– Его звали Великий Турсун, – сообщил купец.

– Великий Турсун, – воскликнул с почтением чайханщик.

– Великий Турсун, – повторили купцы.

– Великий Турсун, – откликнулись слуги. Самый младший из них скромно спросил:

– А ты помнишь имя сына, который так хорошо помог отцу?

Купец посмотрел на мальчика, помотал своей огненной бородой и сказал:

– Знай, о бача, что память, чтобы оставаться хорошей, не должна засоряться второстепенными именами.

Путники направились к автомобилю. Их провожал хозяин чайханы. Слуги убрали посуду и остатки еды. Странная тишина воцарилась в начавшем погружаться в ночь саду. Мокки изнемогал от усталости. Он мельком взглянул на Уроза. У того лицо было напряжено до предела. Глаза его блестели, как у помешанного.

– Я лягу спать рядом с тобой, чтобы тебе было теплее, – предложил Мокки.

– Сейчас ты оседлаешь Джехола, – ответил Уроз.

– Но ты… ты же сказал… – забормотал саис.

– Я сказал: иди седлать Джехола.

Голос Уроза оставался тих и спокоен. Но интонация была повелительной. Мокки поплелся к лужайке возле ручья, где стоял конь. Он шел медленно, ноги его были, как ватные.

– Быстрее! – крикнул Уроз.

Никогда, никогда не думал он, что бывают такие страдания, какие он пережил в этой чайхане. Теперь и садик, и ручей, и деревья, и гомон певчих птиц – все превратилось для него в муку. Все отравляло кровь, плавило мозг. Даже та ива, к которой он прислонился, жгла ему спину. И ствол ее, и ветви казались теперь уже не деревом, а человеком, непобедимым стариком с узловатыми конечностями и переломанными костями, стариком, легенды о давних подвигах которого продолжали и по сей день пересказывать по другую сторону Гиндукуша… тогда как он, он, Уроз, вместо того, чтобы победить в первом Королевском бузкаши, все еще пребывал в тени отцовской славы.

Опершись на обе кисти рук, он напрягся и затем диким усилением бросил тело вперед. Он не рассчитал своих сил. Главным для него было избавиться от удушающей опеки. Сломанная кость с хрустом ударилась о землю. Дикая боль на секунду отвлекла его от каких бы то ни было мыслей. Но потом он подумал: «Уехать? Да. Это легко. Но зачем? Чтобы спокойно продолжать путь по этой вот дороге? Делать благоразумные остановки? Чтобы в каждой чайхане тебя догоняли на грузовиках люди из Кабула, и слышать, слышать, слышать их рассказы о Королевском бузкаши? А в конце пути увидеть перед собой Турсуна».

И, не отдавая себе отчет в том, что он говорит вслух, Уроз прошептал:

– Этому не бывать.

Каким волшебством? Каким чудом? Благодаря какому везению? Об этом он не задумывался. И только все повторял: «Этому не бывать».

Хозяин чайханы, проводив купцов из Кандагара, подошел к нему. Еще раньше, чем тот смог вымолвить хотя бы слово, Уроз спросил его:

– Ты ведь хорошо знаешь здешние проселочные дороги, так ведь?

– Конечно, знаю, – ответил хозяин. – Я в этой деревне родился.

– Тогда скажи мне, как проехать отсюда в провинцию Меймене? – спросил Уроз.

– Это очень далеко, – сказал хозяин чайханы. – Для нас Меймене все равно, что другой мир. Знаю только, что надо ехать через Бамиан, через долину Великих Будд. Старую бамианскую дорогу, по которой раньше ездили, я могу тебе показать, а там спросишь…

– Вот и хорошо, – сказал Уроз. – Сколько я тебе должен?

– Постой, – воскликнул его собеседник, напоминавший всем своим видом серую мышь. Взгляд его находился в постоянном движении и лишь иногда на мгновение останавливался то на измученном, впалом лице Уроза, то на почерневшей повязке на ноге. – Постой. Я должен тебя предупредить: дороги тут очень ненадежные и крутые, а ночью здесь стоит ледяной холод, и к тому же нет ни одной чайханы, как моя, вообще ничего.

– Понятно. Ну, так покажи же мне путь, – сказал Уроз.

Глаза его наконец приняли живое выражение. Чем больше препятствий возникало в его воображении, тем резвее билось его сердце.

