмая горничная. Такого он ни в одном разорившемся доме не видел, уж не говоря о мало-мальски состоятельных.

Смущало Тюхтяева и отсутствие медика.

— Мне нужно поговорить с лечащим доктором. Его обязательно надо убедить не делиться моей историей с посторонними.

— Не доложит. — уверенно заявила графиня, лично меняя повязку.

— Вы не понимаете, есть инструкции, порядки. Я сам их составлял. — и столько сил потратил, чтобы эти правила соблюдались! Несколько отозванных лицензий сделали куда больше десятка указов и рескриптов.

— Доктор теперь вообще ни с кем говорить не будет. — она сочувственно посмотрела ему в глаза.

Не может быть. Нет. Это как же получилось-то?

— Вы его убили? — так, значит нужно кого-то найти, чтобы ее спасти от каторги.

— Нет, конечно, куда ж я без Вас бы труп спрятала? — рассмеялась она, вызвав минутное облегчение. Но тогда почему он не будет говорить? Это немой слуга у нее хирургией занимается что ли?

Утром второго дня Ксения Александровна без стука влетела в его комнату.

— Сегодня вставать будем, Михаил Борисович! — оповестила обреченно рассматривающего потолок советника. — А пока проведаем Ваш новый шрам.

— Можно мне зеркало? — попросил он, пока графиня раскладывала на столике бинты, вату, пузырьки свои.

— Посмотреть хотите? — понимающе уточнила она и громко крикнула. — Устя, мое зеркальце с тумбочки принеси сюда.

Мрачная девица послушно держала стекло, неодобрительно косясь на занятие хозяйки. Трудно было игнорировать тот факт, что при всей вежливости прислуга не очень рада гостю. А вот хозяйку обожают, поэтому терпят ее новый каприз. Иначе бы притравили, был уже прецедент в этом доме. И пусть отравителем был покойный муж кухарки, да и умысел имел только против жены и увечной дочери, сам размах впечатлил советника, когда он ознакомился с папочкой на графиню.

Ксения Александровна уверенно размотала бинт, сняла марлевую повязку и обнажила темно-зеленое пятно на боку статского советника. Такого цвета здоровая кожа не бывает, это не у каждого трупа случается. И только он было помертвел, как она пахнущими карболовым мылом руками потрогала края раны, убедилась, что пальцы сухие, достала один из флаконов и смочив ватную палочку изумрудной жидкостью, наложила новый слой краски.

Сама рана выглядела безобидной — тоненькая багровая полоска, ну да, с ладонь длиной, зато вся испещрена аккуратными стежками. Шансов разойтись ей не оставили.

— Мне так раньше не зашивали раны. — проговорил он после долгого молчания. — Новая методика какая-то?

— Вроде того. — Ксения Александровна старательно увлажняла разрыв кожи этой таинственной жидкостью.