- Я ему прихожусь памятником, - заявил "памятник" с достоинством.

- Так... А вы?

- Я? - казалось, что старичок сейчас выпрыгнет из самого себя от возмущения. - Я ему никем не прихожусь! Но это не значит, что я буду проходить мимо отдельных безобразий.

- Ясно. Кто нарушитель общественного порядка?

- Вот этот товарищ утверждает, что он - памятник. А я так думаю, что он, извините, врет. Они вдвоем вот с этим товарищем в нетрезвом состоянии утащили памятник...

- Что ты болтаешь, старик! - возопил "памятник" несколько правда, театрально, но с хорошо поставленной ноткой негодования в голосе. - Я этого гражданина вижу первый раз. Согласитесь, ведь памятник не может быть знаком со своим э-э-э... Памятник устанавливается уже после смерти, когда усопший, так сказать, лежит в земле сырой.

- Понятно. Стало быть вы - памятник. Вы это утверждаете? На каком основании? - осведомился "товарищ милиция".

- Вон на том, посреди газона.

- Ясно. Так-так-так... Понятно. Если вы памятник, то встаньте на свое место и не вмешивайтесь в действия представителей органов охраны общественного порядка. А если нет, то стойте и не мешайте, пока я не задам вам вопросы. Потом будете отвечать, только не на все сразу, а по порядку!

- А мне теперь на этом месте делать нечего. Памятник ведь для чего нужен? Чтобы люди помнили о том, кому он стоит. А зачем им помнить, если поминаемый - вот он, живой и здоровый. Можно даже потрогать...

- Товарищ милиционер! Я протестую! Он уже два часа морочит тут голову своими инсинуациями. Вы ведь знаете, что Вадим Петров - один из тех людей, которые стояли у колыбели... Он - один из тысяч жертв царского произвола, отдавший свою жизнь за то, чтобы мы с вами... Это кощунство! Я требую, чтобы положили, наконец, конец надругательству... Это вопрос, имеющий политическую окраску!

- Ясно, - произнес "товарищ милиция"! - Помолчите пять минут. А, кстати, где же сам памятник? Кто может подтвердить, что памятник на этом месте действительно стоял? Свидетели есть?

- Есть, - хором произнесли "памятник" и старичов.

- Прошу предъявить документы. Ваши документы, гражданин!

- Нет у меня документов, - буркнул "памятник". - С каких это пор у памятников требуют документы? Единственное, что я могу предъявить, так это вон ту доску с надписью. Вас это устроит?

- Я протестую! - вмешался старичок. - Кто сказал, что это ваша доска? Может быть вы - самозванец! Любой дурак может сказать, что это его доска. Я, например, скажу...

- А может быть вы сами самозванец? Где ваши документы?

- Мои? Вот они!

- Ну вот, видите... Значит, доска не ваша. Да и по вас не скажешь, что вы памятник. А у меня и окрас бронзовый, и документов нет. Так что уж, извините, это моя доска.

- А я вам не верю! Настоящий памятник стоит на своем месте, а не бегает вокруг фундамента. И молчит. Я в Москве был - там Пушкин стоит, как миленький, и Маяковский - тоже. А, между прочим, памятники великим поэтам - не чета вашему Петрову.

- Ты моего Петрова не трожь! - с дрожью в голосе сказал "памятник".- Он хоть и не Пушкин, но и не такой сморчок, как ты!

- Попрошу избавить меня от оскорблений! - завопил старичок.

Дело, вероятно, закончилось бы нападением "памятника" на старичка с нанесением "тяжких" и "менее тяжких" телесных повреждений, тем более, что рука у первого должна была быть весьма тяжелой. Но тут в окрестности скамейки произошло какое-то движение, и голос лейтенанта спросил:

- В сознание приходил?

- Приходил, - сказал "памятник", - бормотал что-то неразборчиво, - Давайте, забирайте его, а то как бы мне снова не пришлось становиться в позицию.

- В какую позицию?

- Ясно, в какую. Если он, не дай Бог, помрет, то мне деваться будет некуда. Сам ведь понимаешь, сейчас я незаконный, поскольку прототип жив. А если помрет. то... Пусть живет пока, и я тоже побегаю, погляжу, что и как. Мнее теперь лафа - наши-то ничего не знают, другому стоять не назначат!

- Опять ты начал чушь молоть! - сказал лейтенант. - А.вы, старшина, здесь по какому поводу?