– Так что сам видишь, – закончил хозяин чайханы, – лучше поезжай по большой дороге.

– Да, но в каком месте надо свернуть, чтобы попасть на старую дорогу?

От удивления бегающие глазки его собеседника остановились совсем.

– Ты что же, хочешь, несмотря… – спросил хозяин чайханы.

– Я тороплюсь, – ответил Уроз.

– Часто бывает, что не самый короткий путь быстрее приводит к цели, а уж тем более… – начал было его собеседник.

Но не договорил. Рядом с Урозом выросли силуэты Мокки и Джехола. И он после короткой паузы продолжил:

– Хотя верно и то, что у тебя отличный конь и сильный слуга, которые тебе помогут.

Уроз встал на здоровую ногу. Хозяин шагнул вперед, желая ему помочь.

– Не надо, – отказался Уроз.

Он вцепился в луку седла и в гриву Джехола. Мгновение спустя он был уже на коне. Мокки уселся на круп.

Хозяин чайханы быстро проговорил:

– Сворачивайте по тропинке налево. Она приведет вас к колодцу. Там увидите другую тропу, которая круто поднимается в гору. По ней поднимайтесь до караван-сарая на вершине. Торопитесь. Туда надо добраться до наступления темноты. А то, не дай Бог…

– Мир тебе, – произнесли одновременно Уроз и Мокки.

Джехол двинулся в путь. А хозяин чайханы только горестно протяжно вздохнул. Вот и эти странные путники, побывав в его саду, тоже унесли с собой какую-то тайну.

Первые отроги гор начались сразу за кишлаком. Крутая, скользкая дорога поднималась, петляя, между скалами и пропастью. Несмотря на то, что Джехол шел бодро, путники еще не добрались до караван-сарая, когда наступила полная тьма.

Мокки спешился и повел коня под уздцы. Свободной рукой он ощупывал контур скалы, к которой лепилась дорога, чтобы не сорваться в невидимую бездну.

Он вдруг произнес совсем каким-то детским голосом:

– Уроз, я боюсь.

– И Джехол тоже, – заметил Уроз. – Я чувствую это.

– Я не столько даже свалиться боюсь, – прошептал Мокки, – сколько…

– Знаю, – ответил Уроз.

Он тоже чувствовал невидимое присутствие бесчисленных существ, бесчисленных и бесформенных, с крючковатыми когтистыми крыльями, то голых, то мохнатых чудовищ, всяких привидений, духов-вампиров, птиц и пресмыкающихся с черепами вместо головы, которые ползали, летали, скользили, носились над склонами гор, над пропастью, погруженной во тьму и как бы опускающейся куда-то на дно огромного черного озера. Он слышал, как они проносились со вздохами, свистом и хохотом. Их омерзительное дыхание обдавало холодом его лицо, и порой по коже пробегали мурашки от легкого, но отвратительного прикосновения чьих-то лапок, крыльев, усиков, перьев, языков и рогов.

– Да, знаю, – повторил Уроз.

– И не боишься? – покорно спросил Мокки.

– Нет, – ответил Уроз. – Не боюсь.

И сказав так, сам настолько удивился своим словам, что даже остановил Джехола. Как? Неужели и впрямь среди всего этого ужаса в горах, ночью, он не дрогнул, не испугался? Уроз прислушался к ударам крови в висках. И с чистым сердцем снова повторил:

– Нет, я не боюсь.

– Ну, ты храбрый, – шепотом проговорил Мокки. – Второго такого в мире не сыскать.

И хотя саис не мог видеть его в ночи. Уроз медленно кивнул головой. Ему подумалось, что над другими людьми его возносила вовсе не смелость, а безразличие к несчастью.

Уроз снова отпустил уздечку. И когда конь зашагал, ласково потрепал Мокки по плечу.

– Пусть рука твоя останется на мне, – попросил саис.

И он опять принялся ощупывать контуры и неровности каменного карниза, единственного его ориентира в кромешной тьме. Так они продвигались по узкой ленточке-тропинке между стеной-скалой и пропастью, – всадник, опираясь на пешего, а пеший – прижимаясь к темному граниту.

Когда начался еще более крутой подъем, Уроз спросил:

– Ну, как твой страх, Мокки?

– Твоя рука помогает, – ответил саис.