- Да вот, - сказал "товарищ милиция", - меня этот пожилой гражданин вызвал. Дескать, мол, пьяницы, и все такое.

- Вы что же, пьяного от больного отличить не можете? Не видите что ли, у него приступ.

- Так точно, вижу. Надо "скорую" вызывать.

- Уже вызвал. Вон она, кстати, подъезжает. Сбегайте... Впрочем они нас заметили. Ладно... Стало быть, так: вот этот гражданин, потерявший сознание - Петров Вадим Сергеевич, я его знаю лично. А вот этот гражданин в краске - неизвестно кто. Утверждает, что он, якобы, памятник. Попрежнему утверждает?

- Так точно, утверждает.

- Жаль. Придется его задержать, отвести в отделение и разобраться, кто он на самом деле. Займитесь с ним. Я поеду на "скорой". возможно потребуется объяснить, при каких обстоятельствах: Стой! Сто-ой! Старшина, живо за ним!..

Петров только успел понять, что "памятник" дал деру. Больше он ничего не видел и не слышал. Сверху навалилось что-то тяжелое и начало душить...

----

Ровно через семь с половиной секунд сердце Петрова остановилось, и наступило состояние клинической смерти.

В то же самое мгновение "памятник", выскочивший на проезжую часть улицы, споткнулся и упал на мостовую, шофер ехавшего фургона "хлеб" успел среагировать, но тормозной путь оказался недостаточно коротким. Когда шофер бледный от испуга выскочил из кабины, он, к своему изумлению, обнаружил под колесами бронзовую статую человека с тростью в одной руке и шляпой - в другой. Тут же собралась толпа народу, и подоспевший старшина был вынужден форсировать эту толпу, используя не вполне демократические методы и не вполне парламентские выражения. Следуя его указаниям, добровольцы откатили фургон чуть назад, и попытались поднять статую, чтобы переместить в сторону и освободить проезжую часть. Понадобилось около десяти добровольцев, чтобы осуществить эту операцию.

В процессе кантования статуи совершенно неожиданно выяснилось, что она принадлежит не кому иному, как вождю революции и отцу всех народов товарищу Сталину. После того, как этот факт был установлен с очевидностью, среди очевидцев возникли разногласия, переросшие во всеобщее недоумение. Брожение умов вызвал не сам факт неожиданного появления статуи под колесами автофургона, и не то обстоятельство, что автофургон попрал священный образ. Даже политические аспекты события, вопреки ожиданиям, не попали в фокус внимания общественности. Заметим также, что никакого мистического ужаса и почтительного трепета статуя у присутствующих не вызвала.

Предметом дискуссий и ожесточенных споров явилось, как ни странно, то, что вождь, хотя и был изваян, как положено, в бронзе, но одновременно, в каком-то непотребном штатском сюртуке, при шляпе и с тросточкой, похожей на обглоданный зонтик. Нет! Все, что угодно, пусть лагеря, пусть репрессии и миллионы жертв, пусть даже кровавая диктатура, но чтобы Сталин с тросточкой - этого быть не могло!.. Да этого просто не могло быть!.. Вот ведь сволочи, до чего дошли!.. Это что же, во главе великого народа тридцать лет стоял какой-то козел с тросточкой?! Ну, гады!..

И только после решения основного вопроса был задан второстепенный: "интересно, а откуда она тут взялась?". Нашлись очевидцы, утверждавшие, что статуя, якобы, выскочила из живой изгороди сама по себе, без всякой посторонней помощи, после чего окаменела, то есть обронзовела. В это, естественно, никто не поверил, потому что кто же поверит в такую чушь! Высказывались и разумные предположения. Например, такое: из кузова проехавшего мимо грузовика вывалилась эта статуя, и прямо под колеса хлебовозки.

Всех рассмешил некий небритый гражданин, хотя и трезвый, но, видимо, ненадолго. Он заявил, что "эта бюста" тут лежала всегда, сколько он себя помнит, но почему-то этого никто не замечал, а он однажды шел вечером домой и через нее упал.

Наконец, основная толпа, вняв требованиям старшины, разошлась по своим делам, а сам он настолько выбился из сил, что присел на статую, снял шапку и начал вытирать лоб, плавно переходящий из собственно лба в затылок. При этом старшина методично повторял: "Прошу разойтись. Освободите проезжую часть!".